Автор: Дрокина Елена
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2017-06-03 15:34:37
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Истории из жизни. История первая. Любовь?

            За окном моросит осенний дождь. Там, на улице, холодно и сыро. Последние листья улеглись на землю, и мир кажется тихим и умиротворенным. Этот мир здесь, в маленьком сельском магазинчике, кажется еще тише. Словно покой растворился в воздухе и окутал стены, витрины, прилавки, проник в каждую щелку. И только мое сердце стучит – тук-тук, тук-тук…. В такой тишине этот стук кажется громовым, но забвения, разлившегося всюду, он все равно заглушить не в силах.
           Стоя у окна, я почти физически ощущаю тяжесть свинцовых небес на своих плечах и вспоминаю совсем другой день, когда светило солнце, листва была изумрудно-зеленой, и в ее тени пели птицы.  Я стояла вот так же у окна, любовалась летом, слушала ветер и наблюдала за автомобилем, который уже несколько раз проезжал по дороге то в одну, то в другую сторону.
            В нашем небольшом шахтерском поселке почти все люди знакомы друг с другом. Поэтому неудивительно, что всем обо всем и обо всех известно: кто на ком женился, кто у кого родился, кто с кем разругался, кто к кому и на чем приехал и т.д. Бежевая «Волга» мне явно была незнакома, хотя я, надо признаться, не самый проинформированный человек в деревне.
            Обычно машины, едущие по дороге, пролетают на немыслимой скорости, не успев даже разглядеть, что на углу полуразвалившегося здания висит табличка «ПРОДУКТЫ». А если кто и заезжает, то явно не за покупками, а от недоверия собственным глазам: «Неужели здесь, на отшибе, практически среди руин, стоит магазин?! Интересно, а что там есть?» И забегают на секунду. А больше и не нужно, чтобы разглядеть помещение в 9м2 с  массой разноцветных баночек, коробочек, пакетиков, бутылочек – просто «карнавал», а не витрина. Заезжий посетитель, как я уже сказала, окидывает все быстрым взглядом, восклицает: «Ну, у вас и цены!» и уезжает так же быстро, как приехал.
             Авто, за которым я наблюдала уже около тридцати минут, исчезать по узкой ленте шоссейки не торопилось, но и к магазину интереса не проявляло. Поэтому я отошла от окна, решив не забивать голову загадкой, разгадать которую шансов у меня не было. Достав из-под прилавка наполовину разгаданный сканворд, я решила дать другую пищу своему мозгу, и таким образом отвлечься от внешнего мира.
              Не успела я еще как следует подумать над первым словом, к двери подкатила та самая «Волга» и из нее неторопливо вышел брюнет с приятными чертами лица, хоть и не Ален Делон. Роста он был чуть ниже среднего, коренастый, прилично одет, на вид лет тридцати двух – тридцати пяти. Уверенно прошагав к витрине-карнавалу, он стал молча ее разглядывать. Не решаясь нарушить молчание и давая потенциальному клиенту возможность, что-нибудь выбрать, я потихонечку наблюдала за визитером.
              Мысль о том, что это проверка (первая мысль продавца при виде незнакомого лица) у меня отпала сразу. Обычно любая комиссия – это группа из двух-трех проверяющих. А этот человек был один. Я хорошо это видела, ведь стекла в «Волге» не были затонированны и за более чем полчаса моих наблюдений он никого не высадил из машины и никого в нее не посадил. Значит – случайный посетитель. Но почему так долго рассматривает витрину? Причем, смотрит скорее не для изучения ассортимента, а как-то рассеянно, словно ищет нужные слова, чтобы о чем-то спросить, похоже, очень важном для него. И вот он, кажется, решился заговорить.
- Вы местная? – Его вопрос меня удивил, но подтвердил предположение: этот человек кого-то ищет.
- Да, - охотно ответила я, радуясь возможности поболтать. – Здесь родилась и выросла.
- Значит, вы должны всех здесь знать, - вел он дальше.
- Не всех, но многих. А вы, вероятно, не из этих мест?
- Да-а…. Я не был здесь целых двадцать лет. – Задумчиво протянул мой собеседник. – Еще мальчишкой уехал с родителями. Жил то в одном, то в другом городе. Но всегда вспоминал этот поселок, этих людей. Вы, возможно, знали моего деда, его фамилия Стрельцов.
- Знакомая фамилия, но вашего деда я не знала.
- Он умер пятнадцать лет назад.
                 Лицо моего собеседника стало задумчивым и в серых глазах, как мне показалось, пробежали чредой воспоминания его детства. Любимый дед, который обожал внука. Баловал, правда, не часто, зато частенько отпускал подзатыльники, тем самым отмечая детские шалости. Море приятелей с их озорными проделками и забавами. В то время так росли все дети, особенно мальчишки. Но было в его взгляде еще что-то недосказанное и, похоже, очень волновавшее парня. Немного помолчав, он продолжил:
- Смотрю сейчас на школу – как все изменилось. Когда я шел в первый класс, ее только сдали в эксплуатацию, и мы стали ее первыми первоклашками. Вокруг ничего не было: только новенькое здание, возле которого,  то тут, то там виднелись следы только окончившегося строительства, не везде асфальт, да тоненькие, словно прутики, тополя. Их высаживали прямо к первому сентября. Мы тогда не представляли, что через несколько лет они своими кронами достанут до небес.
- Значит, вы окончили нашу школу?
- Только первый класс, а потом мы переехали. Я смотрю, вы моложе меня и, наверное, не помните наш класс.
- Нет, отчего же, - оживилась я, - прекрасно помню. Мой брат тоже пошел в первый класс в день открытия новой школы. Вот совсем недавно приезжал ваш одноклассник Саша П. и мы долго говорили с ним обо всех учениках Марии Ивановны. Сергей Т. сейчас в Киеве. После всех перипетий в жизни стал юристом, фирмой собственной обзавелся. В прошлом году у него родился долгожданный сын. Инна Ш. уехала в США, вышла замуж за дипломата, стала директором филиала известной компании. Сергей С. по-прежнему живет в поселке, занялся сельским хозяйством – свой трактор, своя земля, развел поголовье крупного рогатого скота. Многие уехали из поселка в поисках лучшей жизни. Перед вашим приходом заходила Валя Кузнецова (теперь Чернышева), у нее муж шахтер, а сама она домохозяйка, воспитывает сына.
- Признаться, я не очень их помню. За свою жизнь мне пришлось сменить много школ, поэтому вспоминаю одноклассников только по старым фото в альбоме. Скажите, а вам кто-нибудь знаком по фамилии Ткаченко?
            В нашем поселке проживает много людей с такой фамилией, но по искоркам, блеснувшим в глазах одноклассника моего брата, я догадалась, что его интересует именно Алла Ткаченко – сестра девочки, с которой я училась.
- Да, - был мой ответ, - как раз в вашем классе была одна девочка с такой фамилией. Ее звали Алла.
          Лицо у парня засияло, кажется, он нашел что-то родное, то, что так долго хотел найти и не мог. И в воздухе, до отказа наполненном летним зноем, сразу закружилась романтика. Я настроила свой слух на лирическую волну и приготовилась услышать историю о любви.
- Вот об этой Алле, - чуть краснея, признался мой собеседник, - я бы и хотел узнать. Где она? Что с ней? Как живет? Вы ее часто видите? Вам что-нибудь о ней известно?
            Он так засыпал меня вопросами, что я растерялась и не знала, что сказать. Минуту назад с подробностями сообщала ему о судьбах совершенно чужих для него людей, а о том, кто его в действительности интересовал, не могла сказать почти ничего. Все, что мне было известно об Алле, поместилось бы в тридцатисекундном рассказе. Но, врать я не умею, поэтому решила сказать как есть.
- Боясь, что немного смогу вам рассказать, - начала я. – Мне только известно, что она замужем, живет в соседнем поселке. У нее есть сын.
- От первого брака. – Неожиданно то ли спросил, то ли уточнил слушатель. И я поняла, что он проинформирован гораздо лучше меня, видно все эти годы он не выпускал Аллу из вида.
- Не знаю, - не солгала я, ведь то, что Алла была замужем второй раз, было для меня новостью.
Кто ее муж мне тоже не известно. Мне вдруг вспомнилось - она заходила как-то в магазин, правда очень давно, купила сладости детям и ушла. Мы с ней не говорили и больше я ее не видела. Но выглядела она уставшей от жизни, и я сделала вывод, что, наверное, этот брак не очень счастливый.
            Лицо владельца бежевой «Волги» не выражало ничего. Ни прежней радости от того, что он ее нашел, ни горечи от того, что почти ничего о ней не узнал. Чтобы как-то разрядить обстановку, я решила предложить:
- Знаете, природа не наделила меня любопытством, но я могу, если хотите, поспрашивать о ней у знакомых.
- Нет, нет. Просто, если увидите ее, или сможете кем-то передать, передайте привет.
- Просто привет? Но от кого? Как мне объяснить, кто передал ей этот привет?
- Передайте привет от Игоря, с которым она сидела за одной партой.
Я подумала, что, наверное, за первой, потому, что и Игорь, и Алла невысокого роста.
             Чутье меня подвело. По всему было видно – это конец не рассказанной истории. Мой посетитель сейчас уйдет, и на сердце у него останется туман. Туман, с которым он тридцать минут колесил возле школы; туман, с которым он вошел в магазинчик; туман, с которым жил этот человек двадцать лет.
              Обратив внимание, что покупателей у меня не много (пока мы разговаривали, вошли только два мальчика и купили четыре конфеты по пять копеек), он решил не разочаровывать продавца, достал из кармана двадцатигривенную купюру и купил бутылку минералки. Пока я отсчитывала сдачу и подавала воду, в голове у меня промелькнуло столько вопросов, ответы на которые мог дать только он. Совсем забыв, что, скорее всего, лезу в душу к незнакомому человеку, и, не подумав, в каком глупом положении окажусь, если Игорь посчитает меня слишком навязчивой и поставит на место, я спросила:
- А почему вас так интересует Алла? Зачем вы хотите ее найти? Вы были когда-то дружны?
             Думаю, Игорь и сам был рад услышать эти вопросы, хотел ответить на них, открыть душу, но не знал кому. А я, так вышло, готова была принять откровения его сердца, на котором висел замок целых двадцать лет.  Правду говорят, что легче всего признаться в сокровенном незнакомцу (или незнакомке).
- Да, - ответил он, - мы были друзьями. Даже больше. Я сделал ей предложение, а она отказала. Как давно это было.
Чтобы перевести дыхание и немного успокоиться от нахлынувших воспоминаний, он посмотрел в окно и сделал несколько глотков из бутылки.
- А почему Алла не захотела выходить за вас замуж - любила другого? – Подтолкнула я рассказчика, потому, что он, кажется, погрузился в прошлое и совсем забыл о моем существовании.
- Может быть. Хотя тогда все выглядело иначе. Представьте себе этот поселок много лет назад. Он мало чем изменился. Те же маленькие домики, побеленные известью, цветы возле каждой калитки: маки, чернобривцы, ромашки, тюльпаны, ландыши, пионы и розы. Казалось, хозяйки соревнуются между собой: чья клумба ярче и дольше цветет.
-Да, сейчас те домики, о которых вы говорите, похожи на халупки, рядом с двухэтажными особняками на холме. И клумбы теперь – редкость. Цветы любят воду, а при такой жаре их выращивают только те, у кого есть свои колодцы. Увы, цивилизация нас оставила. Вода – только утром и вечером по два часа. Еле успеваем сделать запасы для питья на день, где уж тут цветы поливать. О телефоне уже совсем забыли, что это такое. Как шахту закрыли, так все кабеля и ушли на пункты приема цвет. металла. Транспорт – тоже проблема. Если утром повезло уехать в город, то домой доберешься только к вечеру, и то хорошо, если не пешком. Свет вот пока есть. Но радости тоже мало – стали часто обрезать провода, а еще для экономии отключают то утром, то вечером. Да и чего хорошего можно ждать в районе, где их ближайших пяти предприятий - пять ликвидированы.
- Да, раньше выглядело все куда веселее. И уровень жизни людей был гораздо выше. Простой шахтер мог позволить себе и машину купить, и семью обеспечивал и на море каждое лето отдыхать возил, хочешь по семейной путевке от профсоюза, а хочешь дикарем. Только работай, не ленись. Я с родителями в то время жил у деда на улице Луначарского. А рядом  с нами, через два дома жила девочка – веселая, застенчивая и очень красивая (так мне тогда, семилетнему мальчишке, казалось). Мы целыми днями с ней и другими соседскими ребятишками бегали по улицам, играли в прятки, салки, жмурки. Обрывали цветы на клумбах, за что хозяйки называли нас чертятами и грозили надрать уши. Мы всегда были вместе с Аллой. Она была спокойным, тихим ребенком.  Я считал себя ее рыцарем и всегда защищал. Беззаботное детство – нет ничего лучше! Потом пришло первое сентября, и вся наша компания уселась за школьные парты. Мы с Аллой тоже пошли «в первый раз в первый класс». На празднике Первого звонка моя подружка, естественно, была самой красивой.
              Когда Игорь вспоминал все эти события, улыбка не сходила с его лица.
- Ей, и только ей, казалось, так шла коротенькая юбка плиссе коричневой школьной формы, белый шелковый фартук с гипюровыми кармашками. И только у нее были два таких огромных белых банта, что из под них почти не видно было пшеничных кудряшек. Мои глаза были просто прикованы к этой чудо-девочке. а сердце чуть не разорвалось от ревности, когда высокий десятиклассник посадил мою куклу (так я про себя назвал Аллу в этот день) себе на плечо и понес по кругу все дальше от меня и дальше. А она  дарила всем сияние своих небесно-синих глаз, улыбалась по-детски радостно и немного робея, звонила большим колокольчиком, перевязанным красным бантом. А после от счастья я готов был взлететь, когда учительница посадила меня за одну парту с этим небесным созданием. Это счастье длилось целый учебный год, пока моего отца, к слову, любителя выпить, не попросили написать заявление на расчет.
            Сами понимаете, достаток в нашей семье стал еще хуже, мы и без того жили «не на широкую ногу». У меня никогда не было дорогих и модных вещей, но мама всегда следила, чтобы я был чисто и опрятно одет.
В доме начались скандалы. Дед ругал отца, а тот кричал, что он еще всем докажет, а что докажет, наверное и сам не знал. Однажды велел матери собирать вещи и вскоре мы переехали в другой город. Но мое сердце осталось в этом поселке на улице Луначарского. Теперь я учился в другой школе, в далеком городе. Приобретал новых друзей и врагов, но с нетерпением ждал летних каникул, чтобы приехать на лето к деду и быть рядом с Аллой, хотя бы эти три месяца. Именно эти три месяца были для меня жизнью, наполненной счастьем и смыслом. Я мечтал, чтобы лето длилось вечно, но неизменно наступала осень, и жизнь снова превращалась в существование, где среди пьянок отца и откровенной нищеты, был один светлый луч – летние воспоминания. Как мы катались на качелях, собирали в балке цветы и ягоды, а когда подросли, бегали на танцы в соседний клуб, украдкой целовались на темных скамейках и были счастливы.
Я желал сделать ее самой счастливой на всей земле. Бросить к ногам любимой богатства и блага всего мира, как бросил когда-то, в детстве, цветы со всех окрестных клумб. Ох! И влетело же мне тогда от деда – три дня сесть не мог.

         Мы  с Игорем вместе расхохотались. Я представила этого серьезного мужчину совсем ребенком, которому дед с помощью ремня вбивал хорошие манеры, которыми сейчас, уже в зрелом возрасте он, пожалуй, мог бы гордиться.
- И вот, придя из армии, - продолжал рассказчик, - и, устроившись на хорошую работу на заводе, я практически порвал со своей семьей. Редко ездил в гости - скорее из чувства долга, чем из любви. Не подумайте, что я жестокий и неблагодарный. Просто, всему приходит конец, и терпению тоже. Отец пить не переставал и на одном месяце больше месяца не задерживался. Да и мама в этом пьяном котле тоже стала выпивать (видимо с горя). Где мы только не жили. Мне вконец надоели эти кочевки и, придя из армии, я решил поселиться в хорошем городе навечно. Кстати, я до сих пор живу в этом городе и по-прежнему работаю на заводе. Получив первую получку, мне стало ясно, что для полного счастья не хватает только Аллы.

      Здесь он замолчал. Видно время лечит не все раны. Не знаю, сколько бы длилось это молчание, не решись я подтолкнуть рассказчика:
- И вы приехали, и сделали Алле предложение.
- Да. – Строго сказал Игорь. – Но меня ждало разочарование. Не знаю, может быть, Алла  не любила, а, может быть, со мной сыграли злую шутку предрассудки, но в то злое лето я возненавидел  этот хуторок, еще недавно бывшим моим Эдемом, со всеми его жителями.
- Почему же вы решили, что в вашей беде виноваты жители?
- Как я уже говорил, мои родители пили, достатка в семье не было. А дядя Володя, отец Аллы, был человек правильный. Хороший хозяин, образцовый семьянин, пользовавшийся уважением на работе и в поселке. Все в дом, все для семьи – вот девиз его жизни. Что было у меня? Пара рук, комната в общежитии, пьющие родители, работа. Но где гарантия, что завтра я не запью горькую, как мой родитель, и не потеряю хорошую работу. Характер у Аллы был мягкий и покладистый. Тема, что я из неблагополучной семьи, обсуждалась, видимо, в их доме часто, особенно после моего предложения. Сегодня я понимаю (но не принимаю), что отец мечтал видеть рядом со своей дочерью лучшего человека, а не меня, сына алкаша, в потертых штанах. Но тогда – это был удар ниже пояса. Мне дали от ворот поворот. Лелея злобу в сердце, я уехал на следующее утро. Ночью, самой длинной и самой черной в моей жизни, я твердо решил, что у меня будет свой дом, больше чем у дяди Володи Ткаченко. И в доме будет все – от финской стенки до персидских ковров. Будет у меня свой сад – краше, чем у дяди Володи Ткаченко. И машина будет, непременно «Волга» (у дяди Володи был «Москвич»).
      Я невольно подумала о том, о чем Игорь умолчал: «Будет все. Все, кроме Аллы». Наверное, эта мысль светилась в моих глазах, но мой собеседник не смотрел на меня, он был погружен в свои мысли. На какое-то время в помещении наступила тишина, которую нарушал только рев вентилятора старой модели, от которого много шума, да мало толка. Я внимательно разглядывала своего рассказчика: дорогие черной кожи туфли, темно-серые из модной ткани брюки, тонкая светлая рубашка, солнцезащитные очки, поднятые на лоб. Одет он, что называется, с иголочки. Я перевела взгляд на бежевую «Волгу», стоящую за окном и, анализируя только что услышанный рассказ, предположила: а не за своей ли Аллой он приехал через столько лет, достигнув благополучия? И я спросила:
- Вы женаты?
- Да, - последовал ответ, который меня озадачил. Нет, скорее ошеломил.
Но, не видя моего замешательства, Игорь продолжал:
- У меня прекрасная жена и дочери уже десять лет. Мы живем в благоустроенной квартире, недавно сделали евроремонт, как это модно сейчас называть. У нас есть дача. Оля (так видно звали его жену) развела там целый розарий. А в этом году сбылась моя давняя мечта – я купил вот эту машину. – Он указал рукой в сторону окна.
- Значит у вас все хорошо, и вы счастливы?
- Значит, - улыбаясь, ответил он. Призраки прошлого как будто только что его отпустили.
- Простите меня за любопытство, зачем же вы тогда приехали сюда, ищите Аллу? – «Чтобы покичиться своим благополучием перед несчастной женщиной?!» хотела прокричать я, но сдержалась.
- Не знаю, может быть, чем ближе старость, тем чаще человек вспоминает молодость.
            В магазин вошли две пожилые женщины, стали спрашивать, что, да по  чём и Игорь, сказав спасибо и до свидания, быстро вышел, сел в свою «Волгу» и уехал. А я, отпустив хлеб и маргарин, стала перебирать в памяти услышанную историю и размышлять.
              Любовь…. Есть она или нет? наверное, есть, раз и через двадцать лет люди не могут забыть друг друга.  А, может быть, нет и все дело в гордыне и старых обидах? Вот что не забывается и за десятки лет. Что же все-таки двигало Игорем: большое светлое чувство или злоба и ненависть?  Видимо все же горькая обида и желание прокричать на весь мир: «Как же вы заблуждались, люди! Не всегда у мудрых родителей дитя семи пядей во лбу. И не у каждого запойного пьяницы дети идут по его стопам».  Да, злоба, гордыня, обида, ненависть. И ни молодость, ни старость здесь, ни причем. Тридцать три – возраст Христа, разве это старость. Нет, в тридцать три все только начинается.
            А еще я разозлилась на Игоря, да и вообще на мужчин. И решила не передавать никаких приветов. Мне вспомнилась Алла. Бедно одетая, замученная маленькая женщина, покупающая на копейки сладости детям. Вспомнились ее грустные глаза и то, как она пыталась улыбнуться, скрывая отсутствие зуба. На фоне ее убогости этот привет от бывшего воздыхателя, а теперь холеного молодца стал бы еще одним камнем, брошенным в Аллу судьбой. Ведь мне пришлось бы рассказать и о его успехах, о счастливой семейной жизни, о благополучии. Нет! Я твердо решила нарушить слово, данное  Игорю. Ведь, если она и была большая любовь, то от нее ничего не осталось. «Всему приходит конец».
         Вот о чем я думала, стоя у окна, и, наблюдая, как солнце спешит на запад. А сердце стучало: «Может я не права? Осуждаю Игоря, и все, может быть, совсем не так, как я себе представила?». Вдруг, появившись ниоткуда, возле двери остановилась все та же «Волга», и из нее вышел Игорь.
- Вы меня еще помните? – попытался он пошутить.
- Конечно, - ответила я и нехотя улыбнулась.
- Так вот, я пришел сказать, чтобы вы не передавали никакого привета. Ничего ЕЙ не говорите. Не нужно.
     И, пока я собиралась спросить «Почему?», он быстро сел в машину и уехал. Уехал навсегда.
     Что заставило его передумать, о чем он думал, сидя за рулем своей «Волги»? «Почему?» - стучало у меня в висках. А, в прочем, какая разница «Почему?». Главное, что это было правильно.

      Спустя неделю, я подробнее узнала о судьбе Аллы. Она действительно была замужем во второй раз. У первого мужа была машина, деньги (он был сыном какого-то местного чинуши). Все, казалось, должно быть хорошо: дом - полная чаша, счастливые семейные уикенды. Но что-то не сложилось. Через два года после свадьбы они расстались, и Алла с ребенком на руках вернулась к родителям. Выйдя второй раз замуж, счастья тоже не нашла. Муж оказался горьким пьяницей, жену избивает, работать не хочет. Но деваться некуда, Алла все терпит и с горя тоже потихоньку попивает горькую. Не знаю, вспоминает ли она Игоря. Знаю только, что тянет на себе весь груз нелегкого быта, а роптать на жизнь у нее просто нет сил и времени.
           Кто знает, как сложились бы эти две судьбы, не ответь тогда, двадцать лет назад, она отказом. Может, была бы Алла счастлива с Игорем и горя не знала. А может запил бы Игорь, как его отец, и не к чему бы ни стремился. Это известно только Богу.

          Почему сегодня, глядя на озябших птиц, я вспомнила эту историю? Видимо, переживая свои неудачи и разочарования, злясь на себя и весь мир, я, все же, спрашиваю: «Так есть ли ты, в этом мире, любовь? Может, тебя придумали поэты, художники, музыканты, чтобы хоть как-то приукрасить наше бренное бытие?» И отвечаю себе: «Нет! Все-таки ты есть!» Иначе не приехал бы Игорь через двадцать лет к своей Алле. Или, приехав, позлорадствовал бы над ее судьбой в отместку за то, что отвергла его когда-то в юности. Но, видимо, это ты, та самая ЛЮБОВЬ, которую все ищут, но не многие могут найти, заставила парня взглянуть на мир глазами любимой. Это ты, та самая ЛЮБОВЬ, помогла угадать ему  ситуацию и подсказала правильное решение. Он просто уехал. Уехал, чтобы больше  не возвращаться в свое прошлое никогда.
        Вот так бывает. От этих воспоминаний у меня на сердце стало светлее. Осень показалась не такой мрачной, а даже многообещающей. Из-за туч показалось солнышко, и моя грусть улетела вместе с перелетными птицами. Я поняла, что жду весну. Нет, не смену времени года. Я жду СВОЮ весну, пусть даже среди поздней осени.   




              

История cоздания стихотворения:

Этот рассказ я написала в 2000 году – моя первая проба пера в прозе. Перечитав сегодня, многие моменты кажутся наивными и угловатыми. Но исправлять не стала. Перечитав эти строки спустя семнадцать лет, было такое чувство, что писал совсем другой человек. Видимо, обретя свою любовь, став женой и мамой, я действительно стала другим человеком.
Описанная история произошла со мной в реальности. На момент публикации рассказа, Алла умерла. Игоря я больше никогда не видела и его судьба мне не известна.
Имена, встречающиеся в тексте, я изменила, чтобы случайно не задеть чьи-то чувства.