Автор: Анна Сагармат
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2018-01-12 03:04:40
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Брат и сестра

I

Весна в тот год запаздывала, не торопилась.
Снегом укрытая земля пока ещё искрилась,
Уж потемневшим и подтаявшим местами,
Но где-то оставаясь скованная льдами…
Чуть солнышко чрез небо серое пробьётся,
Едва лучами только слабыми прольётся,
Пригреет чуть недолго землю и зайдёт,
Вновь пасмурно… А то холодный дождь пойдёт…
Деревья сонные, ещё с зимы застывшие…
И птицы на ветвях замерзшие, притихшие,
Уж пару дней, как с юга прилетели,
Сидят, насупившись, — им не до трели…
А по ночам морозы всё никак не отпускают,
И не дают весне вступить в права… И навевают
Тоску и грусть от бесконечности зимы…

«Да уж… Неужто ли конца дождемся мы
Холодных дней в этом году?!» — вслух произнес
Блондин высокий и очки к глазам поднес,
Смотря на сад, через огромное окно,
Почти что в полный рост будет ему оно.
На вид мужчине  давно за тридцать было,
В его облике утонченном всё говорило
О породистости: тонкий нос с горбинкой;
Глаза серо-голубые с легкой льдинкой;
Черты лица правильные, но строги довольно;  
Лишь светлые волосы, что вились вольно
И голове беспорядок некий придавали
Его строгую внешность чуть смягчали.
Телосложения  был складного, отменного,
При этом выправку имел, как у военного.
О таких мужчинах мы справедливо говорим —
Хорош собой, а дальше немного помолчим…
И, к слову сказанному, уже добавим:
Вот только строг и суховат, и не слукавим.
Но эта малость испортит, без сомнения,
Благоприятнейшие наши впечатления,
Что сложим для себя на первый взгляд мы.
Насколько справедливы сужденья таковы,
Лишь только время нам уже покажет,
И верность выводов потом подскажет.

«Арсений, в голосе твоем я слышу
Ноты нетерпения? И что я вижу,
Мой братец, сдержанный до мелочей всегда,
Не скрывает эмоций своих! Вот это да!»
Улыбаясь мягко, в ответ произнесла
Девушка лет восемнадцати, подошла,
Тонкою рукою спину брата охватила,
И светлую головку на плечо ему склонила,
Посмотрела в сад холодный за окном.
Оголенный, без листвы, казался он,
Как никогда сегодня мрачным, серым,
Укрыт был снегом грязно-белым.

Солнце красное за горизонт садилось,
Предвечерним заревом небо светилось,
Ветреную погоду на завтра предвещая,
Тоску и грусть, лишь больше навевая.
Брат и сестра, обнявшись, у окна стояли,
Безмолвно оба за закатом наблюдали.
Внешне они были незримо похожи:
Утончены, светловолосы, светлокожи.
Несмотря на то, что разница большая
Отделяла их в возрасте, ещё кое-какая
Отменная особенность в глаза бросалась,
Буквально с первого взгляда проявлялась.
В отличие от брата, сестра — олицетворением
Мягкости и доброты была. И впечатлением
Никто впоследствии не разочарован был,
Каждый, кто мнение о девушке сложил
Чувство ответного тепла незримо ощущал,
Да, сам того не замечая, душу раскрывал.
Отличье брата и сестры хотя и замечали
Друзья, их окруженье близкое, и отмечали,
Быть может, но вслух не обсуждали.
Почему? Свои причины были в том,
О них расскажем чуть погодя, потом…
К слову о героине, одно только добавим,
К достоинствам своим весьма немалым,
Была наделена неброской красотой,
Уютной, мягкой, женственной — такой,
Что разглядеть лишь можно, заглянув
В глаза синие, бездонные, не преминув
Отметить, сколь девичья душа её чиста,
Да глубоки в ней искренность и доброта.

Солнце за горизонтом почти что скрылось,
Уже последними лучами в окнах отразилось
Огромного особняка, окруженного садом,
Каменным забором, обвитым виноградом.
Особняк раскинулся чуть в стороне села,
К нему дорога вдоль речушки небольшой вела,
Старыми соснами окруженная с двух сторон,
Что весь год создавали уютный, зеленый фон.
Эта сосновая дорога тупиковою была,
Она к высоким, железным воротам вела
Двухэтажного особняка, где проживали
И правом законного владения обладали —
Тихомировы, брат и сестра, небольшая семья.
Уединенно жили, сами, и лишь редкие друзья
На денек-другой к ним приезжали погостить,
На свежем, деревенском воздухе побыть.

Брат и сестра остались без родных, одни,
В те буреломные, лихом памятные дни,
Когда раздел шел сфер влияния
И убивали без последствий наказания
Конкурентов, их бизнес нагло отбирая,
Кровавым способом с дороги устраняя…
Так взращивались олигархические кланы
На жизнях тех, кто не желали свои планы
В угоду группировок бандитских менять,
Накопленное, нажитое  даром отдавать.
В ту пору сиротами Тихомировы и стали,
Кровавые девяностые на себе узнали,
Лишь чудом Господним только  уцелели,
Выжить по роковой случайности сумели.

Когда брат и сестра без родителей остались,
Один на один с постигшею бедою оказались
(Смерть, пустота, предательство партнеров,
Крах бизнеса семьи, десятки кредиторов…)
Арсений повзрослел тогда за считанные дни,
Осознав, что с трехлетнею сестрой одни
Теперь на всем на белом свете оказались,
Счастье, что живы и невредимы остались.
Он не стал искать обидчиков семьи своей,
Не грозился, не пытался мстить — зная людей,
Готовых «помочь» ему с кровавою расправой…
Он мудро рассудил, что за лихой бравадой
Сложит и голову свою, тем сестру лишив
Родного человека, навсегда уже осиротив…
А потому, не по годам разумно рассудив,
Боль тупую, каменную, в сердце заглушив,
Сестру стал малолетнюю поднимать свою,
Приняв ответственность на себя за их семью.

От изобилия былого, лишь особняк остался,
Что на окраине N-го села располагался,
Вот в нём и стали жить они вдвоем,
Стараясь думать о будущем своем,
Не оглядываясь за спину, в те времена,
Где непроглядной черноты была стена.

«Лизонька, ты не замерзла?», — в тишине,
В давно сгустившейся вечерней темноте,
Баритон мужской приятный прозвучал.
Арсений с полу шаль, упавшую поднял,
Ловко расправил всю умело и распутал,
Сестру заботливо и бережно укутал,
Уняв её протесты;  в лоб поцеловал,
«Будь умницей, не простудись!» — сказал.
… Вдруг яркий свет в стекло окна упал.
Автомобиль уже к воротам подъезжал,
Его фары осветили каменный забор.
Арсений нахмурился и выглянул во двор.
«Кто это на ночь посетить нас пожелал?
Как будто, в гости я никого не звал?»
В камин поленьев несколько подкинул,
Торшер включил, пиджак накинул
И тогда уже к входной двери пошел.

Он не боялся никого, но предпочел
Систему наблюдения установить.
Усадьба ведь немаленькая и чтобы быть
Осведомленным, что деется в её концах,
Да о таких вот, непрошенных гостях…
Устройство электронное удобным было,
Исправно и безукоризненно служило.
Не просто так событья прошлого миновали —
Уроки безопасности они преподали.

За эти годы Арсений очень изменился,
Уверенно и шаг за шагом в нем раскрылся
Умный, сильный, волевой мужчина,
Тому способствовала не одна причина.
Он многое обдумал, осмыслил и уяснил,
Переоценил, в уме системно разложил
И понял, что впредь не позволит повторения,
Трагического, непоправимого потрясения,
Что допустил отец
(земля ему пухом, вечный покой)…

Арсений твердо тогда решил, что путь иной
Изберет деятельности для себя — легальный
(Сказался опыт родительский печальный).
Образованию юриста он применение дал,
И год за годом лучшим адвокатом стал.
Во всей округе его фирму, имя знали,
Большого доверия стоящими считали.
Но, чтобы стать столь уважаемым юристом,
Авторитетным и лучшим специалистом,
Он в своё время, за любое дело брался,
Не всякий раз и с гонорарами считался.
Главное для него — было опыт получить,
Постепенно доверие клиентов заслужить,
А заодно — и заслужить их уважение.
Такое верное и разумное дел ведение
Принесло в конце концов свои плоды —
Вознаграждены были все его труды.
Практика юриста стала приносить
Доход вполне приличный — чтобы жить,
Не барствуя в излишках и не ущемляясь,
Легкими способами наживы, не искушаясь.

Арсений нажал на кнопку монитора,
Из подвижной камеры наружного обзора
На голубом экране картинка появилась,
У ворот серебристая машина осветилась.
За рулем молодая женщина сидела,
Чрез стекло лобовое в камеру смотрела,
Уж нетерпение выражала от ожидания,
Стараясь не показывать негодования…
Это была Алиса. Арсений сморщил нос,
Указательный палец к клавише поднес,
Нажал… И ворота тихо, плавно отворились,
Пропустив автомобиль, и тут же закрылись.
Спустя где-то минуту на экране видна была
Лишь пустая дорога. Всё окутала серая мгла.

II

Арсений гостью направился встречать,
Стараясь, как мог, свою досаду унять,
У него совсем иные на вечер планы были,
И уж точно никак в них не входили
Перспективы общения с этой дамой,
Довольно своенравной и упрямой.

Алиса, его давнею подругою была,
Их связывали не просто общие дела.
Но чувства перегорели давным-давно,
Им бы расстаться… Да всё как-то, то одно,
Потом другое… всякий раз мешало.
Сердце Арсения уже остыло и молчало,
Да вот Алису не устраивал итог такой.
Для женщины эффектной и молодой
Перспектива удачного жениха потерять,
Уж точно оптимизма не могла вселять.
Алиса злилась, обижалась, уезжала,
Страдала, плакала, потом остывала…
Вновь триумфально возвращалась,
И связь их снова на время продолжалась…
Не то, чтоб Арсению силы воли не хватало —
Просто не особо донимало, не мешало…
Ведь планы сейчас о сестре, работе были,
А мысли о создании семьи в них не входили.
Да, видно, и не встретил он пока такую,
Чтоб пожелал жизнь изменить холостую…
Так или иначе, сложно со стороны судить,
В чужих отношениях объективным быть.

Арсений вышел на порог, легко вдохнул.
Морозный, свежий ветерок с юга подул,
Небо чистое яркими звездами открылось,
Да луною серебристой осветилось,
Ночь предвещая, тихую, спокойную,
Немного туманную, умиротворенную.

Уняв эмоции, и, наконец, успокоившись,
На неминучую участь свою настроившись,
Арсений расправил плечи, оправился,
К автомобилю Алисы, не спеша, направился.
Женщине выйти помог, поцеловал
Вскользь, в щеку. «Признаюсь, не ожидал!» —
Мягко произнес, в глаза её взглянул,
Отметить мысленно не преминул,
Как же всё-таки Алиса хороша собой:
Стройна, рыжеволоса, взгляд озорной,
Эффектно одета, будто с подиума только…
Яркий макияж, её не портивший нисколько,
Правильные черты лица, миниатюрна,
Словно изящная статуэтка, фигурна.

Дорогих духов приятный аромат разлился
Самую малость, и тут же растворился
В морозном свежем воздухе… «Привет!» —
Алиса улыбнулась Арсению в ответ.
«Это был мой маленький тебе сюрприз,
Подарок небольшой, считай, что приз!»
«Да уж, скромности Алисе не занимать», —
Подумал он, но вслух произнес: «Как знать!...
Ты в добром расположении духа, вижу,
Надеюсь, сегодня, тебя ничем я не обижу».
Женщина едва заметно напряглась,
И вновь кокетливо вперед чуть подалась:
«Больше не будем о старом вспоминать,
Наши прошлые разногласия перебирать
Нет смысла. Мы всё начнем сначала.
В дом впустишь? С дороги я устала».
Арсений, лишь улыбнулся молча: «Хороша!» —
Подумал иронично и ответил не спеша:
«Проходи. Об этом поговорим потом».
И, завершив короткий диалог на том,
Последовали в дом — уж холод донимал,
Обоих морозец ночной изрядно пробирал.

Заслышав женский голос, вышла Лиза.
Увидев девушку, расплылась Алиса:
«А ты хорошеешь не по дням, а по часам!
И где-то скачет принц прекрасный — там,
На своем белом коне по полям и горам,
Далёким, густым да дремучим лесам,
Чтоб принцессу-красавицу нашу найти
И в золотой дворец свой скорее увезти…
Вот только братец твой, уж поверь, от себя
Даже на шаг, принцесса, не отпустит тебя!
Привет, дорогая!» — Алиса ближе подошла,
Щекой лица Лизы чуть коснулась, обняла.
В ответ ей, девушка лишь улыбнулась,
Засмущалась да к брату обернулась:
«Что ты, Алиса, он совсем не такой:
Строгий, но добрый, с мягкой душой!»

Переполненный гордостью весь за сестру,
Арсений дальше поддержал Алисину игру:
«Отдадим мы тебя принцу, не переживай!
Был бы парень толковый, а не шалтай-болтай.
Прискачет, куда денется — время подойдет,
И за печкой отыщет, полюбит и увезет.
Не засидишься в девках. А теперь ступай,
Скорей ужин, хозяйка, на стол накрывай».
«Я помогу?» — Алиса, покраснев, спросила,
Тема замужества её внезапно смутила.
«Нет, спасибо, я сама!» — и Лиза удалилась,
Тихо дверь скрипнула за ней, закрылась.

…В камине  поленья  жарко полыхали,
Светом мягким гостиную освещали.
Это была просторная комната с окном,
Диванами и белым пушистым ковром.
Арсений и Алиса в ней одни остались,
Заговорить о главном никак не решались.
Они знали, что оба разного хотели
И поэтому тянули, начать не смели.
Арсений к бару подошел, выбрал бокал,
Вкусы Алисы выучил давно и не гадал —
Она не откажется от французского коньяка…
Да… всё ж знать досконально человека — тоска!

При всем многообразии её масок умелых,
Образов ловко заученных, смелых,
Его ни что не притягивало больше к ней.
Давно заметил, что от театральности людей
Откровенно устал. Ему претит лицемерие,
Где наигранные — даже любовь и доверие…
А так хотелось чувств живых и настоящих,
Без этих игр актерских, пусть и блестящих.
Но как теперь об этом женщине сказать?
После стольких лет вместе — отворот дать?
Совсем не просто чужие планы разрушать —
Тут хладнокровьем немалым нужно обладать.

Арсений  не хотел отказом Алису обижать,
И потому тянул, не зная, что предпринять…
Надеялся: само время всё на места расставит,
От трудных объяснений всё-таки избавит.
Было б здорово, если б Алиса сама поняла,
Насколько они разные — и спокойно ушла.
Их затянувшиеся, пустые  отношения
(Уже ни малейшего нет в этом сомнения)
Сникнут всё равно... Благо, если друзьями,
А не лютыми навсегда останутся врагами.

Арсений, молча, Алисе протянул бокал,
На задумчивом лице её он прочитал
Сложную репетицию чувств и желаний,
Где из женских уловок, лживых страданий
Уже новая интрига для него сплетена,
В постановку дешевой игры сведена…
Передав бокал, сел рядом, очки снял,
Устало закрыв глаза, он помолчал.
Что будет дальше, Арсений уже знал,
И безучастно теперь лишь сцену ожидал.

Алиса, не спеша жгучий напиток отпила,
На её лице заиграла улыбка, она обвела
Игривым взглядом Арсения и села ближе,
Томно веки опустив, с хрипотцой потише,
Словно боясь застигнутою оказаться
За неприличным занятием, растеряться,
Голосом страстным, наконец, прошептала:
«Если б ты знал, любимый, как я скучала!
Долгие дни, проведенные вдали от тебя
Невыносимой болью оказались для меня…
Сердце мое от любви к тебе страдает,
Послушай, как стучит оно, не умолкает!»
К разрезу тонкой блузки руку приложила,
Вздохнула, словно в муках, глаза закрыла.
Её красивая грудь высоко вздымалась —
Алиса как никогда себе искренней казалась.

И в это мгновение Арсений расхохотался,
Не сдерживаясь больше, смеялся и смеялся,
Неприличие своего поведения понимая,
Сколь отвратительно себя ведет, осознавая.
Но живой поток эмоций уже никак не мог,
Ничем остановить. Вот он, наконец-то, итог
Долгих подавлений чувств в себе, и никакая
Не удержит их сила уже… Теперь всё сметая,
Они освобождали его сердце от ненужного,
Всего давно опостылевшего ему и чуждого…
И долг, что перед этой женщиною был,
С которым столько времени Арсений жил,
Боясь нарушить, повержен тоже оказался…
А Арсений, не унимаясь, смеялся и смеялся.

Что происходит, Алиса никак не понимала,
Накрашенными ресничками лишь заморгала.
Эта игра сейчас ей была непонятна совсем,
Она привыкла свои правила навязывать всем.
Арсений их тоже лишь всегда исполнял,
Безропотно (как казалось) всё принимал.
А она ловко, умело вертела им, как хотела.
Правда, одного ещё добиться не сумела:
Стать женой, но это пока, тешила себя.
Ведь на то она и Алиса, чтобы земля,
Лишь у ног её вертелась, и никак иначе.
Но что это?..  Как понять в этой задаче,
Что произошло? Что-то важное она упустила,
Лихорадочно сейчас соображая, определила.
Её женские прелести, свежесть, красота;
Глубоких чувств (как ей казалось!) чистота,
Отточенные манеры, что оружием служили
Безотказно и всегда — сейчас не властны были…
Неужели она проиграла мужчину навсегда?
Нет! Не может быть! Такого точно никогда
Произойти не может с ней! Верить не хотела.
…В испуге Алиса, едва дыша, побледнела,
Поднялась с дивана, поправив на себе
Тонкую блузку соблазнительную, что уже
Свою роль в спектакле этом отыграла,
Подавив приступ гнева и злобы, прошептала:
«Ты пожалеешь, Тихомиров, еще не раз,
То унижение, что испытала я сейчас,
Тебе я не забуду больше никогда! Прощай!
Ненавижу, мерзавец! Меня не провожай!»

Алиса выбежала из гостиной и понеслась,
Словно свора злобных собак за ней гналась,
Зацепив по ходу вазу, что у двери стояла.
Та покачнулась, с грохотом и звоном упала,
Разлетевшись по комнате на мелкие куски…
Даже не глянув на разрушение и черепки,
«Мадам» исчезла в коридоре… И тихо стало.
Арсений  с облегчением вздохнул устало…

Через минуту-другую звук издал мотор,
Резвый автомобиль фарами осветил двор.
Арсений поднялся, чтоб ворота открыть,
Сцену расставания, наконец-то, завершить.
Останавливать Алису он не собирался,
Всё, что сказать ей давно намеревался,
Кажется, поняла она сама… Так сложилось.
Как предполагал, само собою разрешилось.
Тем лучше — он Алисе добра лишь желал,
Абсолютно искренне теперь осознал:
Любой человек заслуживает, чтобы быть
По-настоящему любимым и любить…
А он Алису не любил — уж так случилось,
Видно сама судьба вот так распорядилась,
А значит и счастливой бы не сделал никогда…
Расставаться болезненно и тяжело всегда.
Но время этому случиться, видимо, пришло,
Неожиданно для них обоих подошло.
«Прощай, Алиса!» — произнес Арсений,
Не имея больше ни тени сомнений
В том, что верно, наконец-то, всё решилось,
И общение многолетнее их завершилось.

Ворота выпустили автомобиль, закрылись,
Спустя минуту клубы дыма растворились.
Воцарились вновь покой, ночная тишина,
Только в небе рожком светилась  луна.

III

Утро следующего дня выдалось морозным,
Из-за сильного ветра казалось промозглым,
Холоднее, чем в действительности было,
Час от часу то дождем, то крупою моросило.
Хотелось укрыться теплым пледом плотней,
Сделать ароматный, сладкий чай горячей
И не высовываться никуда, дома остаться,
Отдыху приятному, беззаботному предаться.

Но, дела заставили Арсения рано подняться,
Спешно, без промедления, собраться
И уехать в город — давний клиент позвонил,
Уж очень настоятельно приехать попросил.
Лиза услышала уже, как загудел мотор,
Их «Порше» выехал из гаража во двор.
Мягко открылись и закрылись ворота,
Пропуская автомобиль. Была суббота…

«Куда это брат ни свет, ни заря собрался,
Выходной он дома провести намеревался?» —
Подумала Лиза. Могли лишь срочные дела
Изменить его планы. А ещё… уверена была —
Она сама… Насколько любима братом, знала,
Но пользоваться этим себе не позволяла:
Никогда не требовала особого внимания,
Чрезмерной заботы или опеки, старания…
Лиза очень рано поняла и осознала,
Когда в одночасье мать и отца потеряла,
Что роднее и дороже брата у неё не осталось
Никого больше — так уж в жизни оказалось.
Поэтому тихой и послушною росла,
Арсения ответно любила и чем могла
Старалась помочь, безгранично уважала:
В тревоги и радости свои посвящала.
Он самым верным, лучшим другом был её,
Ему безоговорочно могла доверить она всё.

Утро почти уже в свои права вступило.
Солнце тускло сквозь облака светило,
Темно-серые и низкие, что небо заслонили,
На сонливость и дремоту лишь наводили…
Но Лиза долго не залеживалась, поднялась,
В порядок привела себя и прибралась,
Сварила бодрящий кофе и села у окна,
Она любила посидеть, вот так, одна,
Глядя на их сад. В любое время года,
Её безустанно всегда удивляла природа,
Что раскрашивала этот маленький уголок:
Каждое деревце, веточку, листик, цветок,
Красками неповторимых оттенков, таких,
Каких могла, любя, создать лишь из своих
Фантазий затейливых и замысловатых,
В каждом сезоне по-своему богатых.

Даже сейчас, когда сад без листвы оставался,  
Опустошенно-голым и одиноким казался,
Можно было рассмотреть и удивиться,
Как неожиданно ему удаётся раскрыться.
В нем жизнь, ни на минуту не прекращалась,
Она загадочно, тихонько продолжалась:
Вот капельки дождя по веточкам стекают,
Словно драгоценные бриллианты опадают,
В снег впитываются и тут же растворяются…
Деревья под дуновением ветра качаются,
Играя, какой-то танец необычный свой.

Задержав долгий взгляд на красоте такой,
Лиза уносилась мыслями куда-то глубоко,
В потайные, сокровенные мечты, далеко…
О чём думают и мечтают девушки в её,
Столь юном возрасте? О любви! О чём ещё!
О том, как встретит когда-то суженого своего.
Каким он будет? Как не ошибиться, узнать его?
Во множестве молодых людей не обознаться,
В таком серьезном выборе не растеряться?
И Лиза знала образец, кого будет искать.
В себе он должен непременно сочетать —
Ум, мужество, силу воли, как Арсений.
Вот настоящий мужчина! Вне сомнений,
Половина всех школьных подруг её была
В него отчаянно и безответно влюблена.
Ещё когда он в школу с Лизой приезжал,
А после уроков и занятий терпеливо ожидал…
Его десяток девичьих глаз всегда встречал,
И также неизменно до машины провожал.
А Лиза гордостью за брата переполнялась,
Счастливою особенно в минуты те казалась.

Глубоко погрузившись в такие размышления,
Милые, беззаботные девичьи грёзы и видения,
Девушка не сразу даже голоса разобрала —
Столь увлечённо она в мыслях пребывала.

Это пришли две женщины, что помогали
Справляться по дому, готовили и убирали.
Обе были средних лет: блондинка Саша,
Худощавая, высокая; и миловидная Наташа:
Полноватая шатенка, быстрая, активная,
Повариха отменная, на кухне незаменимая.
По утрам ежедневно они приходили
И Лизу искренне обе любили:
Ведь девчушкой маленькой её узнали,
Когда пришли работать в дом, помогали
Арсению с ребенком… Так и сдружились,
Будто родственными чувствами прониклись.

Пятнадцать лет с тех пор уж миновало…
Как маленькое оконце задребезжало
Наташиного домика, на окраине села,
Постучал Арсений (она одна тогда жила).
Испуганно выглянула, через стекло спросила
(Побоялась незнакомца, дверь не открыла):
«Ты кто такой? Зачем пришел так рано,
Во двор мой явился непрошено, незвано?».
«Не шуми хозяйка, ищу помощницу я в дом,
Да присмотреть, чтобы сумела за дитём.
Не знаете, кому работа такая бы сгодилась?»
Спешно женщина в ответ перекрестилась…

Так и появилась у Тихомировых Наташа,
А уже следом, год спустя, скромная Саша.
Дом ведь немаленький да дитя на руках,
Наталья с утра до ночи в домашних трудах,
Не успевала с работой. Вот и девушку нашла,
Работящую, тихую, из своего села привела.
Плату небольшую за услуги тогда брали,
Какие трудности семья переживала, знали,
(Ведь в селе не утаишь секреты никакие).

…А во времена те, столь смутные да лихие,
Такое горе вовсе не диковиною было,
Сколько грабежей, убийств происходило…
Сердце ведь не каменное, люди понимали,
Может, кто и осуждал, но в целом помогали
В беде непрошеной да негаданной такой —
В ту пору, могла ворваться она в дом любой.
Не спрашивали женщины ни о чем, тихо вели
Хозяйские дела семьи, так все годы и прошли.

…Лиза вздрогнула, вдруг услышав за спиной,
Легкий скрип двери. С улыбкой озорной
Вошла Наталья, затараторила и рассказала,
Какой сегодня лютый ветер, головой качала…
Следом Саша шла, подруге вторила своей,
Горячий, крепкий кофе, налила себе и ей.
Лиза смотрела на них и невольно улыбалась,
Как счастлива она сейчас лишь убеждалась:
В уютном этом доме, где всегда тепло,
Вкусно приготовлено, прибрано, светло…
Где можно, захотев, в любое время скрыться,
Как за каменной стеной надежно укрыться
От мира целого, тихо покоем насладиться,
Не опасаясь ничего и никого, раскрыться.
«Наверно, это и есть воспетое старательно
Семейное гнездо», — подумала мечтательно
Лиза тогда. Но как не просто его создать
И сохранить, сколько секретов нужно знать!..
Всё то, что не удалось её отцу покойному,
Человеку, без сомнений, весьма достойному,
Арсений заново отстроил и возродил.
Поэтому для Лизы воплощением он был
Безопасности в огромном мире непростом,
Увы! Подчас недружелюбном, злом…

А здесь, под кровом, в любое время года,
Какая б где-то ни была ненастная погода,
Лиза счастье ощущала… Она слушала Сашу,
Раскрасневшуюся от теплой печки Наташу,
И соглашалась, что «от ветра страдает земля
И снова пересушил бы он к посевной поля,
Но, слава Богу, каждый день дожди идут,
А значит, будущие урожаи они уберегут».

Разговоры сельских дам и забавляли,
И удовольствием каким-то наполняли.
В их искренности, простоте и заключалось,
То главное, большое, что жизнью называлось —
Где заботы о семье, детях, хозяйстве были…
О деревенских своих буднях дамы говорили:
Что время подспевает огородом заниматься,
Весна-то внезапно может теплом ворваться…
А ещё обрезка саду да малиннику нужна,
И приготовить для посадки все семена…

За разговорами Наталья и тесто замесила,
Варенье вишневое без косточки открыла,
Да сладкие пирожки уж наладилась готовить.
Ох, и отменные выходили они! Не поспорить!
С золотистой корочкой, хрустящие, пушистые…
А если заварить чайку да травки душистые,
Добавить в заварник —  вкусней вы не найдете
Ни в одной кондитерской, весь город обойдете!
Наталья с тестом кудесничать одна любила,
А потому из кухни всех любезно попросила.
Саша тихо убираться в комнаты удалилась,
Ну, а Лиза в кабинете брата разместилась.
Уж год почти, как заочно в вузе обучалась,
А скоро сессия весенняя приближалась.
Факультет филологический не оставлял
Много времени свободного, а побуждал
В мир литературы ежедневно окунаться
И, следуя программе, просвещаться…

Да Лиза и сама с удовольствием читала,
Это занятие своим излюбленным считала.
Благо, условия ей в этом позволяли —
Полки домашней библиотеки наполняли
Полные собрания бесценных сочинений
Мировых классиков. Из этих творений,
Лиза всё многообразие мира узнавала,
Гамму чувств человеческих открывала…
На примерах героев сама раскрывалась,
Впитывала словно губка, опыта набиралась.

Усердие к занятиям свои плоды давало,
Бесценными знаниями девушку обогащало.
Она училась анализировать и сопоставлять,
Делать выводы, ложь от истины отличать;
Увидеть средь мишуры обманчивой — дорогое,
Даже, если с виду оно обычное, простое.
Этим жизненным основам и брат её учил,
Тому и сам для неё примером ярким был.
Пройдя нелегкий путь — от простого юриста
Достиг уровня первоклассного специалиста.
От бедности, когда едва концы сводил —
Он заработал блага и уваженье заслужил.
Умение работать над собою, достигать
И лишь потом на что-то претендовать —
Вот способ верный и надежный во все эпохи,
Как не казались бы времена нам наши плохи —
Стать человеком при обстоятельствах любых,
Даже если капиталов нет и связей больших.

А потому у Тихомировых «золоту» показному
Отдавали предпочтение всему простому:
Ценностям лишь вечным да постоянным;
Если чувствам — то истинным, а не обманным;
Уважали добро, щедрость души и внимание.
В этом списке материальное благосостояние
Не рассматривалось, как нечто основное,
Да и значение ему не предавалось большое.
Зато всегда в почете жажда к знаниям была.

… Лиза сборник английских поэтов взяла,
Посмотрела не спеша, страницы полистала,
Место, обозначенное ещё вчера, отыскала,
И тихо углубилась в чтенье с головой,
Великий мир поэзии увлек её собой.

IV

Весь день холодный дождь не унимался,
Чуть останавливаясь, вновь пускался.
Небо пасмурным и серым оставалось;
Сквозь тучи солнышко, как ни старалось,
Но выглянуть ни разу, так и не сумело.
Там, где вчера от талого снега белело,
Сегодня голая земля теперь чернела,
От влаги обильной размякла, отсырела…
Ей немного больше бы сейчас тепла —
Тут же зеленью богатой она бы расцвела:
Поднялась трава бы, деревья б оживились,
Почки сонные пробудились бы, раскрылись.
А пока лишь только в ожидании была,
Напитанная влагою земля, ждала тепла…

Домой Арсений уже к вечеру вернулся,
Найдя Лизу в библиотеке, улыбнулся:
«Оставляем все занятия и ужинать идём,
Устал я за день, горячего чайку попьем.
Посидим, поделимся, как день прошел».
Взгляд на книгу Лизы перевел, прочел
И добавил: «Байрон до завтра подождет тебя».
Девушка рассмеялась: «Иду греть чайник я.
А ты почту разбери, нам принесли письмо,
На твоём столе лежит среди газет оно.
Курьер доставил, Наталья расписалась,
От кого пришло, я не очень разобралась».
Лиза поднялась и за дверью скрылась,
Тишина в библиотеке воцарилась.

Арсений один на диване сидеть остался.
Приглушенный свет от торшера разливался,
Создавая в комнате покой и приятный уют.
«Дела большие, мелкие — затем, подождут», —
Подумал он. Хотел минуту насладиться
Домашней обстановкой, освободиться
От мыслей о работе да суеты городской,
Побыть в тишине, ощутить полный покой…
Это почти  ритуалом для Арсения стало,
Как бы замысловато сложно ни звучало —
После трудного дня, когда оставлены заботы,
Чтоб переключиться, отойти от своей работы,
Для обретения гармонии душевной, посидеть,
На струящийся свет или огонь посмотреть…
Не занимаясь анализом и сортировкой дел:
Что было сделано сегодня, а что не успел.
Нет… Просто почувствовать точку покоя.
Для этого не нужно было никакого настроя.
Всего лишь осмыслить — ты живешь сейчас,
Вот здесь, в эту минуту. Что будет через час —
Всё потом. Важно переключаться научиться,
Чтоб жизнь ощущать, а не просто катиться,
Как заведенный… Её чувствовать, направлять,
В суете главное не пропустить, не растерять.

… Арсений, закрыв глаза, покоем наслаждался,
Время всё тянулось… Как вдруг раздался
Зудящий звонок мобильного телефона.
После недолгого повторного перезвона,
Арсений клавишу ответа, наконец, нажал:
«Алло! Я слушаю!», — в трубку сказал.
Звонил Анатолий, близкий друг, из тех,
Кто в разных обстоятельствах ближе всех
Оказывался каждый раз по жизни. А потому,
Двери дома Тихомировых открывались ему
В любое время дня и ночи. Вот и сейчас,
Несмотря на уже довольно поздний час,
Анатолий Буров приехать намеревался,
Согласовав это с Арсением, распрощался.

Приезд друга всегда желанным был,
Неожиданными наездами Буров вносил
Всякий раз какое-то приятное оживление,
Светлое, почти  праздничное настроение.
Анатолия  и Лиза с детских лет любила,
Их дружбой и доверием очень дорожила.
Она могла обговорить с ним многие дела,
Под час такие, в которые бы предпочла
Не посвящать Арсения, считая, что совет
Любящего брата мог бы дать не точный ответ.
К примеру, Бурову Лиза, как другу, доверяла
(Ведь покорителем женских сердец считала)
Тонкие вопросы своих сердечных дел.
В этом, как считала, он неплохо преуспел,
А потому экспертом заслуженным считался
И к деликатным столь вопросам допускался.

Арсений улыбался только, наблюдая,
Как Буров хмурился, лицом изображая
Сложный мыслительный процесс. В конце,
На его просветленном, озаренном лице,
Появлялась улыбка, и Буров серьезно отвечал.
Советы дельные, толковые всегда давал,
За что у Лизы большое доверие заслужил,
Гордился и статусом советчика дорожил.

Анатолий с приездом не задержался,
На пороге дома Тихомировых оказался,
Как раз тогда, когда Лиза к чаю подала
Сладкие пирожки, что Наталья испекла.
Арсений очень их любил и хвалил —
Он приверженцем домашней кухни был
И настаивал, чтобы дома всегда была еда,
Свежеприготовленная, сытная, даже тогда,
Когда за день ни разу отобедать не успевал.
Обед горячий дома —  непременно его ждал.

Арсений встретил друга рукопожатием
И легким, поспешным полуобъятием.
Обменявшись приветствиями, в дом вошли,
Лизу за приготовленьями к чаепитию нашли.
Такие посиделки Анатолий всегда ценил,
О чем радостно напомнить и сейчас не забыл:
«Уважаю ваш хлебосольный дом, признаюсь.
А пирожки и ароматный чай, как не пытаюсь,
Вкуснее в нашем городе пока не отыскал».
Откусив кусочек, возглас восторга не сдержал.
А Лиза посмеялась: «Наталья молодец,
Вот, кто заслуживает всех похвал венец.
Отменная хозяйка, согласна с этим я.
Надеюсь, что со временем, обучит и меня
Премудростям всем кулинарного искусства,
Чтоб вызывать такие ж вкусовые чувства.
Уж обязательно я передам ей вашу похвалу».
«Коль вы не против, я ещё один возьму», —
Произнес Анатолий и сдобу надкусил.

… Арсений, не спеша, горячий чай свой пил,
Внимая диалог сестры и друга, но молчал,
Лишь фразы изредка короткие вставлял.
Смотрел на Анатолия и думал: сколько лет
Он знает друга? Но, как ни силился, точный ответ,
Память всё никак не хотела скоро выдавать,
Словно за завесой плотной пыталась удержать.
Арсений задумчиво в уме события перебирал
Давным-давно минувших лет и вспоминал…
Знакомство их произошло, как раз за день
До… гибели родителей. Тут пробежала тень
В глазах Арсения при воспоминаниях таких,
И поныне столь болезненных и непростых…
Вот почему не смог припомнить сразу он
Знакомство их… То память возвела заслон
От всех иных событий, что тогда происходили,
Теперь, как за завесой непроглядной они были.

В то время Анатолий компаньона искал,
Бизнес расширял и, видно, кто-то подсказал
Предложить Арсению. Но..., не получилось.
Буквально через день та трагедия случилась.
Свою долю Арсений так и не смог внести,
Поэтому их бизнес-интересы и общие пути
Должны были благополучно разойтись тогда.
Но, вместо этого, они стали не разлей вода.
Не сразу, разумеется. Их дружба исходила
Сначала от Бурова больше, но не носила
Навязчивости никогда, а была ровно такой,
Чтоб Арсений чувствовал рядом с собой
Не безразличие людское или страх холодный,
А то, что за плечом есть человек надежный.

Когда Арсений увидел Бурова впервые
Его, признаться, одолели сомнения большие:
Можно ли серьезные дела с ним начинать?
Верно говорят, не стоит по одежке принимать.
Анатолий выглядел, как шалопай лихой:
Невысокий брюнет, полноватый, с бородой;
Одет без соблюдения дресс-кода был;
Много улыбался и беспрестанно говорил.
Но первое впечатление, весьма занятное,
Если не сказать больше — не самое приятное,
Через короткий час диаметрально изменилось
На прямо противоположное. Когда проявилось
Необъяснимое обаяние, что от парня исходило,
В приятное настроение оно любого приводило.
Его хотелось слушать и с ним общаться,
И так же искренне, ответно открываться.

… А когда случилась у Арсения беда в семье,
Вопреки мнению, что люди бизнеса все
Руководствуются интересами корысти только
И им сочувствие не свойственно нисколько,
Анатолий в числе тех, немногих, оказался,
Кто не спрятался предусмотрительно, а взялся
Помощь посильную оказывать семье —
Говорят же, что друзья проявляются в беде…
Это верное утверждение, как оказалось.
Сомнений у Арсения больше не осталось
Относительно истинности дружбы их,
После пережитых испытаний таких.
Бурову Анатолию он во всем доверял,
Считал человеком порядочным и уважал…
А бизнес, тот, что организовать хотели,
Но в силу обстоятельств тогда не сумели,
Годами позже, Анатолий Буров сам открыл…
На сегодня он директором успешным был
Агентства по недвижимости. Бизнес процветал
И доход приличный, по потребностям, давал.
Вот только в делах сердечных оставался
По-прежнему холостяком, хоть и встречался,
Менял красоток… вскоре расставался —
Семьей обзаводиться пока не собирался.

Дружеское чаепитие своё завершили
В довольно поздний час, дела обсудили,
Да новостями городскими обменялись,
Наговорились с удовольствием и посмеялись.
Анатолий неизменно их компанию повеселил,
Рассказчиком разных небылиц искусным был.
Друзья расстались, чтобы отдыху предаться,
Ведь завтра воскресенье — успеют пообщаться.

V

Лишь утром следующего дня, почту разбирая,
Вчерашние газеты, не спеша, листая,
За чашкой кофе, Арсений увидел письмо,
О котором совсем забыл… Откуда оно?
Взглянув на адрес отправителя, он прочитал:
Какой-то штамп непонятный там стоял,
Указания на контору нотариальную давал…
Арсений даже чувство удивления испытал,
Проворно конверт продолговатый вскрыл,
Вынул втрое сложенный листок, открыл
И стал вдумчиво да не спеша, читать.
Уже через минуту, его было не узнать...
Лицо изменилось, стало сосредоточенным,
Встревоженным и чем-то озабоченным.

Мягко скрипнула дверь кабинета, открылась,
На пороге Лиза, улыбаясь, появилась.
«Можно войти? Ты не занят?» — спросила.
Реакция Арсения её немало удивила…
«Что с тобой? Ты не болен? — подошла,
Брата за руку холодную, как лёд, взяла.
… Арсений, словно опомнился и спохватился,
Из задумчивости вышел, в диалог включился.
«Всё в порядке, не волнуйся. Как спала?
Какие на сегодня планируешь дела?»
«Выспалась отлично. После завтрака решила
Сходить в село, меня Наталья пригласила.
Уже не помню, когда в гостях у неё была.
Вот, свои занятия все отложила и дела.
И собираюсь нанести визит, пообщаться,
На свежем воздухе, недолго, прогуляться…
А ты что-то другое предложить хотел?»
… Арсений на сестру внимательно смотрел,
А мыслями, казалось, где-то пребывал
Далеко, не здесь … Рассеяно в ответ сказал:
«Нет! У меня планы со счетами разобраться,
С Анатолием, когда проснется, пообщаться.
А ты, конечно же, в гости отправляйся,
Воздухом свежим подыши, прогуляйся».

Яркий свет от настольной лампы освещал
Дубовый стол, кабинет уютом наполнял.
Ведь утро раннее ещё и пасмурным было,
Солнце тускло и как-то слабо светило…
Перед Арсением листок письма лежал,
Взгляд Лизы на него неожиданно упал,
Но расспрашивать ничего она не стала,
Поднялась, на брата посмотрела и сказала:
«Отдохни сегодня — ты выглядишь устало…
Подождет. Воскресенье, на то и выходной,
Чтоб оставлять заботы и заниматься  собой».
«Твои замечания, сестренка, конечно, важны.
Я учту все пожелания и советы — они верны.
А теперь, ступай, Наталье с завтраком помоги».
И улыбнулся непринужденно, добавив: «Беги!
Голодные мужчины не любят ожидать,
Вам это, барышня, пора бы уже знать»…
Лиза послушно, без возражений, удалилась,
Дверь кабинета за ней тихонько закрылась.

… Арсений один остался, на листок смотрел,
Обреченно вздохнул:  как бы он хотел —
Не знать ни этого письма, ни тех людей,
Что вычеркнул давно из жизни своей
И, главное — из жизни Лизы — навсегда…
Надеялся, что тех событий… давних череда
Уже не напомнит больше о себе никогда,
Она безвозвратно в лету канула ещё тогда…
Как оказалось — он очень ошибался.
Этот маленький листок, что здесь оказался,
За миг короткий из забытия достал
Всё то, что он ворошить, так не желал…
И вот теперь закрутится виток опять
Непредсказуемых событий, сложно угадать,
Какими последствиями обернется он?

…Стиснув зубы, издав невольный стон
Человека, обреченного на вызовы судьбы.
Но, подавив эмоции от внутренней борьбы,
Поднялся, не спеша, прошелся, успокоился…
Прогнав мысли негативные, настроился
Принять сдержанно неизбежное — то, что дано,
Что изменить не по силам ему всё равно…
До завтра он не станет с Лизой говорить
О содержании письма, прошлое ворошить.
К тому времени, улягутся его терзания
И неприятные, минувших лет, воспоминания.

Он взял письмо, в конверт сложил,
Домашний сейф в шкафу открыл,
И на полке, поверх всех бумаг, оставил.
Горько улыбнулся себе и вслух добавил:
«Если б можно было прошлое так же закрыть,
Выбросить ключ и место навсегда забыть»…
… Но, к сожаленью, это невозможно…
Остается — лишь принять всё, как бы сложно
Не оказалось… Время рассудит и покажет,
Верный выход из ситуации подскажет…
Закрыв дверцу сейфа, книги поправил,
В привычном порядке на полке расставил,
И даже облегчение — пусть обманчивое — ощутил.

Где-то в доме Буров голосом огласил
О пробуждении своём. К завтраку пора.
Бой часов настенных известил: девять утра.
Арсений причесался аккуратно, взбодрился,
Но отражением в зеркале не удовлетворился —
Во внешности напряженье ощущалось,
(Недавнее переживание всё же сказалось)
И тогда в столовую направился, спешил,
Наверняка завтрак давно готов и стыл.

За столом уже Лиза и Буров сидели,
Арсения придирчиво оба осмотрели.
Анатолий пошутил: «Ты, брат, точно спал,
А не поле без отдыха ночь всю пахал?
Неужели Алиса твою совесть терзала,
И даже в сновидениях отдыху мешала?»
… Лиза улыбнулась, к тарелке склонилась,
Зная брата, она ничуть не удивилась
Его разрыву отношений, и «убиваться»,
Горькими муками сожаления терзаться,
Он точно бы не стал… но шутку оценила —
За юмор Анатолия уважала и любила.

…Арсений не улыбнулся даже, кофе налил,
Варенье и оладьи на тарелку положил
И лишь тогда ответил: «Ты угадал:
Всю ночь напролёт в смятеньях страдал…
Не знаю, что делать дальше и как жить,
Как с потерей мне такою теперь быть?!».

Буров больше повеселел: «Не обижайся,
Оставь заботы все, дела и наслаждайся!
Жизнь прекрасна в проявленьях всех,
Печаль скоро сменится чередой утех!».
«Еще каких утех, знал бы ты, не говорил», —
Подумал Арсений, сок в стакан налил;
Непринужденно повеселел, заулыбался —
Не хотел, чтоб о заботах его кто-то догадался.

Дальше тему разговора завели о погоде,
Как весны нужно… тепла земле… природе…
О политике, как должно, поговорили,
Сложные в обществе процессы обсудили,
О причинах народных негодований, конечно…
О выборах в стране, проходящих бесконечно…

К тому времени Лиза завтрак завершила,
Мужчин за их общество поблагодарила
И отправилась собираться в село, как решила,
О чем Арсения заблаговременно и известила.
День обещался быть лучше, чем вчера,
Солнышко проглядывало уже с утра;
Серое небо не столь низко нависало,
Дождь на сегодня, будто бы, не предвещало.

Наталья уже Лизу терпеливо дожидалась,
Когда та на пороге, наконец-то, показалась.
В пальто, элегантного фасона, меховом,
Приталенного кроя, светло-голубом,
И в милой шапочке такого же цвета.
В лучах утреннего солнечного света,
Девушка просто светилась свежестью,
Мягкой и женственною нежностью.
Они вышли за ворота и пошли; смеялись,
Говорили, дальше и дальше удалялись,
Сосновым воздухом ненавязчивым дышали,
И удовольствие от такой прогулки получали.

Арсений и Анатолий завтрак завершили,
В приподнятом настроении оба были,
Спустились в бильярдную партию сыграть —
После еды обильной ум и тело поразмять.
За игрою слово за слово завязался разговор…
Не то, чтобы возник между ними спор,
Так, по-мужски, «на тонах» поговорили,
Вопрос доверия в их дружбе обсудили.
Буров, будучи довольно наблюдательным,
При всей активности своей, внимательным,
Заметил Арсению, что тот что-то скрывает,
А значит, ему, как другу — не доверяет.
Сложно было парировать и возражать,
На поставленные вопросы прямо отвечать.
… Арсений задумчиво вздыхал, молчал,
Что-то в уме сосредоточенно перебирал,
Взвешивал, но не решался говорить,
Было нелегко воспоминанья ворошить.
«Не сейчас, друг, не обижайся на меня,
Не готов поднимать этот вопрос сегодня я», —
В ответ Арсений, наконец-то, произнес,
Свой кий на шар направив, руку занес
И сделал удар, как будто выместить хотел,
Негодование скопившееся… Шар отлетел
В дальний угол по косой, второй ударил…
Арсений, лишь тогда к словам добавил:
«Ты будешь первым знать, я обещаю.
Тебе, как никому другому, доверяю
И полагаюсь, не меньше, чем на себя.
Надеюсь молчанием, не обидел тебя».
Буров, лишь плечами в ответ пожал.
Он Арсения за эти годы хорошо узнал:
И если решил тот нужным промолчать
И его, в некий вопрос, пока не посвящать,
Значит дело серьезное, требующее осмысления,
Возможно, времени для принятия решения,
Потому торопить неуместным посчитал…
Арсения похлопал по плечу и добро сказал:
«Поступай, старик, как правильным считаешь,
На меня можешь рассчитывать, ты знаешь,
В любом вопросе тебя я поддержу,
И помощь, если нужно будет, окажу».
… Арсений на друга посмотрел, сказал:
«Благодарю за слова такие, я знал,
Что ты правильно сейчас поймешь меня,
А поддержка всегда мне дорога твоя».
На этом данный разговор и завершили,
Другие свои вопросы обговорили,
Азартно ещё две партии сыграли —
Незаметно время к обеду скоротали.

А к вечеру на террасу переместились,
Где в креслах из лозы расположились
На открытом воздухе, в уютной тишине,
Среди вечнозеленых пихт, что уже
В рост человека почти возвышались,
По всему периметру террасы красовались,
От порывов холодного ветра заслоняли,
Особую атмосферу комфорта создавали.
… Солнце на закат уже клонилось,
Заревом оранжевым небо осветилось,
Окутанное темно-серыми облаками,
Форм и фигур причудливых, а местами
Открывалась бездонная, синяя глубина,
Собой манила, приковывала взгляд она.
Арсений в небо вглядывался и молчал,
Воздухом наслаждался свежим и вдыхал
Полной грудью — как же это место он любил,
Почему-то сейчас особенно остро ощутил…
Буров курил и собирался скоро уезжать,
Хоть не хотел Тихомировых он покидать,
Но выходные промчались и завтра опять
Трудовые будни предстоит начинать…

Когда солнце за деревья сада опустилось,
За его кронами и ветвями затаилось,
Анатолий распрощался и уехал домой,
Его «опель» серый вдоль аллеи густой
Проехал и за поворотом скоро скрылся,
В тумане, что опускался, растворился.

VI

Арсений вернулся в дом, продрог немало,
«Холодно вечерами, согреться б не мешало», —
Подумал, усаживаясь у камина удобней.
Расстегнув домашний пиджак свободней,
Почувствовал, наконец-то, блаженное тепло,
Его тело приятною волной оно обволокло.

Уставшего Арсения, всё клонило в сон…
Казалось, на миг закрывал глаза лишь он,
Ожидая Лизиного с гостей возвращения,
(Общения с Наташей, её дома посещения).
В тепле, тишине уютной и спокойной,
Домашней обстановке умиротворенной
Арсений в сон глубокий погрузился,
Сновидением очень скоро забылся…

Минуты потянулись одна за другой.
Каждый шаг, размеренно чеканя свой,
Тикали настенные часы, мерно отстукивая
«Тик-так, тик-так», всё больше убаюкивая.
Комната давно в темноту погрузилась,
Как смеркло солнце, следом очернилась.
Лишь мягкий свет из камина освещал,
Оказаться во мраке ей пока не давал.

Когда Арсений проснулся, ночь была,
Из окна гостиной светила белая луна,
Её дорожка серебристая на ковре лежала,
Переходила на стену, себя продолжала.
… Поленья в камине почти дотлевали,
Угли малость самую уже тепла давали…
Арсений глянул на часы, двенадцать было.
Где Лиза?... Его холодным потом окатило.
Поднялся спешно, торшер включил.
Может, вернулась, он спал и пропустил?
Такое маловероятно, но всякое бывает.
Тревога больно сердце сжала, наступает…

Вот и спальня сестры, дверь открыл —
Пусто. Ком к груди тяжелый накатил.
Прошел на кухню, мобильный набирая,
Налил стакан воды, надежды не теряя.
Может, у Натальи она осталась ночевать?
Но почему ему тогда не дали знать?
Телефонные гудки шли и обрывались,
Мучительно долгими они тогда казались,
Но трубку Лиза так и не взяла.
Молчала и Наталья, недоступною была —
Мелодичный женский голос сообщил.
… Арсений оставил стакан с водою, что налил,
И пошел заводить автомобиль, не зная,
Что и думать, об одном сейчас мечтая,
Чтобы Лиза жива и невредима оказалась,
Пусть даже у Натальи она задержалась…

«Порше» резво нарушил тишину ночную,
Загудел, осветил фарами темноту густую,
Проехал двор, ворота и, скорость набирая,
Помчался по аллее, ярко светом разрезая
Влагой напитанную молочно-сизую пелену,
Туманом окутанную, мрачную глубину...
Сердце гулким стуком отдавалось в груди,
Арсений всматривался в дорогу впереди:
Никогда ещё такою длинною не казалась,
Бесконечно продолжалась и продолжалась…

Подъехав к Натальиному дому, остановился,
Унял волнение немного, восстановился,
И лишь тогда хозяйку поднимать пошел…
По возможности спокойно во двор вошел,
Постучал коротким стуком в первое окно,
Что ближе к нему было… Задребезжало оно.
Где-то в тиши, вдали, собачий лай раздался,
Следом пёс соседский, рядом, отозвался.
Спустя минуту в доме свет зажгли. Шаги…
Арсений прошептал: «Господи, помоги!»

Наталья выглянула, с тревогою спросила:
«Кто там?» Ответ услышав, дверь открыла.
Впустила Арсения, удивления не скрывая,
Платком широким кутая плечи, укрывая:
«А-а-арсений Палыч, что-то случилось?»
На лице её сонном беспокойство появилось.
«Я ищу Лизу», — голосом чужим сказал,
Как будто его горло тисками кто-то сжал.
Наталья только рот в изумлении открыла,
В безмолвном непонимании застыла,
Смотрела на Арсения, глазами моргала,
Минуту долгую над словами соображала,
Наконец, произнесла: «Лизу? Лиза ушла.
Ещё посветлу — погостила у меня, побыла.
А потом сопроводила до самой аллеи её,
На том мы и расстались. Вот и всё…
Идти со мною дальше Лиза отказалась,
Прогуляться в одиночестве намеревалась…
Как же так, Арсений Палыч…», — заголосила,
Концом платка слезу утерла, рот прикрыла,
Чтобы рыдания, готовые сорваться, удержать.
«Я в усадьбу — что-то вспомнишь, дашь знать».
… Несчастная Наталья, лишь испугано моргала,
Сердцем чувствуя беду, вину свою, молчала.
Арсений двор покинул, у машины постоял
Минуту недолгую, воздухом подышал,
И уехал… Что дальше делать, он не знал,
Беспомощность и безысходность испытал.

Лишь дома, выпив коньяка, чуть успокоился,
Мысли хаотичные упорядочить настроился —
Он должен в ситуации спокойно разобраться,
Проанализировать факты, а не метаться.
Прошел в свой кабинет, лампу включил,
Из сейфа недавнее письмо достал, открыл,
Сел за стол, невольный возглас не удержал:
«Какой я всё-таки осёл!» — едва не застонал.
Письмо нотариальной конторы извещало
«…О правах наследства… и приглашало
Госпожу Тихомирову Елизавету прибыть
В такое-то время, место, чтоб ей огласить
Завещание г-жи Высоцкой А.С.». Вот оно…,
Что всколыхнуло мутного болота дно;
Змеиное кубло разворошило, потрясло;
В его дом, спустя годы, беду принесло.
Столько лет всё спокойно было и тихо.
Думал, можно забыть, как страшное лихо…
Мирно жить, в прошлое не озираясь,
И никаких последствий не опасаясь.
Надеялся, что «скелеты в шкафах» надежно
Спрятаны все, дышать спокойно можно.
И вот, наивная старушка, видимо, решила,
Что, если при жизни своей Лизу обделила
Теплом семьи, заботой и вниманьем,
Значит, после смерти можно раскаяньем
Искупить грехи, облагодетельствовав дитя…
Только знала ли, какая страшная змея
Выпущенной ею на свободу оказалась?..
Услужила Анна Семёновна, постаралась!
Пухом, «родственница», вам земля,
Век бы свой не знала Вас наша семья!

В сердцах Арсений старушку помянул,
Жгучий коньяк одним рывком глотнул,
Поморщился — не от напитка благородного,
Сколько от воспоминания беспокойного,
Что гневом и обидой душу затопили,
Раны старые, болезненные вскрыли…
Мысль, что Лиза сама могла покинуть дом,
Не предупредив о своем решении таком,
Даже на минуту короткую не допускал —
Характер своей сестры настолько знал,
Что не сомневался – её украли, увезли,
И гадкий способ, что применить смогли
Сработал безотказно, быстро и оперативно,
К его позору — ещё и так результативно.
Он должен был вариант такой предугадать
И Лизу даже на шаг из дома не отпускать.
Расслабился: думал, не стоит пугать,
Страху на девушку молодую напускать,
Сегодняшние времена не те — как бы ни так,
Повел себя, как осёл…, наивный простак.

И что теперь? Где сестру ему искать?
Зачем Лизу спрятали — не сложно угадать.
Но, если хотя бы волосок с неё упадет,
Теперь он всё перевернёт и всех сметёт…
Пообещал Арсений. И так сколько прощал!
Держал удары, отвечать себе не позволял.
Но случай, уважаемые господа, не тот,
Слишком крутой получился поворот!
Лиза – дороже самой жизни была ему,
Обиду за сестру он не простит никому.

Арсений капли пота со лба утер —
Его порядком взволновал события разбор,
Силой воли своё негодованье подавил,
Напитка крепкого ещё глоток отпил,
Пару вдохов глубоких сделав, успокоился,
На позитивное течение мыслей настроился…
Он должен план действий продумать свой,
А делать это следует с холодной головой,
Без ненужных эмоций, что теперь мешали,
Сконцентрироваться на главном не давали.
… Встал из-за стола, настежь окно открыл,
Снял очки, уставшие глаза потер, закрыл,
Стоял так и воздухом влажным дышал,
Прошедшего дня, теперь детали вспоминал:
От злосчастного письма, как пришло —
До того момента, как Лиза ушла в село.

Похоже, её просто выследили. Полагать,
Что Наталья могла заранее что-то знать,
И сыграть на руку похитителям, не хотел —
Такой план был слишком дерзок и смел
Для столь короткого в часе исполнения.
Да и Наталья верна семье, без сомнения…
Арсений  предположение такое отмахнул,
От мыслей неприятных голову стряхнул.
Скорей всего, похитители и плана не имели
Продуманного заранее — просто не успели.
Собирались лишь за домом проследить,
Возможно, наблюдение своё установить.
А тут на случайную такую удачу попали,
Столь скорого решения вряд ли ожидали.

Холодным воздухом тело взбодрив,
И мысли упорядочив немного, прояснив,
Арсений на кухню отправился, кофе сварил,
Уже не столь расстроен и разгневан был.
Он знал, где, у кого сестру ему искать,
Осталось терпеливо утро подождать.
… То, что день быть трудным обещался,
Арсений ни минутою не сомневался,
Пил кофе горячий и смотрел в окно.
Рассвет ещё не занялся, было темно,
Двор и дорожки сада фонари освещали,
Света ровно столько они давали,
Чтобы рассеивать лишь мрак ночной,
Остальное довершалось белою луной.
Сиреневые тени ложились под кустами;
Деревья, с влажными стволами и ветвями,
В дымке туманной молочной терялись,
Мрачными и черными в ночи казались…
До утра часа два было, спать не хотелось,
В уме, случившееся неотступно вертелось.
… Чтобы не думать о нём, успокоиться,
На день предстоящий сложный настроиться,
Единственный способ, помогающий,
От мыслей гнетущих отвлекающий —
Работа… Он отдушину в ней находил
И мысли в порядок с ней приводил…
Своим привычкам и сейчас не изменил:
Вернулся снова в кабинет, бумаги разложил…
До самого утра над ними время коротал…
На рассвете лишь на час прилег. Устал.

VII

День обещался быть сегодня без дождя,
Ярко солнце светило и влажная земля,
Напитанная влагой, тепла ожидала,
Но зима по-прежнему не уступала
И холодом, уже ослабшим, но дышала,
О себе настойчиво ещё напоминала.

Арсений готовился в город, собирался,
С Натальей за завтраком он пообщался.
Как предполагал — ничего она не знала,
Только корила себя теперь да ругала…
И извинялась за то, что Лизу отпустила,
Домой (как прежде делала) не проводила.
Женщина расстроена была и не скрывала,
Слезы, едва сдерживая, повторяла:
«Как так — не уберегла, не доглядела я…
Не могу простить теперь за грех себя.
Что же с нашей девочкою стало?
Изверги, на них Господней кары мало!
Ни стыда, ни совести не имеют! На дитя
Замахнулись невинное, чтоб им… да я…»
…И сыпала угрозами, выражений не выбирая,
Слезы выступившие, спешно вытирая.

… Арсений, позавтракав, к себе поднялся,
А голос Натальи ещё долго раздавался,
Пока сборы не окончил. Мельком заметил
Отражение своё в зеркале и отметил,
Что ночь бессонная дала знать о себе —
Под глазами тени темные легли уже,
Но в целом, собственно, он выглядел спокойно,
Принял очередной удар вполне достойно.
… Куртку застегнув, минуту постоял,
План действий своих ещё раз разобрал,
Вернулся к сейфу и пистолет достал,
Посмотрел на ТТ холодный, в руке зажал,
Но брать не стал, обратно положил,
Гнев, подошедший к горлу, подавил.
Спустился вниз, Наталье бросив на ходу:
«О случившемся — молчи, не посвящай в беду
Даже Сашу — сейчас огласка только навредит,
Лишь проблему нашу больше усложнит.
Всё, что нужно будет, объясню потом».
… И закончив краткий разговор на том,
Покинул дом… Вот загудел «Порше» мотор,
Через минуту автомобиль проехал двор
И по аллее сосновой резво вдаль помчался.

День понедельника лишь только начинался.
… Светило солнце вновь весенними лучами,
Деревья, скованные долго холодами,
Чуть понемногу стали пробуждаться.
«Птицы поют, наверное, гнездятся», —
Арсений думал, скорость добавляя,
В природе перемены мимоходом отмечая…
… «Порше» проехал аллею, оставив село.
Зазвонил телефон гудком кратким. «Алло!
Я слушаю!» — Арсений в трубку ответил,
(А номер незнакомый, для себя отметил).
Короткий щелчок и голос произнес,
Чуть с хрипотцой, гнусавый, в нос:
«Разговор к тебе есть, знаешь о чем.
Приезжай в «Причал», мы тебя ждем».
… Арсений слово добавить не успел,
Как звук телефона неприятно зашипел,
Звонок на этом внезапно оборвался…

День неожиданно динамично начинался.
Значит, предположения верными оказались,
Сводные родственники уже заждались!
Что ж, не придётся долго адрес искать —
Сами побеспокоились любезно подсказать…
… Арсений знал, где «Причал» находился.
Этот клуб, с лихою славой, появился
Ещё в те, далекие девяностые года,
Когда игорный бизнес открыли «господа»
Впервые в их городе почти миллионном.
Тогда в клубе, в обороте полузаконном,
Потоки денег нелегальных отмывались.
Какими суммами они здесь исчислялись,
Знал узкий лишь, закрытый круг людей,
Который город контролировал со всей
Инфраструктурой, экономикой немалой,
Что значилась в отчётах как «отсталой».
(Смутны были, сложны, те страшные года)…
Сегодня, эти значимые и важные господа,
Куда повыше и солидней кабинеты занимают,
И не одним их городом рабочим управляют…

Не шутка иметь родственников среди таких,
«Вождей» и «повелителей судеб людских»,
Которые тебя, словно щенка, забраковали —
Не чистых кровей в своей породе посчитали
И выбросили, решив, что раз и навсегда…
… Но в жизни, никогда не говори «никогда»!
Угораздило же Лизу в этом кобле родиться…
Что можно сделать с этим? Только смириться.

… Арсений ехал на встречу и думал: почему
Судьба расплаты испытанье поднесла ему,
За грехи не свои — давно минувших лет?
Вряд ли он найдет когда-либо ответ…
Да это и неважно, по большому счету, было,
Его сердце за Лизу сейчас болью щемило —
В обиду он не даст свою сестру никогда,
Какие б хитросплетения не задумала судьба.

Арсений проехал по кольцу и повернул,
Мост, вот и парк. Холодный ветер подул
Со стороны городских прудов, где у причала
Белых легких лодок череда всегда стояла.
Как давно он не был здесь? Не мог сказать.
Лет пятнадцать не доводилось ему гулять
Этими тенистыми аллеями, у воды стоять,
Особым запахом влаги и свежести дышать…
Такой уютный оазис в мегаполисе большом,
В душном, закрытом пространстве городском
Местным жителям подарком настоящим был,
В годы юности Арсений его особенно любил.

Припарковав машину, пешком пошел,
С интересом немалым взглядом обвел
Вход центральный… и неприятно удивился —
За эти годы парк отстроился и изменился,
Выросли а-ля диснейлендовские карусели,
Аттракционы сложные и дорогие, качели,
На западный манер в броских красках всё.
Вот только впечатление возникало — не своё,
Чуждое это, навеянное модой иностранной —
Отмечал Арсений с улыбкою печальной…
И резюмировал с огорчением, тоской одно:
А где же парка очарование? Исчезло оно!
Уютные, тенистые аллеи в мишуре затеряли;
Деревья, что взгляд радовали, обкромсали.
Здесь не хотелось больше раствориться,
В единство общее с природой слиться.
Там, где романтика прежде теплом дышала,
Тоску обыденности — клоунада навевала.

Арсений грустно на места знакомые смотрел:
И парк уже не тот, и он уж повзрослел…
Поймал себя на мысли, что заговорил,
Словно старик ворчливый, улыбку подавил.
Правда была в том, что его года пробегают,
Зиму – весна, лето – осень скоро сменяют.
Мелькают они калейдоскопом с быстротой,
Которую мы отмеряем лишь только чередой
Значимых событий для нас, остальное льется
Сплошным потоком. Задержаться удается —
Уже хорошо… Значит, жизнь ощущаем,
Не она — а мы ею всё же управляем…

Арсений прошел аллею, у фонтана повернул.
Солнце светило, но холодный ветер дул,
Пронизывал джинсы, лишь куртка согревала,
Пока продрогнуть ему, к счастью, не давала.
В глубине парка, за фонтаном, размещался
Известный «Причал», средь деревьев укрывался.
Задержавшись, Арсений фасад осмотрел:
Здание двухэтажное, фундамент просел,
Вывеска неоновая, сбоку треснула стена,
Штукатурка осыпалась… В былые времена
Здание ухоженностью и чистотою отличалось,
Здесь множество людей важных встречалось:
Кто за игрой, а кто — и с целями другими
Вопросами занимался серьезными своими…

Статус главного «Причал» давно растерял,
Иным элитным учреждениям его передал.
Вот здание и стало в запустенье приходить,
Хозяевам нет надобности уже за ним следить.
В других местах вершат свои дела «господа»…
И только изредка возвращаются они сюда —
По старой памяти, из ностальгии больше…
Быть может, было б им удобнее и проще
В своих апартаментах или офисах заседать?..
Но нет – тянет сюда, этим воздухом подышать,
Встряхнуть воспоминания о молодых летах,
Удалью наполненных да жарких временах.
Жизнь совсем иначе была раскрашена тогда…
Нет способа вернуть назад ушедшие года…
И только остаётся память… да этот «Причал»,
Что забыть о прошлом «господам» не давал…

Арсений никогда в нем прежде не бывал,
Но наслышан был немало и предпочитал,
Как можно дальше держаться от него.
А после смерти родных, когда узнал он кто
Распорядился их жизнями так быстро и лихо,
Убрав с пути своего незаметно и тихо,
Он даже этот парк, ни в чём не повинный,
Возненавидел в одночасье — был наивный.
Но уроки жизни осознал, что судьба дала…
И убедился, насколько мудрость права была —
«Ураганный, лютый ветер траву пригибает,
А деревья могучие с корнями вырывает»…
Не стоит против силы большей выставляться,
Её перенаправить бы, выстоять и удержаться:
Время рассудит, ничто не вечно под луной,
Жизнь непредсказуема бывает ведь порой.
… Тогда Арсению хватило ума это понять,
И голову молодую на плечах удержать.

Оставив размышления свои о былом,
Том, давно минувшем времени, лихом,
Он подошел к двери, комок сглотнул,
Что к горлу подкатил, глубоко вздохнул,
Дверную ручку тяжеленную нашел
И в помещение полутемное вошел.

VIII

Постояв минуту, после солнца привыкая
Глазами к полумраку, тепло ощущая,
Арсений осмотрелся по сторонам:
Зал средних размеров, зеленым тонам
Отдано предпочтение в интерьере его.
В отделке не впечатлило ровно ничего:
Мещанство с крикливой позолотою всюду,
Поизносившееся, обслужив немало люду.
За барной стойкой — никого, там светло;
В зале тихо, пахнет деревом, тепло…
Значит, жизнь здесь, пусть и не кипела,
Но продолжалась. Дверь боковая заскрипела.
Появился паренек – молоденький, высокий,
Взгляд цепкий, внимательный, глубокий,
Увидев незнакомца, навстречу поспешил,
Дежурную улыбку на лице изобразил.
«Проходите за мной, — Арсению сказал, —
Вас уже ждут»,—  и рукой в перчатке указал
Направление неопределенное в глубину зала.
«Даже имени не спросил», — мысль пробежала,
Но Арсений не стать комментарии давать,
«Серьёзному» пареньку вопросы задавать.
Не говоря ни слова, последовал за ним,
Подумав мимоходом: порядкам таким
Здешний персонал неспроста обучали —
Видать, старые традиции ещё соблюдали.

Пересекли весь зал, в боковую дверь вошли,
По коридору прямо и по лестнице пошли;
На второй этаж не спеша поднялись,
В просторном помещении оказались.
Отделка та же: бархат, позолота, вензеля,
Светильники и люстры из хрусталя...
Только гамма здесь цветовая изменилась:
Бардовая палитра во всей красе открылась.
Перед дверью не примечательной ничем,
Разве лишь обивкой кожаной… и тем,
Как паренек неожиданно засуетился,
Зажался как-то, чуть вперед склонился,
Они остановились. Тишина. Короткий стук.
Из-за двери послышался мимолетный звук
И утвердительное в ответ: «Да! Войдите!»
Паренёк напряженно произнёс: «Идите!»,
И дверь перед Арсением тут же открыл,
Улыбнуться заученно при этом не забыл.

… Камин в викторианском стиле, тепло,
Портьеры плотно закрывают одно окно;
Ковер – мягкий, белый, столик небольшой,
Кожаный диван. Сидит мужчина пожилой,
Ему давно за шестьдесят, совсем седой,
Взгляд елейно доброжелательный, прямой.
Так смотрят тогда, когда хотят сказать:
«Я друг! Что тут долго думать и гадать!»
В улыбку радости морщины на лице собрал,
Уверенность и значимость буквально источал.
Такому хотелось верить и тут же доверять,
Себя без всяких задних мыслей открывать.
Но за этой маской, отрепетированной давно
И поставленной так ловко, сквозило одно:
Желание влезть в душу, расположить
И хитрым способом свой интерес решить.
Эта порода прислужников чинам большим
Была знакома Арсению обликом своим.
И в заблуждение никогда б не привела —
Уж слишком хорошо изучена была.

«Арсений Палыч!» — старик расплылся,
В глазах его белесых блеск появился,
Привстал, приглашая в кресло сесть.
«Принимать такого гостя, для меня честь.
Позвольте представиться, не знаком я Вам:
Ягутин Марк Александрович. И раз уж нам
Предстоит беседа, доверительная – я надеюсь,
Предложить бокал хорошего вина осмелюсь».
… Арсений не ответил, молча в кресло сел.
В камине натопленном, жаркий огонь горел,
Наполняя комнату мягким, приятным теплом.
… А на улице слышен был ветер за окном
Порывами резкими, холодными срывался…

Открылась дверь, парнишка показался,
Бутылку вина с бокалами ловко занес,
Красную жидкость разлил, убрал поднос,
И также тихо за дверью снова скрылся…
Марк Александрович вновь оживился:
«Да расслабьтесь, Арсений Палыч, дорогой!
Прогоните тревоги и беспокойства долой.
Не смотрите так холодно и жестко на меня…»
«Я хочу знать, где сейчас сестра моя!», —
Прервал его Арсений, не дав договорить.
Старик успел едва только глоток отпить
И вновь в улыбке сморщил лицо своё лукаво:
«Напрасно не желаете вино отведать, право»,
Марк Александрович губами пожевал,
Изображая удовольствие, он смаковал,
При этом глаз от собеседника не отводил,
За выражением лица его внимательно следил,
Испытывая блаженство, но не от вина
А от превосходства своего. Эта черта важна
Категории таких вот особенных людей,
Раскрыться в значимости своей всей
Прежде, чем к доверенному делу приступить,
Заставить зависимость собеседника ощутить,
Подержать паузу, не начат разговор пока.

… Арсений безмолвно смотрел на старика,
Эмоций никаких не выражая, он знал —
Игра скоро закончится… и просто наблюдал,
Как этот, пыжившийся хитростью ума своего,
Воображающий значимым себя лишь одного,
Посредник переговоров, наконец, исполнит
Акт вступительный… и о деле вспомнит.
Время Арсения не особо поджимало,
Но Ягутину поторопиться бы не помешало,
Подумал и даже улыбнулся, но промолчал,
Заканчивать спектакль этот не пожелал,
Старость старался уважать всегда сполна,
Даже, если, как сейчас, того не стоила она.

… Марк Александрович улыбку уловил,
Хорошим, добрым знаком это расценил.
Прежде, чем к делам деликатным приступать,
Он важным считал прощупать, разузнать
Нужного лица замыслы, его настроение,
Чтоб подход верный сделать, наблюдение.
В этом и была фишка в переговорах таких,
Требующих особого внимания, непростых.
… Ягутин бокал с вином на столик отложил,
Пальцы подагрические домиком сложил,
Приподнял брови, собрав складки на лбу,
Выпятил чуть вперед нижнюю губу,
Глубокий вздох издав, и, наконец, заговорил:
«Арсений Павлович, я бы вас попросил:
Отнестись к происшедшему с пониманием,
И, что немаловажно, с серьёзным осознанием.
Дело, далеко не столь банальное и обычное,
Как может показаться… Оно не Ваше личное
Или Вашей сестры… к слову хочу сказать
С ней всё в порядке — не стоит так переживать.
Но есть обстоятельство одно, важное весьма,
Как бы сказать… Ваша сестра, не ведая сама,
Стала причиной беспокойства нашей Семьи…
Так не вовремя заявив о себе и права свои…
Репутация, знаете сами, стоит дорогого,
Нам не нужно скандала, шума никакого.
Даже краем тень не должна Семьи коснуться,
Вы понимаете, о чём я… Как только утрясутся
Наши предвыборные дела — тогда вступайте
В наследство, законные права предъявляйте,
Забирайте свою долю, что вы получили,
Коль так щедры к вам, милостивы были…
А пока, послушайте, не лезьте в дела Семьи,
Это вам почти отцовские пожелания мои.
Некоторое время поживите незаметно, тихо,
Дорогой Арсений Палыч, не будите лихо.
А Лиза у нас побудет — теперь родня, как-никак.
Кто его знает, быть может, это добрый знак,
Что покойная распорядилась так своею долей.
Признаюсь Вам, Семья была такою волей
Анны Семеновны, мягко говоря, потрясена:
Подумали, пожилая женщина выжила из ума
И решила зятю и дочери, так насолить,
Чужого человека в корпорацию впустить.
И это сейчас! В такое время непростое!
Когда конкуренты, не дремля, ищут любое
Слабое место, чтоб гам, шумиху поднять
И фавориту выборов репутацию замарать…
Но, когда эмоции первые улеглись, решили,
Что с худшими выводами всё же поспешили.
Нужно стараться видеть лучшее, считаю я,
Даже когда сваливается непрошено родня».

…Арсений напрягся от этих слов и побледнел.
Ягутин, потирая довольно руки, сидел,
Справившись с делом доверенным, молчал.
На его лице было довольство: он понимал,
Что никакого выбора Арсению не оставлял,
Кроме, как безропотно принять условия такими.
… Тихомирову ль не знать возможности, какими
Вышеупомянутая здесь Семья обладала
Состязаться с нею, было ни много, ни мало —
Равносильно стену голыми руками разбивать.
А если даже пытается он правду отыскать —
Только сестре навредит лишь больше
Да решенье проблемы затянет на дольше.

Холодный ветер за окном не умолкал,
Арсений на Ягутина смотрел и молчал…
Он думал сейчас о том, что предпринять:
Дальнейшие события не сложно просчитать,
Когда ты прочно связан по рукам и ногам.
… Что стоило этим важным господам
Выкрасть человека? Сущий пустяк для них:
Ради высоких и далеко идущих целей своих,
Они не остановятся уже ни перед чем…
И чтоб избавиться от ненужных проблем,
И теперь пойдут на всё, как делали всегда —
Для них жизнь человека пустое значила тогда,
Не значит и теперь ровным счетом ничего,
Изменилось одно – способ достиженья своего.

Новые возможности простора им лишь дали,
Больше ни органы, ни законы уж не мешали.
Органы они возглавили, законы сами писали.
А все, кто были не согласны и встревали…
Одних — давным-давно тихо «ушли», незаметно,
Другие же — вовремя выводы сделали ответно.
… И всё уладилось — гладко, мирно улеглось,
Живи и радуйся… Как вдруг прошлое ворвалось,
Непрошено, негаданно, давно уже забытое,
В памяти надежно спрятанное, скрытое…
И что теперь? Подвергнуть риску столько?
Ну, уж не-е-ет! Рисковать да ещё настолько,
Господа не станут. Слишком ставки велики…
И грандиозные цели, что взяла Семья — далеки.
Выставиться поперёк дороги этих людей —
Значит, следом жизнью поплатиться своей.
Всё равно, что приговор себе подписать…
Электоральное предпочтение нелегко создать:
На это были огромные ресурсы привлечены,
Дорогие заморские специалисты приглашены.
Работа уже в самом разгаре велась, кипела,
И тут… какая-то девчонка влезть посмела…
Да кто теперь ей позволит о себе заявить!
Её дела ещё тогда собирались закрыть,
Да «по доброте сердечной» трогать не стали,
И вот, плоды жалости давней пожинали…
Семья не даст своё имя никому замарать!
Сейчас о Лизе никто не должен прознать!
А наследство, что старушка внучке отдала
И теперь головную боль бездумно создала,
Успеет получить… потом. Времена подойдут,
Имиджмейкеры складную легенду подберут.

Арсений проглотил в горле взявшийся комок,
Его лоб от гнетущих мыслей стольких взмок.
… Расклад ситуации не радовал, а убеждал
В бессилье полном… и только раздражал.
Марк Александрович молчал и наблюдал —
От реакции собеседника удовольствие получал,
В желаемом исходе он уже не сомневался.
«А этот Тихомиров, —подумал, — не глуп оказался,
В отличие от покойного батюшки своего,
В те памятные времена, давние, знавал его…
Наделал неразумных дел, за что и поплатился,
Теперь вот и сынок в водовороте очутился».

Арсений воспоминания Ягутина прервал,
Додумать мысль интересную ему не дал:
«Увидеться с Лизой я сегодня же хочу,
Убедиться, что она в порядке. И не шучу:
Предупреждаю, сестру обидеть я не дам,
Извольте запомнить и сообщить господам!»
… Марк Александрович в ответ расхохотался:
Успешно дело ладится — прав он оказался.
«Я передам слова, — сказал, — Вас известят,
И если сочтут нужным — свиданье разрешат».
… Арсений старику больше слова не сказал:
Всё, что о деле сестры хотел узнать, узнал,
Поднялся… не простившись, оставил кабинет:
Хотелось на воздух, увидеть солнца свет.

IX

Солнечный день уже давно в права вступил.
Свет, падая из окна, лучами комнату залил.
Мягкими складками портьеры ниспадали,
Уют, располагающий к отдыху, создавали.
Лиза проснулась минуту назад, смотрела
На преломленье света, двигаться не хотела,
Болела голова, как после гриппа затяжного,
Не могла избавиться от состояния такого…
…Она осмотрелась, не спеша, по сторонам:
Широкая  кровать, столик туалетный, а там,
У самого окна — шкаф, два кресла, зеркала,
Их красотою позолоты удивлена она была.
Рядом торшер изящный… дорогой… абажур
… И вся обивка – светлый дорогой велюр.

… Где сейчас находится, Лиза не понимала,
Последнее, что отчетливо припоминала —
Она простилась с Натальей… и домой пошла,
Прогуляться в одиночества настроена была.
Сзади подъехала машина и остановилась,
Открылась дверца. «Алиса?!» — Лиза удивилась.
Женщина улыбнулась: «Садись, я подвезу тебя!».
«Спасибо, воздухом подышать намереваюсь я».
«Мне поговорить нужно, выслушай меня!»
Лиза колебалась: не хотелось загружать себя,
Вмешиваться в дела брата… но согласилась,
Села в машину и… в темень провалилась.
Где Алиса?  И где сейчас она? Не понимала.
Болью голова теперь только отдавала.

В дверь постучали… следом женщина вошла
Грациозно, не спеша, к постели Лизы подошла.
Стройная, высокая, черноволосая, и на вид ей
Лет сорок пять, примерно. Внешностью своей
Она кого-то напоминала. Или показалось?
Нет!.. Лизе видеть эту женщину уже случалось.
«Добрый день!» — незнакомка улыбнулась,
Повела рукою с перстнем дорогим, коснулась
Края постели… и с разрешения тогда присела.
Внимательным взглядом на Лизу посмотрела,
Пристально, каждую черточку её лица изучая,
Что-то своё, лишь только ведомое ей, отмечая.
«Как самочувствие?» — наконец, произнесла
Тревога некоторая в её мягком голосе была…
«Спасибо! Скажите, где я? Как тут оказалась?» –
Лиза от волнующих вопросов не удержалась.
Незнакомка по тонкой руке её погладила,
«Не беспокойся, ты в безопасности, – добавила –
Поднимайся, милая, в порядок приводи себя,
Я буду ожидать в гостиной, внизу тебя.
Мы обо всем, не спеша, поговорим и обещаю
Ответить на все возникшие вопросы, полагаю,
Что смогу, наверняка, много нового открыть,
Секреты некоторые давних лет раскрыть».
… Последние слова женщина произнесла
С задумчивостью на лице, словно была
В какие-то раздумья глубоко погружена,
Что-то анализировала и сопоставляла она.
«Не буду мешать!» – поднявшись, произнесла,
Бесшумно и легко по мягкому ковру прошла
И вышла из комнаты. Дверь за ней закрылась.

«Что за загадки такие? — Лиза удивилась.
Но может, что к чему, ей скоро разъяснят?
И где она? Как сюда попала, прояснят?..
О пребывании её здесь знает ли Арсений?»
Девушка полна была тревог и сомнений,
Осмотрелась  в поисках вещей, но не нашла
Ни телефона, ни одежды, в которой была.
Выглянула в окно, второй этаж, примерно,
Прекрасный вид, мы за городом, наверно.
Ландшафтные дизайнеры на славу потрудились:
Тенистые аллеи с фонтанами окрылись,
Английские газоны, ровно остриженные,
Дорожки мелким гравием белым посыпанные.
Кусты и деревья идеальный вид имели,
Хотя, как и везде, одеть листву и не успели.
Мы точно не за границей?.. Лиза усомнилась.
Тут дверь за её спиной бесшумно отворилась,
Горничная в белом фартуке в комнату вошла,
Платье светло-серого цвета на руке внесла,
Положила на кровать и так же молча ушла.
… Лиза задернула штору и в ванную вошла.

Спустя примерно полчаса она спустилась.
Гостиная, что на первом этаже открылась,
Удивила великолепием интерьера её —
Здесь изысканное и дорогое было всё:
Мраморная лестница — белая, витая,
Из золота и хрусталя люстра большая,
Картины, кожаные диваны, зеркала…
Каждая мелочь в блеске здесь была.
Богатство и роскошь дома впечатляли,
Грандиозными масштабами удивляли —
Отметила Лиза для себя, пока спускалась,
В такой роскоши она впервые оказалась.

Незнакомка уже сидела на диване и ждала,
В волнении некотором женщина была.
Девушку рядом пригласила сесть, сказала:
«Ты великолепно выглядишь!» — помолчала,
Разглядывая Лизу, восхищенья не скрывая,
Что-то своё, напряженно, в уме перебирая…
И с грустью добавила: «Ты похожа на мать».
Лиза в растерянности не знала, что сказать…
Спросила: «Вы знали родителей моих?
А вот я, к сожалению, почти не помню их».
Женщина улыбнулась горько лишь в ответ.
Из высокого окна струился яркий свет,
Обозначив все мелкие морщинки на лице её,
Было заметно, что разговор труден для неё.
Усилием воли она в руки, наконец, себя взяла,
Посмотрела на девушку и тихо произнесла:
«Лиза, дело в том, что твоя мать – сестра моя!
Мы родные сестры, прошу, выслушай меня».

… Признаньем девушка была потрясена…
В гостиной ненадолго повисла тишина.
Было слышно, как ветер за окном срывался,
И высокий можжевельник изредка касался,
Раскачиваясь ветвями, прочного стекла.
Уняв волнение, женщина произнесла:
«Меня зовут Елена, ты никогда, наверно,
Прежде не слышала обо мне, ведь верно?»
Через минуту короткую продолжила она.
Лиза не знала, что ответить, была удивлена:
Оказывается, все эти годы, здесь жила
Их с Арсением родная тётя, да уж… дела!
Но как случилось, что они о ней не знали?
В полном неведении, как столько пребывали?
«Я вижу недоумение на твоем лице большое,
Как могло случиться с нами со всеми такое?..
Нелегко мне обстоятельства объяснить теперь,
Это сложно всегда было, уж на слово поверь…
Почему мы расстались с твоей матерью тогда?
Не просто ответить, прошли уж долгие года,
И в значимости причины все померкли давно,
В моей душе теперь осталось, лишь одно:
Раскаяние и сожаление, как не права я была…
Ты веришь мне, Лиза?». Елена глаза подняла,
По бледному лицу её слеза скатилась и упала.
Девушка смотрела на женщину и молчала.
Противоречивые эмоции боролись в ней —
Хотелось Елену успокоить и поверить ей…
Только чувство какое-то смутное мешало,
Новоявленную тётю оно признать не давало.
«Я верю Вам! – Лиза, наконец, произнесла. –
Расскажите мне правду, какой она б не была:
Хочу услышать всё, с Арсением поговорить,
Мы не станем Вас с братом строго судить».

При упоминании Арсения, Елена едва скрыла
Поток эмоций на лице, устало глаза закрыла,
Пытаясь со слезами, нахлынувшими совладать,
Чтобы расплакаться, разрыдаться себе не дать.
… Она приподняла голову, вздохнула глубоко,
Было заметно, что говорить ей очень нелегко,
Голосом дрогнувшим, женщина произнесла:
«Я многое, наверное, сейчас бы отдала,
Чтоб возвратить то время, что ушло навсегда,
Но не дано нам, к сожалению, вернуть года!»…
Елена снова на мгновенье небольшое замолчала,
Перевела дыханье и задумчиво далее сказала:
«Почти двадцать лет тому назад это случилось…»
… На лице женщины даже страданье появилось,
Она продолжила: «Никто не мог предположить,
На миг короткий в воображении допустить,
Что небольшая ссора семейная приведет,
К таким последствиям, в конфликт перерастет,
Который разлучит впоследствии нас на года.
А причина банальна, к сожалению, как всегда…
Отцы и дети — два поколения не нашли
Между собою понимания и грань перешли,
За которой пропасть оказалась отчуждения,
Обид, взаимных претензий, не примирения.
Мы все в какой-то доле были виноваты и я,
Нисколько не снимаю ответственности с себя,
Но твоя мать – моя сестра – очень горда была,
Наших родителей и меня простить не смогла.
Она вычеркнула нас из своей жизни навсегда,
Отказалась общаться и связь разорвала тогда…
… Потом, уже вслед, гордость и у отца взыграла,
Покойного дедушки твоего…» – Елена помолчала,
Горько вздохнув, платок к глазам поднесла,
Стерла слезу скатившуюся, и далее произнесла:
«Эта черта, наша семейная, стыдно признать —
К тому ж ещё, умноженная на неумение прощать.
… Сколько твоя бабушка тогда не пыталась
Воссоединить нашу семью, как не старалась,
Но всё напрасно было… Шли года за годом,
В итоге все смирились вот с таким исходом…
Признаюсь, до недавних пор мы ничего не знали
О тебе с Арсением… В неведении пребывали
И о смерти ваших родителей. Прости, прошу,
Горько признавать ошибки, оправданий не ищу.
Так и распалась когда-то крепкая семья тогда.

И вот, ушли из жизни наши родные навсегда…
… Прошлой зимой скончался дедушка твой,
Едва справилась с постигшею  утратою такой —
Потеряла мать, бабушку твою»… — Елена замолчала
На минуту снова, слезы набежавшие стирала.
Боль страданий на бледном лице её была,
Дрогнувшим голосом она далее произнесла:
«Горечь потери, заставила меня очнуться
Словно от сна, на прожитые годы оглянуться,
Посмотреть на жизнь свою иными глазами:
Сколько ложных преград мы создали сами…
Я отбросила обиды, что на сестру скопились,
Из-за которых мы на столько лет разлучились…
И, как только умела, стала вашу семью искать…
И снова мне удар нелегкий довелось принять,
Когда узнала, что пережить вам довелось,
Моё сердце едва от боли не надорвалось.
Лишь муж поддержал заботою тогда меня —
Это его заслуга, что отыскать смогла вас я.
Он связи подключить сумел какие-то свои,
Тем увенчал успехом поиски, старания мои.
И вот — разлуки годы позади, мы вместе опять,
Словами счастье я не могу своё передать …
Наконец-то, воссоединилась навсегда семья:
Ты, Лизонька, Арсений, мой муж, Глеб, и я…
Теперь, надеюсь, снова, все вместе будем жить:
Заботиться друг о друге, трепетно любить,
Уважать, оберегать и, конечно, помогать…
Я ради этого, Лиза, готова всю себя отдать…
Ты молчишь, родная, я понимаю хорошо тебя.
Нам нужно время, чтобы всем прийти в себя:
Оно расставит обязательно всё по своим местам.
А пока, Лизонька, поживи у нас немного. Нам
Ещё так многое нужно вопросов обсудить,
О прошлом своем и будущем поговорить…»

«Если Арсений разрешит, я должна спросить», —
Остановила Лиза, не дала слова договорить.
… В голове уже сумбурно перемешалось всё,
Внезапно появившаяся тетя… этот рассказ её.
Обдумать услышанное она должна сначала,
Растеряна была, много непонятного узнала.
«Меня Алиса привезла сюда?» — спросила.
«Да, это сотрудница мужа», — Елена объяснила.
«Тебя в дороге укачало, я очень испугалась,
Не грипп ли вирусный, какой? Испереживалась.
Но тревоги и беспокойства рассеялись мои,
Полный покой и крепкий сон силы твои
Сполна восстановили за ночь, надеюсь я».
… Лиза невольно на мысли поймала себя,
Что в рассказе тёти есть много странного,
Довольно непонятного и даже нескладного.
Но больше расспрашивать Елену не стала.
Приедет Арсений, и то, что не понимала,
Он обязательно доходчиво ей объяснит,
Историю родственников нежданных прояснит.

X

Когда Арсений покинул, наконец, «Причал»
И вышел в парк, он облегченье испытал,
Что это место, ненавистное ему, оставил,
Лицо потоку ветра холодного направил.
Переживанья и волненья за сестру, что были
Немного улеглись, но все равно не отступили.
Он знал этих людей, на что они способны,
Для них важны лишь планы, что им удобны,
И доверять словам их — не стоит никогда,
События минувших лет в том убедили навсегда
Достаточно красноречиво и показательно его:
Свои интересы они поставят превыше всего…
Единственное, что успокоение на время давало
И уверенность некоторую в Арсения вселяло —
Это то, что Лизу сейчас не тронут, не обидят,
Хотя всё так же, как и прежде, ненавидят…
Оказалось, что заботы у них есть важнее,
Выявились значимее, азартнее и веселее:
Избирательная кампания в разгаре шла,
И для Семьи она прежде всего теперь была,
Оттеснив подальше в сторону другие дела...
Жажда всё большей власти, что всегда вела
Этих людей, с годами не иссякала, а росла,
К покорению новых, значимых вершин звала.
… Что ж: какое общество, такие и вожди его.
На кого обижаться, пинать сейчас, после того,
Как допустили управлять их городами —
В этом виноваты теперь только сами…

Смиренье — худшая национальная черта
Нашего народа. Из-за него долгие века
Терпел гнет и униженья от чужих,
А теперь вот от управителей своих…
Но всё до поры до времени, господа.
Терпению конец приходит… и тогда,
Когда меньше всего его-то все и ждут.
Народные цунами обрушатся… сметут,
Тот мир господства, призрачный, «вождей»,
Живущих небольшою горсточкой своей
В дворцах и замках, верящих в свое
Большое превосходство, увы!.. забыв одно:
Создавая блага непомерные только для себя,
Не считаясь с народом, унижая и в грязь топча,
Они сами свой итог печальный и заложили,
Поскольку самонадеянны и нахальны были.

… Арсений шел по парку и рассуждал:
И в том, что с ним случилось, понимал,
Лишь маленькая капля в океане большом
Их общества, что было точно в таком,
Если не в худшем положении сейчас…
Печально то, что истины наступит час,
Но вновь народ, придя на выборы, отдаст
Голос за ту же самую Систему, и предаст
На этот раз, не только Лизу и его — Себя!
Немалая беда ведь, откровенно говоря,
Когда считает каждый, что лично от него
В нашем обществе не зависит ничего,
И он не может повлиять, хоть что-то изменить.
А нужно ведь всего лишь для себя решить,
Что Личность ты — а Личность нужно уважать,
При этом, как силу значимую признавать.
Ведь людей достойных, таких же, как и ты,
Рядом миллионы стоят. Вот этого «вожди»,
Как раз больше всего на свете и боятся,
Осознания обществом себя страшатся.
Потому, что личностями не умеют управлять.
Им придется многое тогда свое отдать,
А на такое, точно не решатся никогда.
Им привычнее людей сбивать в стада,
А водить стада легко без голоса и мнения
Для этого совсем не нужно особого умения,
Но повторюсь — пока! Уже уверенно и верно
Пошел отсчет конца. И тоже достоверно —
Осталась небольшая малость да капля всего.
Когда она упадет? Сейчас не скажет никто.

Арсений парк пересёк, к машине подходил,
Как вдруг телефон мобильный зазвонил,
Подумал — Вика, секретарь, с утра ещё
Он отложить просил её на время всё,
Что было запланировано на ближайшие дни,
На сроки позже (потом обговорят они).
Очки поправил, на мобильный посмотрел:
Анатолий! Ответил, когда в машину сел.
«Алло! Привет! Дела? Забота есть одна,
Информация некоторая срочно нужна.
Тебе известно имя – Глеб Ильич Березовой?
Отлично, подъеду, там и поговорим с тобой».

Арсений трубку отключил, время обеда было.
Солнце лучами весенними радостно светило,
Но ветер холодный всё никак не унимался,
Яростно, час от часу порывисто срывался.
Не до прогулок, хотелось туда, где тепло,
Накормят обедом сытным, уютно и светло.
Такое место в самом центре города он знал,
В этот ресторанчик небольшой и приглашал
Приехать Анатолий, когда внезапно позвонил,
Лучший друг, как всегда рядом вовремя был.
Именно сейчас Арсению хотелось поговорить,
Ослабить на душе тяжелый камень, излить
Хотя бы слегка, накопившееся раздражение,
Почувствовать, пусть ненадолго, облегчение.
Ведь далеко не каждому расскажешь о своём,
Но Анатолию привык он доверять во всём.
Годы общения его давно уж убедили,
Насколь надежными друзьями они были,
Что Буров поможет, где иные усомнятся,
На гнев ненароком попасть побоятся,
Предпочитая тихо в стороне переждать,
Пока барахтаешься в беде, понаблюдать.
И таких друзей-товарищей всегда хватало,
Жизнь многообразна. Но есть в ней немало
И людей искренних, по-настоящему больших,
Душой и сердцем богатых. А сколько их?
Это уж, извините — кому, как повезет,
Кто как лицом к себе удачу повернет…
К Арсению, похоже, благосклонна она была,
Когда с Анатолием на жизненном пути свела.
Значит уже не так тяжело и плохо всё:
Есть, кому доверить сокровенное своё.

Проехав светофор, на перекрестке завернул,
Арсений отметить для себя не преминул,
Сколько пестрело рекламы политической
По всему городу, ему казалась сатирической
На фоне той реальности, что вокруг была.
Эта крикливая и зазывающая похвала,
Продукт пиар-специалистов заграничных,
Дорогих и, наверное, самых отличных,
Смешила своей оторванностью от людей,
От их забот. Но не понять Команде всей,
Что мишура давным-давно всем надоела,
До обещаний их пустых «народу нету дела».

Узкая улочка, Арсений машину припарковал
Рядом с рестораном небольшим, который знал
И любил — за уют, тишину, атмосферу тепла,
Ну, а главное, здесь отличная кухня была,
Не хуже, чем дома (пусть Наталья простит,
Если хозяевам заведенья он немного польстит).
Не спеша, в зал ресторана Арсений вошел,
Взглядом беглым всё помещение обвел,
Анатолия увидел сразу, тот махнул рукой.
Столик был в боковой части, рядом со стеной
Из декоративных живых лиан, что ниспадали,
Обильной зеленью уют приятный создавали.

Друзья пожали крепко друг другу руки, сели.
Посетителей немного, разрозненно сидели.
Негромко музыка мелодичная играла,
Но не навязчиво, общению не мешала.
Подошел официант, блокнот достал, записал.
Согласовав, Анатолий заказ продиктовал.
Когда парень удалился, лишь тогда спросил:
«Если я правильно всё понял, ты просил,
Узнать информацию о Березовом для тебя.
Признаюсь, брат, удивил, немало ты меня.
Что именно хочешь об олигархе этом знать?»
Арсений выдохнул: «То, что можешь рассказать».
На бледном лице уже усталость читалась,
Усмирять свой гнев, ему едва давалось,
Он повторил: «Меня семья интересует его,
Политическая деятельность меньше всего».
Анатолий на друга с любопытством смотрел,
Едва не рассмеявшись, спросить даже хотел:
«В нашей ли стране ты, уважаемый, живешь,
Если о Березовом мне вопросы задаешь?»
Но веселье неуместное остановил он своё —
Лишь то, что ненавистно нам, отодвигаем всё
И отгораживаем часто от себя, бывает…
Возможно в этом причина, кто его знает,
Почему Арсений свое незнание проявил,
О личности такой известной вдруг спросил?

«Что ж, — Буров произнес, — Березовой…
Глеб Ильич, живет в нашем городе такой.
В не столь далеком прошлом своём был…»
«Я знаю его прошлое», — Арсений остановил.
«Хорошо, опускаем эту часть, как скажешь, —
Продолжил Анатолий, — если не желаешь…
Сегодня, человек более чем состоятельный,
Имеет весьма крупный бизнес, основательный,
В промышленности, сельском хозяйстве, ещё…
Торговле, да затруднительно перечислить всё,
Что охватывает могучая бизнес-империя его.
В нашей стране, наверное, не осталось ничего,
К чему бы он ни был причастен напрямую
Или косвенно. Вот такую вот непростую,
Серьезную деятельность наш олигарх ведет.
Последние годы его интерес к политике растет.
Но эту тему, раз желаешь, плавно опускаем,
Забавляться олигарху с народом не мешаем
Играми хитроумными. Чем потешаться ещё,
Если давно испробовали и подмяли уже всё?!
Известно, Березовой женат, успешно и давно,
Но его радости кое-что мешает всё равно —
В семье нет детей, м-да.., есть такое огорчение,
Случается иногда даже у богатых невезение.
Но в этом Глеб Ильич правил очень строгих,
Замечен в тесных связях был он многих,
Однако потомства не заимел на стороне…
Поговаривают, что он очень обязан жене.
Ведь она влила главный финансовый поток
В бизнес супруга, и тем дала толчок,
Через связи своего отца, подняться так…
Ну, а на самом деле всё было там как,
Я сказать уж точно не могу, не приближён,
И в семейные тайны их не посвящён».

… Анатолий  прервал  на время свой рассказ,
Официант с приятной улыбкой принес заказ,
А пока подавал блюда, друзья молчали.
Слова Бурова Арсения заинтересовали.
Елена подняла бизнес неизвестного никому
В те времена Березовому. Наследству своему
Она обязана была, конечно, отцу — кому ж ещё,
Любимая, послушная дочь — всё только для неё.
Как просто и банально в тех семьях бывает,
Когда корысть и зависть в ней всё наполняет,
Как раковая опухоль изнутри. Горе и беда!
Он отказывался принять и понять это тогда,
И сейчас не хотел верить, как так случилось,
По какой неведомой причине проявилось?
Чтобы две родные сестры, что в семье росли
Ни в чем неделимо, вместе, оказаться смогли
Такими разными да настолько  чужими,
С ценностями, столь абсолютно иными?

Официант приятного аппетита пожелал,
Убрал начищенный поднос и покинул зал.
Анатолий принялся за еду, но не удержался:
«Если я, конечно, правильно догадался,
Березовой не просто так заинтересовал тебя,
И его столь загадочная жена? Прав ведь я?».
… Арсений помолчал, на друга посмотрел
И произнес: «Об этом поговорить я и хотел.
Елена, Березового жена, Лизина тетя родная...»
И добавил:  «Вот… семейная тайна такая.
И сейчас моя сестра в их доме оказалась.
Родня, что столько лет не проявлялась,
Общенья тесного вдруг с нею пожелала
И с приглашеньем церемониться не стала».
Анатолий поднял ложку и на том застыл,
Сказать, что Арсений его этим удивил,
Не сказать ничего… Унял изумленье своё.
«А теперь, не спеша, выкладывай всё, —
Выдохнул Буров, совладав с собой наконец. —
Сколько же лет ты молчал!.. Молодец!»

XI

Елена последние указания отдавала,
Под её присмотром прислуга сновала
Быстро и ловко. Стол к обеду накрывали,
Хозяина с минуты на минуту ожидали.
Лиза на это действо со стороны смотрела,
Беспокоилась, позвонить Арсению хотела,
Спросила  телефон, но Елена отмахнулась:
«Родная, не сейчас!» — и мягко улыбнулась.
Лизе ничего не оставалось, как наблюдать,
Расположившись на диване, и ожидать
Приезда нового родственника, главы семьи,
Из-за которого в хлопоты и были вовлечены
Хозяйка и многочисленная прислуга дома.
Впечатление, что ожидают князя или барона,
«Нет — мелко беру, — подумала Лиза, — царя!
На меньшее никак не тянет суета эта вся.
Ну и порядки, интересно, это каждый раз?
Иль нечто важное происходит именно сейчас?
Кто же этот, столь важный господин?
Заботливый муж и крепкий семьянин…
Судя по тому, что ей Елена рассказала,
Гордость за мужа своего она не скрывала.
Да…, а ещё богат и важная персона он,
С самим Президентом! близко знаком!
На этом акцент был поставлен особый…»
Чинопоклонство – случай, признаться, новый
Для молодой девушки в практике оказался,
В реальной жизни впервые ей встречался.

Салтыков-Щедрин заслуженно б гордился,
Если бы в нашем с вами времени очутился,
Сколь его бессмертные творенья актуальны.
И эти случаи ведь потому ещё печальны,
Что далеко не редкость, их распространяют
В современной среде и активно поощряют.
А потому, великому писателю – поклон,
Сколь гениально дальновиден оказался он.

Вдруг, где-то позади какой-то шум раздался,
Из-за двери, за спиной Лизы, он оказался.
«Наверное, с центрального входа»,  – догадалась.
Елена с распростёртыми объятьями оказалась
В ту же минуту, как вошел крупный мужчина.
Лиза удивилась: для столь большого чина,
У него взгляд другой… а-а, охранник, поняла.
Вошедшего следом за ним, Елена обняла.
Этот оказался меньше ростом, мелковат,
Лет пятидесяти, русые волосы, но седоват,
Внешности обычной, где-то даже заурядной,
За исключением одежды, строгой и нарядной:
Темный костюм, рубашка, сверкающая белизной,
Туфли начищенные, из лучшей кожи дорогой.
Все аксессуары до малейшей дребедени были
Изысканны, идеально и гармонично подходили.
Над этим образом, даже сложно сказать кого —
Политика, чиновника или супермена самого,
Лучшие имиджмейкеры изрядно потрудились,
Наверняка, потом и сами немало удивились,
Насколько результативною работа их была —
Картинка из голливудского фильма ожила…
Все же велика сила искусства порой бывает,
Пред ней и заурядность сдается и отступает.

«Как прошло выступление?» — Елена оторвалась
От супруга, расспрашивать было, принялась,
Но опомнилась и улыбка лицо её озарила:
«Глебушка, дорогой, я едва не забыла
Познакомить тебя с Лизой — подойди, родная.
Сколь переполняет сегодня самая большая
И светлая радость за последние годы меня:
Собирается, наконец, наша дружная семья!
Я так счастлива, что эмоции не могу сдержать,
Думаю, меня совсем не трудно вам понять».

Лиза, глядя на эту пару, отметила для себя,
Насколько гармонично оба подходят — семья!
Из одного теста, казалось, сделаны они,
Внешне лоск, холеность… а вот что внутри?
Сразу однозначно даже сложно и ответить…
Но фальшь, замаскированную не отметить,
Лиза не могла. Уж слишком сквозила
Показушность в обоих, буквально разила.
«Мулы в лошадиной сбруе», как сказала
Когда-то Маргарет Митчелл и в точку попала.
Подавив улыбку, девушка к паре подошла
И новоявленному родственнику руку подала.
Глеб Ильич её ладонь в своих руках зажал,
Дружески потряс, кивая, и, наконец, сказал:
«Не скрою рад, очень рад знакомству с такой
Очаровательной и милой особой молодой.
Наслышан уже, как Вы образованы, умны,
Если не возражаете, мы перейдем на «ты»».
Лиза слегка кивнула: «Рада знакомству и я.
Признаюсь, стало неожиданностью для меня
Известие о родственниках нам близких таких,
Была уверена: с Арсением у нас нет никаких.
Я совсем не против Вашего обращения «ты»,
Но мне удобнее всё же, будет с Вами на «вы».
Глеб Ильич лишь улыбнулся: «Как скажешь,
В нашей семье ты дома, и что пожелаешь,
Можешь отныне делать, дорогая, и говорить.
Надеюсь, тебе у нас захочется пожить,
Хотя бы несколько месяцев, пока вернется
Арсений из-за границы, с делами разберётся».
Лиза удивилась: «Не ослышалась ли я?
Мой брат уехал, не известив даже меня?»
«Что ты, дорогая, он не мог не попрощаться.
В каких бы таких обстоятельствах оказаться
Не пришлось Арсению, о тебе он не забудет,
Не сомневайся, в скором времени прибудет.
Уж так случилось, срочные заграничные дела,
Что одна из постоянных фирм-клиентов вела,
Вынудили его без промедленья отправляться,
Но вечером, обязательно заедет попрощаться,
О чем меня по телефону только известил,
И передать тебе не волноваться попросил.
А сейчас прошу к столу, дорогие дамы мои,
Надеюсь, что вы, так же, как и я голодны!».

Елена мужа под руку взяла, вся сияла,
Счастье и радость буквально источала,
Второй рукою Лизу привлекла и расцвела:
«Эту минуту, я столько долгих лет ждала!»,
И к праздничному столу всех тогда повела.

Лиза в задумчивости сейчас пребывала,
Она анализировала всё, что услыхала,
Но сказанное ей, до конца не понимала,
Над информацией полученною рассуждала.
Не всё складно меж собой укладывалось,
В логичную, верную цепь увязывалось,
Из того, что видела, и то, что говорили…
А за столом улыбались и даже шутили,
Тетя и дядя тосты поочередно поднимали,
Лизу без внимания на минуту не оставляли.
Глеб Ильич, как оказалось, дома бывал
Далеко не часто, а отобедать заезжал
И того реже. Дела к разъездам вынуждали,
А сейчас практически всё время отнимали,
Об этом, то Елена мимоходом упоминала,
(Но занятость такая мужа её не огорчала),
То сам, Глеб Ильич, в разговор вставлял.
Он в настроении приподнятом пребывал,
И, не смущаясь, гордился успехами своими,
Организаторскими способностями большими.
Увлекшись, так разошелся в своих речах,
Что, казалось, даже шире стал в плечах…
Лиза узнала, сколько рабочих мест он создал,
Да какие суммы налогов государству отдал,
Какая модернизация экономике нужна,
И как в этом его личная участь важна.
«Полководец и только», – тогда Лиза решила,
Улыбку озорную под салфеткою скрыла.
А Глеб Ильич, не замечая, всё выступал,
Ораторствовал умело и руками помогал.
«Ему бы пошло с броневика сейчас вещать, –
Подумала девушка, – а не за столом восседать
Во дворце, где зрителей всего-то ничего….

Сколько бы так продолжалась речь его,
Сложно сказать, но посуду, наконец, убрали
И заключительный десерт к столу подали.
К слову следует признать, что еда была
Действительно отменная – поварам хвала.
Изысканные, разнообразные блюда сменяли,
И с каждою подачей повара лишь удивляли.
Отметить Лиза этот факт никак не могла –
Обедом таким довольною была сполна…
… Но девушку ожидал сюрприз большой,
Когда на десерт подали «Феникс золотой».
Изысканное лакомство, что удивило всем:
И формою подачи, ну и, конечно же, тем,
Что десерт из съедобного золота состоял.
Сей факт Глеб Ильич отметить пожелал,
Рассказав, из чего кекс элитный выпекают,
Да какой итальянский шоколад добавляют,
А ещё, об изюминке главной, «золотой»!
За что сей титул и получил десерт такой.
«GoldenPhoenix» – лакомство богатых только!», –
Заметила Елена, не смутившись нисколько.
Счастливая тетушка смеялась и шутила…

Лиза лишь только взгляд пониже потупила…
Её новые родственники уже не удивляли,
Они к себе сомнений ещё больше добавляли,
А… и правда ли она с ними родня?...
Может здесь ошибка? Спрашивала себя.
… Чувство такта не зависит от воспитания
Или, как считают некоторые, образования,
Оно от рождения, с молоком матери передается.
Его встретить, при некотором желании, удается
Среди людей различных профессий и слоев,
Самого разного уровня достатка и возрастов.
Оно либо есть и выдерживается во всем и всегда,
Либо его нет, и уж тогда, извините, господа,
Элитность вашего происхождения смешна,
И благородство крови – легенда для простака.
Она в заблуждение точно не введет никого,
Лишь только насмешит всех и больше ничего.
Лучше пролетарским происхождением гордиться,
Чем безосновательно, бестактно кичиться
Тем, чего у вас нет внешне, а главное – внутри.
Плебейские замашки именно тем и видны,
Что благородство не требуется выставлять
Или, упаси Господи, специально проявлять.
Оно чувствуется в скромности и выдержке всегда,
В достоинстве внутреннем, вот так, «господа».

Сколько ещё сюрпризов предстоит узнать?
Пыталась ошеломленная Лиза рассуждать,
Глядя на дядю и тетю — свою новую родню,
Их с Арсением внезапно возросшую семью.
Похоже, родственники, знать о том не знали,
В каком-то счастливом неведении пребывали,
Сколь «лошадиная сбруя» не к лицу была им,
Лучше б гордились происхождением своим.
Ну, а дворец их царский – особая глава была,
Об этом Лиза даже думать сейчас не могла.
Она поглядывала на часы украдкой, тоскливо,
Пытаясь поддерживать разговор учтиво,
Что порядком её утомил; и даже улыбаться
Ей не хотелось больше, анализу предаваться  
С легкой иронией, как прежде развлекала себя,
Чтоб хоть чем-то ей понравилась эта семья.
Скорее бы вечер и приехал Арсений, скучала,
Лиза на мысли невольно сейчас себя поймала.

XII

Арсений и Буров у входа в ресторан стояли,
Они пообедали только и воздухом дышали,
Довольно прохладным, но весенним уже,
Что чувствовалось даже в городской суете.
Буров курил задумчиво, в уме перебирал
Всё то, что Арсений час назад рассказал.
Услышанная информация его потрясла,
Сумятицу внутреннюю в душу внесла.
Он знал лишь внешнюю сторону медали
Березового и семьи, но то, что они скрывали,
Сколь было мерзко и подло по сути своей!
Чему удивляться? Через скольких людей
Переступили они, когда ещё поднимались,
Начиная с девяностых? Уже тогда не боялись
Ни законов никаких, ни даже кары небесной.
В своей алчной жизни, грязной и бесчестной,
Им человечность чуждою была априори.
Но даже для негодяев брат и сестра, sorry,
Значение весьма редко имеют пустое.
А тут!... Какое же дать объясненье иное
Поступкам этих людей? Анатолий не знал,
С трудом сейчас слова приемлемые подбирал,
Чтобы дать другу дельный совет, поддержать,
Что-то в ситуации, сложившейся подсказать.
Против могущества Березовых выступать
Да ещё открыто, можно дров лишь наломать.
Здесь нужно действовать как-то иначе,
А учитывая, что Лиза у них — тем паче.
За девушку, он, как за родную переживал,
И гнев нахлынувший уже не удержал:
«Вот с**ки! Нет святого ничего для них!
Привыкли гнуть под себя, не признавая других.
Невинную девчонку не пожалели, родня!
Особым, гадким цинизмом всегда считал я
Сына или дочь поверженного врага пригреть,
Чтобы мстителя в будущем своем не иметь.
Но им даже невдомёк, убогим, что никогда
Ни ты, ни тем более Лиза, как теперь и тогда
Не стали бы у**кам этим гадким мстить!
Умеют лишь по себе только людей судить!
Ну, отпустили бы девчонку под слово домой,
Так нет же, беспокоятся, а вдруг за их спиной,
Что-то без контроля бдительного случится,
Оказия какая-нибудь, информация просочится,
Что «белый, пушистый» кандидат на пост высокий
И его жена «скромная», в час не столь далекий
Цинично расправились…» «Замолчи, говорю, —
Арсений Анатолия остановил, — на беду мою
Мне действительно огласки лишь не хватает.
Пока Лиза в их доме, за забором пребывает,
Я не стану даже волоском её рисковать,
Сложно, что на уме этих людей предугадать.
Для них: есть человек — есть проблема, а нет…
Не хочу даже домысливать возможный ответ».
«Извини, друг, разошелся что-то очень я, —
Анатолий эмоции свои обуздал, — для меня
Эта история потрясением настоящим стала.
Скажи, а Лиза о матери родной раньше знала?»
«Нет! — ответил Арсений, — мы так решили
И раз и навсегда этот вопрос закрыли».
Анатолий помолчал, комментировать не стал,
Как поступил бы он тогда, и сам не знал.
Докурив вторую сигарету, лишь сказал:
«Я рад, что ты мне, наконец, всё рассказал.
Чем помочь, признаюсь, сам пока не знаю,
Голову над задачею запутанной ломаю.
Но мы обязательно скоро найдем решение,
И только верное, оставь своё сомнение».
Арсений на друга посмотрел и произнес:
«Спасибо тебе, я этот камень долго нес,
Не посвящая в тайны семейные никого,
Думал, так будет лучше. Но не учел одного:
Нет тайного, чтобы не стало явным тогда,
Когда и не ждешь, что вдруг настигнет беда.
Но, поделившись мыслями, мне легче стало
И на душе даже давить слегка перестало».
Арсений Анатолия по плечу похлопал добро,
Одними губами улыбнулся другу бодро,
Искра уверенности в его глазах пробежала.
Бурову, она самое главное сейчас сказала:
Друг в форме, держит непроницаемо броню.
«Я на работу, вечером заеду или позвоню, —
Ответил он Арсению, крепко руку пожал,
А потом подумал, поразмыслил и сказал, —
Нет, по телефону об этом не стоит говорить,
Лучше от греха подальше сейчас быть».

Друзья разъехались, кто куда, были дела.
Арсений отправился в офис, Вика ждала
Срочные бумаги какие-то подписать,
И несколько важных дел согласовать,
О чём по телефону час назад и известила.
Без необходимости она бы не звонила,
Значит, действительно причина была,
Ничего не поделаешь — дела, есть дела.

Офис за южным автовокзалом находился,
Но Арсений и в полчаса не уложился,
Пока длинные пробки центра все одолел,
Лишь к половине третьего только успел.
Когда он в приёмную, наконец, вошел,
Приветствием обменявшись, к себе прошел.
Расположившись в кресле, отметил с тоской,
Что даже работа не принесет сегодня покой.

Вика позвонила, разрешения спросила войти,
Важные бумаги для согласованья занести.
Через минуту-другую на пороге стояла,
Переполненную папку в руках держала.
Это была приятная женщина молодая,
Брюнетка, карие глаза, ростом небольшая.
В двадцать пять, она на подростка походила,
Но в ней чувствовалась уже внутренняя сила.
Строгий офисный костюм, лишнего ничего,
Убранные волосы, очки, указывали на то,
Что хотя и молода, достаточно серьезна она
И работа в фирме для неё значима и важна.
Так и есть, Арсений безупречною её считал
В исполнении обязанностей, во всем доверял.
Он знал, что девушка, юрист по образованию,
Уделив достаточно своего времени познанию
Их «ремесла», будет вести самые сложные дела,
Её перспектива Арсению давно налицо была.
К перечисленным достоинствам характер имела
Спокойный и уравновешенный, ловко умела
Сглаживать острые углы, когда возникали,
За что в коллективе её заслуженно уважали.

Секретарь-референт к столу шефа подошла
И стала разлаживать бумаги, взгляд подняла,
На мгновенье, на лице начальника задержала:
«Арсений Павлович! — вопрос не удержала, —
С Вами точно всё в порядке? Извините меня,
Но может, все-таки напрасно вызвала Вас я?
Вам бы отдохнуть сейчас!» — и замолчала,
Неловкость за лишнее замечание ощущала.
Но Арсений подписывал бумаги и не ответил,
Спустя минуту лишь взгляд отвел, заметил:
«Свари, пожалуйста, кофе крепкий для меня,
А бумаги оставь, сам почитаю пока и вникну я».
Девушка кивнула ему и молча удалилась.
Когда дверь за её спиной тихо закрылась,
Арсений ручку отложил, снял очки, глаза потер.
Его кабинет имел два больших окна во двор,
И мягкий свет весенний свободно проникал,
А воздух, через люк открытый наполнял
Комнату всю несравнимым запахом весны.
Как же изменилась природа за эти дни!
В субботу снег с дождем и холод донимали,
Ощущения полноправной зимы не оставляли,
А сегодня выглянуло солнышко, осветило,
И от глубокого сна всё живое пробудило.
В деревьях живительные соки потекли,
Это они собой весенний аромат принесли,
И ещё прохладный воздух, но уже свежий,
Придавал ему оттенок травянисто-нежный.

Этот запах на воспоминания Арсения навел,
Он взгляд свой на окно полуоткрытое отвел
И задержал на раскидистой березе, что стояла,
Чуть поодаль, рядом тень широкую бросала.
Её веточки гибкие подхватывал ветер и качал,
И запах сока березового за собой куда-то мчал.
… Безобидная картинка в памяти пробудила
И очень ясно, до подробностей, открыла
Одно событие памятное в их семье. Тогда была
Такая же пора, зима уж на попятную тоже пошла,
Но, как и в этот год за свои права держалась,
И точно также неторопливо весна проявлялась.
В тот день они с семьей за город собирались
На выходные и сборами спешно занимались,
В свой дом, в поселок, где сейчас и жили
Он и Лиза. Неожиданно матери позвонили,
Она слушала кого-то по телефону и молчала,
Вопросы не задавала, ничего не отвечала…
А они с отцом, уже собранные, ожидали
И знаки ей руками завершаться подавали.
Но мама никак не реагировала, вся была она
Сосредоточенно в какой-то монолог погружена
И только побледнела, руку ко рту поднесла,
Отвернулась в сторону и, наконец, произнесла:
«Спасибо!» — трубку телефона положила.
… Гнетущая тишина вдруг повисла и давила,
Охватила и сжала тревога. Что случилось?
Мама, помолчав, всё ж объяснить решилась.
Она подошла к отцу, в его глаза взглянула,
Слезы набежавшие с лица смахнула,
И сказала: «Ты стал отцом, я поздравляю,
А нам с Арсением подарок, верно понимаю?»
Отец на мать смотрел и ничего не отвечал,
Случившееся два дня назад, не отрицал.
Глядя на родителей тогда, потрясенных,
Но державшихся и внешне вроде спокойных,
Арсений подумал, что не помнил никогда
Родительских ссор, раздоров. Семья всегда,
Через какие бы проблемы не проходила,
Конфликты, разногласия не переносила,
Оставалась в незыблемой целостности своей
Что скрепляло её? Любовь! Благодаря ей.

Щелкнула дверная ручка и Вика вошла,
Она поднос с горячим кофе внесла.
Вмиг аромат насыщенный разлился,
Прогнав раздумья. Арсений взбодрился,
По его лицу даже мягкая улыбка пробежала,
Светлая память о родителях переполняла,
И навела на мысли о себе: ведь идут года,
А где же странствует до сих пор его судьба?
Говорят же, что на расстоянии руки она.
Вика Арсению аккуратно чашку подала,
Он руку протянул и взгляд вдруг задержал,
Встретился с девушкой глазами, заморгал…
И в этот миг телефон мобильный зазвонил,
Важную мысль какую-то Арсению перебил.
Незнакомый номер высветился на табло,
Нажал на кнопку ответа: «Слушаю, алло!»
Даже вздрогнул – Ягутина по голосу узнал,
Своё негодование к нему с трудом унял.
С каменным лицом его слушал и молчал,
Лишь в конце разговора в ответ сказал:
«Я буду в своем офисе вас ожидать,
Эти детали мне не нужно объяснять», —
И телефон с раздраженьем отключил…
Его взгляд задумчивый на чашке застыл.
Вика стояла рядом, встревоженная и молчала,
Глядя на Арсения, она руку за спину убрала.

XIII

Глеб Ильич, отобедав в кругу семьи,
И сославшись на дела какие-то свои,
Снова уехал, оставив жену и племянницу одних.
А поскольку, не имея планов до вечера никаких,
Елена взялась Лизе их обитель показать,
Пояснить, где что, тем время скоротать.
Обзор с кабинета хозяина семьи они начали.
Всю комнату полки и стеллажи заполняли,
Красивыми рядами там книги размещались,
В дорогих кожаных переплетах красовались,
Судя по нетронутому виду, вряд ли их читали,
Но интерьер серьезный, безусловно, создавали.
Девушке беглого взгляда хватило понять,
Что системность в библиотеке создавать
Никто и никогда, видно, даже не пытался.
Какой-то «гениальный» дизайнер догадался,
Собрать книги зачем-то по гамме цветовой.
И в хаотичности, не объяснить даже какой,
Здесь великие творенья классиков теснились
Вперемешку с детективами, и все пылились
В одинаковой безнадобности их владельцам,
Зато «красоту» создавать большим умельцам.
Елена Лизу к одному стеллажу подвела,
Судя по виду, здесь собрана гордость была
«За заслуги пред Родиной» Глеба Ильича самого
(Весь стеллаж был отведен только для него).
Грамоты и благодарности в рамках дорогих,
Красовались в плетеньях из колосьев золотых;
На богатых, бархатных подушечках лежали
Знаки отличия, незамысловато намекали,
Кто в городе почетный. Вдруг, кто не знает?
В невежественном неведении пребывает?!
Особая гордость семьи – «За заслуги» ордена.
Целых два! Вот так! Лиза была удивлена…

Елена что-то без устали ей далее вещала,
Каждый значок красноречиво разъясняла,
Когда и за какие отличия получен был…
«А народ ни сном, ни духом где-то себе жил
И живет, – подумала Лиза, – и знать не знает,
Какой важный и великий герой их возглавляет.
Такой же «герой» ему эти награды все вручил,
Да и себя он отметить, небось, не позабыл».
Взгляд Лизы на документе одном задержался,
Он в особой, позолоченной, рамке помещался,
По виду был старинный, тронутый желтизной,
Потертый, древний, не иначе раритет какой.
Присмотрелась Лиза к тексту, батюшки мои –
Граф Березой Глеб Ильич! И корни мы свои
Ведем от древнего какого-то там рода…
Восемнадцатого века! Дворянская порода
Закреплена печатью замысловатою была,
Сам документ венчали золотые вензеля.
Так мы из графьев оказывается!... Уж да!
Благородство крови подтверждено, господа.

Покупка титулов дворянских Лизу удивляла,
Это модное увлечение дурным вкусом считала.
Совсем не титулы и званья человека украшают,
А дела и поступки красноречиво раскрывают,
Кто он есть. И если заслуживает уважения,
Ему пьедестал воздвигнет, без промедления,
Сам народ. Вот, кто не ошибется никогда
В своих героях, и назовет их имена всегда.
«А делать выставки «себя любимых», выхвалять,
Карикатурно на чужое обозрение выставлять,
Это посмешище, – подумала Лиза, – простота
И скромность – лучшая благородная черта!»
А Елена уже дальше за собой вела её,
Сколь много показать  должна была ещё!..

Обойдя десятка два комнат и помещений,
Нужных и бесполезных предназначений:
Для приемов, отдыха, досуга и занятий,
Светских и своих, закрытых, мероприятий,
Лиза, от лабиринтов порядком утомилась,
Сколь много нужно одной семье удивилась.
Что это? Действительно потребность такая?
Или всего лишь нездоровая тяга большая
Значимость так ощутить свою и показать,
Пыль напустить в глаза и суету создать:
Вот они мы какие, дворяне новомодные!
Да хоромы наши царские, просторные!
Где-то так, примерно, Лиза понимала,
Комментарии, которыми сопровождала
Елена их перемещение по дворцу дорогому,
«Семейному гнезду», а не абы вам какому,
Как выразилась, гордость при том не скрывая,
Девушку палатами далее сопровождая.

«Что ж, каждому своё», – подумала Лиза тогда,
Главное при этом не забывать никогда:
Что блага материальные, созданные нами,
В чрезмерности своей поглощают нас сами,
И так недолго рабом зависимым их стать.
Свою свободу на бренное не стоит менять!
Зачем же хоронить себя за каменой стеной,
Если за ней такой огромный мир! Он твой!
Дыши им, радуйся — на то и жизнь дана,
Чтоб в ней испробовать себя ты смог сполна.
А хоромы дорогие – всего лишь клетка золотая,
И что прочна и безопасна – иллюзия большая.

Лиза украдкой на тетушку свою смотрела,
Понять для себя в этой женщине хотела,
Действительно ли счастлива здесь она?
Не обманывает ли ненароком саму себя?
А где-то, в глубине души, боится признать,
Что эта, созданная искусственно, благодать,
На самом деле всего лишь замок из песка,
Не более того, иллюзия миража и тоска.
И в один прекрасный день она проснется,
Словно ото сна наркотического очнется,
И поймет, что это всё абсолютно пустое!
А где же главное, настоящее, большое?
Ради чего земная жизнь была ей дана?
Зачем-то же в этот мир пришла она?
Ну не за тем же, чтоб возвести четыре стены,
Какими б изумительно красивыми не были они,
И набить их дребеденью самой дорогой,
Пусть даже эксклюзивной, но пустой.
А дальше, что? Пройдут, не спеша, года,
Что останется после тебя на земле тогда?
Интересно, Елену занимает вопрос такой?
А ведь он самый обычный, самый простой,
Глядя на тётушку, так Лиза рассуждала,
Тем временем Елена увлеченно повествовала
Об убранстве дорогом и изысканном дворца,
При этом улыбка не сходила с её лица.
«Простите, – спросила Лиза, – вы вдвоём
Живете здесь?». Тётя как раз говорила о том,
Что зимний сад они планируют расширять,
Архитектурное решение не могут подобрать.
Как верный дизайн здесь сложно создать,
Атмосферу уюта и тепла организовать…

Женщина осеклась на фразе и замолчала,
Минуту где-то, она казалось, не понимала
Заданного вопроса, он в тупик её поставил,
О чем-то задуматься неожиданно заставил.
Елена вздохнула и ровным голосом сказала:
«Я говорила тебе, что отца и мать потеряла.
Это невосполнимая потеря близких людей,
Что не заполнить, при всей увлеченности моей,
Ни домом, ни друзьями. Одна осталась я,
И только Глеб, любимый муж, моя семья».
Она улыбнулась: «А теперь и ты, дорогая,
Моя единственная племянница родная».
Лиза не стала эту тему дальше продолжать,
Сказанного было достаточно, чтобы понять,
Детей Господь семье не дал, такова воля его.
Но девушка внимание обратила ещё и на то,
Что Елена Арсения не упомянула. Упустила?
Быть может, с непривычки пока позабыла?
Ведь о племянниках недавно вспомнить смогла.
Много счастливых лет она прекрасно прожила,
Не думая о родне. Что заставило глаза открыть,
Ощутить желание опять семью соединить?
Сколь значимы кровные связи, осознать?
Ох, и непросто эту женщину было понять.
Либо лукавит в чём-то, но зачем это ей?
Либо «горечь потери самых дорогих людей»,
Как недавно, в потоках слез она излила,
К такому выводу её внезапно привела.

А что же их дедушка и бабушка? Как они?
Прожили до старости глубокой свои дни,
И ушли в мир иной, не пожевав узнать,
О единственных внуках. Как тайну разгадать?
Что же за люди её новоиспеченная родня?
Лиза в замешательстве чувствовала себя.
Как могут быть семейные ссоры такими,
Чтобы порвать на годы со своими родными?
… Пока девушка так в раздумьях пребывала,
Елена ей экскурсию по дому продолжала,
И подвела, не спеша, в роскошную гостевую,
Ту самую, просторную, светлую и большую,
В которой их разговор первый состоялся.
В удалении комнаты, в углу, располагался
Огромный белоснежный мраморный камин,
В этой зоне он примечателен был один,
И Лиза, чтоб рассмотреть ближе подошла,
Рукой по поверхности его гладкой провела,
Увидела на полке средь мелких, эксклюзивных
Предметов (безделушек) дорогих, креативных,
Семейные фото, их было там несколько, но…  
Особое внимание привлекло только одно.
Женщина средних лет была изображена на нём,
Светлые волосы, красивые черты лица, при том,
Что глаза, нос, губы, скулы… совпадало всё,
Лизе показалось — она видит отражение своё.
«Это твоя бабушка», услышала за спиной.
Девушка легко провела по фотографии рукой,
Сомнений не оставалось уже больше никаких,
Она действительно находилась среди родных.
И Елена, отдельными чертами лица походила
На мать и на неё, поэтому мысль и посетила
При первой встрече, что прежде её знала,
А она-то голову над загадкою тогда ломала.

Рядом стояло фото мужчины немолодого,
Широкоплечего, статного, уже седого,
Строгий, если не сказать суровый взгляд.
Елена поправила фотографии на полке в ряд
И прокомментировала тихо: «Это отец мой, –
Грустно вздохнув, добавила: – дедушка твой».
Лиза смотрела на изображения своих родных,
Не просто родственников, а людей ей дорогих,
И пыталась разобраться в чувствах, что ощущала.
Смутная, необъяснимая печаль её всю сковала,
Какой-то недосказанности, не излитой любви.
Неужели  эти люди забыть о ней смогли?
А даже, если так, она в душе обиды не таила,
Чистосердечно и искренне им всё простила.
Лишь добрые слова мысленно проговорила,
И облегченье в душе, успокоение ощутила.
Поблагодарила просто за то, что они были,
Её любимой маме покойной жизнь подарили,
А значит и ей свою малую частичку передали,
Долг перед родом выполнили, не прервали.
А за поступки, не судья она им, посчитала,
Эта забота в компетенции Господа, знала.

Такие мысли Лизы суета какая-то прервала,
Слуга о чем-то доложил Елене и та сказала:
«Проводите их к нам и приготовьте чай,
Обернулась: «Дорогая, Арсения встречай!»
Услышав имя брата, Лиза улыбнулась,
Фото бабушки и дедушки рукой коснулась,
Словно хотела, чтоб порадовались и они за них,
Да тому, внуков дружных они имеют каких.

XIV

Арсений не надеялся увидеться с сестрой
Так скоро, был уверен, что Березовой
Будет тянуть да препятствия вставлять,
Их встрече с Лизой всячески мешать.
Но олигарх неожиданно поступком удивил,
Об одном лишь через Ягутина попросил,
Дать им возможность самим разобраться,
В семейные дела их пока не мешаться,
Чтоб Елизавета в кругу родных пожила,
И выводы сделать сама бы смогла.
Об этом Марк Александрович и сообщил,
Когда встретился с Арсением, встревожен был,
И пока ехали в машине, инструкции давал,
Что говорить сестре, а что не стоит, разъяснял.
Арсений через слово его слушал и кивал,
Не беспокоить Лизу старику пообещал,
А сам думал о том, как олигархи усложняют
Жизнь свою, сколько туману напускают!
Даже куда едут сейчас, ему не объяснили,
Почти конспиративно в автомобиль усадили
И в необозначенное направление повезли тогда.
К чему такие предостережения нужны? М-да…
Понятно, что олигарх за жизнь свою трясется,
Поэтому охрана так старательно и печется
О безопасности босса, проверки изобретая,
И способы защиты всё больше усложняя.
«Но стоила ли та жизнь, что он себе создал,
И теперь с таким усердием её оберегал,
Того, чтобы стать заложником богатств своих,
Пускай даже, несметно больших таких?» –
Этот нехитрый вопрос себе Арсений задавал,
Но Березового, как не пытался, он не понимал.
Да, денежные средства свободой наделяют,
В определенном смысле, и многое открывают,
Но и здесь чрезмерность, надо признать, вредна,
Ведь кабалу тем, ношу, неизменно создает она.
Деньги многих самых простых вещей лишают,
Своим грузом непомерным тянут, обременяют.
Вряд ли Березовой помнит, когда пешком гулял,
Бродил по парку городскому, воздухом дышал,
Встречался со случайными прохожими глазами,
И наслаждался солнечными, весенними лучами,
Думал, как жизнь прекрасна в проявлениях своих,
Вот в таких, что ни на есть обычных и простых.
Бронированные автомобили, охраны бдения,
Все движенья, шаги под камерами наблюдения,
Под пристальным контролем – тоска одна.
И это есть свобода? Да это та же тюрьма!
Только заключенный добровольно себя повязал
И думает, что под себя он ловко жизнь подмял.
Не более, чем глупый самообман один ещё.
«Осознает ли господин Березовой это всё?» –
Спрашивал себя Арсений, но ответ не знал:
Чем больше о жизни олигарха рассуждал,
Тем делал выводы, что даже, если понимает,
В какой зависимости кабальной пребывает,
То изменить всё равно не сможет ничего,
Он будет узником, пока империя жива его.
А если крах она потерпит, тем страшней,
Погребет обломками, придавит тяжью своей,
Не оставив олигарху даже шансов никаких,
Как когда-то конкурентов он хоронил своих.
И остается теперь лишь одно только ему,
Верить дальше в главную иллюзию свою,
Что он велик и жизнью вольно управляет,
Свободен, в безопасности полной пребывает.

Ягутин инструктаж завершил и замолчал,
С чувством исполненного долга восседал,
Сложив ладони домиком на груди, улыбался,
Сколь указания его важны, не сомневался.
Без него не устроить такие дела! Воображал.
Он пыжился и главным себя выставлял.
Арсений лишь улыбнулся только пока —
Его смешила напыщенность такая старика,
Но он ни словом не ответил, промолчал,
И неприязнь, что к прислужнику ощущал,
Взяв себя в руки, теперь старался подавить,
Чтоб не сорваться, негодование не проявить.

Автомобиль ненадолго вдруг остановился,
Послышались голоса, Арсений насторожился,
Пытаясь разобрать слова… «Охрана», – догадался.
Легкий скрежет металлических ворот раздался,
Что означал лишь одно: они приехали, похоже.
Автомобиль движение своё продолжил то же.
И следом за ними мягко ворота закрылись,
Слышимые где-то голоса скоро отдалились.
Спустя недолгое время остановились снова,
Ягутин лишь наблюдал, не проронил ни слова.
(Видать порядок такой, указанье было дано).
Открылось автомобиля тонированное окно,
Что салон водителя и пассажиров отделяло,
Увидеть направление их следования не давало,
И парень, уверенным голосом, пробасил:
«Прибыли!». Ягутин свою дверцу открыл,
И стал выбираться, что-то бормоча и кряхтя.
Арсений тоже вышел, подумав про себя,
Зачем Березовой держит  в советниках своих
Дряхлеющего старика? Но причин никаких,
Понятных мало-мальски, он так и не нашел.
Взглядом всё вокруг внимательным обвел,
Отметив, что олигарх с хоромами своими
Перестарался и не только размерами одними.
Подвел Арсений впечатленью первому итог.
Букингемский дворец едва сравниться б смог,
С теми красотами, что здесь возвел для себя
(Свою персону без ложной скромности любя)
Господин Березовой, «простой бизнесмен Nский,
Большой трудяга, человек малосветский»,
Который как политик становиться начинает,
Народ в своей надёжности активно убеждает.
О надёжности своей побеспокоился Березовой,
Дворец выстроил, не поскупившись, такой,
Что впечатлил бы воображение любого,
Даже знатока архитектуры самого большого.

Двухэтажное здание с колоннами венчала
Дорогая да сложная лепнина, украшала
Композиция из статуй мраморных белых,
Весь фасад оформлен в тонах светло-серых.
Особо искусно главный вход представлен был,
Дубовую, массивную дверь замысловато вершил,
Выполненный в позолоте ряд, как украшение,
Тоже талантливых мастеров произведение.
Огромного особняка правое и левое крыло,
Что грандиозностью потрясти каждое могло,
Идеальных форм английские газоны окружали,
И вечнозеленые деревья и кусты тени бросали,
Создавая великолепное ландшафтное решение.
Невольно возникало даже смутное сомнение,
А может мы в европейскую страну попали?
И та архитектурная красота, что открывали,
Принадлежит монаршему двору какому,
А не бизнесмену иль политику простому.
Что ещё лет *надцать никому неизвестен был,
Незаметно в их провинциальном городе жил.

Это великолепие стоило не только охранять,
Но и желательно от взоров надежно укрывать.
Народ-то наш, обнищалый, разве поймет,
Что господин Березовой в политику идет
Только, чтоб жизнь ему цветущую создать,
А не пьедесталы какие очередные покорять.
Да мнение народа его вряд ли занимает,
Он идет вперед и горизонты раздвигает,
Не считаясь ни с чем, за исключением одного,
Разве только, что желания очередного своего,
А остальное… он найдет потом, как разрешить.
Надо будет, сможет и люд непокорный усмирить.
Ему и в молодые годы мало, что мешало,
А теперь подавно изощренных способов хватало.
Рассуждал Арсений так, осматривая красоту
Дворца великолепного, фонтан, парка чистоту.
Его мысли Марк Александрович прервал,
Пройти куда-то в отдельное строение предлагал,
Опять какие-то инструкции сложные объяснял,
Арсения он уже порядком всем раздражал,
Но выполнил указание надоевшего старика,
Последовал, усмирив недовольство слегка.
Он вытерпит всё, скорее бы к Лизе впустили…
Время к вечеру было, солнечные лучи пролили
Последний, угасающий свет, падали по косой.
Арсений торопился уже увидеться с сестрой.

Его завели в помещение небольшое, освещенное,
Электроникой и разными приборами оснащенное,
Из которого, по видимому, осуществлялась
Система наблюдения за усадьбой, передавалась
Информация, записывалась и проверялась.
Олигархом большая роль безопасности уделялась.
… Вышел человек в строгой форме черного цвета,
Он кивнул Ягутину, не дожидаясь его ответа,
Подошел к Арсению, руки поднять попросил,
Обыскал, прибором свою проверку завершил.
Марк Александрович удовольствия не скрыл
От важности процедуры, улыбнулся и пояснил:
«Формальность, Арсений Павлович, такая,
Что поделать, не обессудьте, жизнь непростая.
Так, кажется, говорят: доверяй, но проверяй!
Вот и мы здесь порядок соблюдаем. Ступай!»
Довольный Ягутин охранника отпустил,
Арсения следовать за собою попросил.
«Заметьте! – продолжил дальше рассуждения, –
Исключительно из-за большого к Вам доверия,
Как человека, близкого семье, допускаем
В святая святых, любые двери открываем.
Надеюсь, Вы оцените доброту Глеба Ильича».
«Может, помолиться на него, – подумал сгоряча,
А вслух Арсений произнес: – ни Лиза, ни я
На родство с Березовым не предлагали себя.
Сейчас же забрал бы свою сестру и простился,
И разговор бы на этом наш с вами завершился».
«Ну-ну, Арсений Палыч, не горячитесь так,
Я же говорил Вам: семья, как добрый знак
Восприняла покойной Анны Семеновны волю.
Было недоумение сначала, от Вас не скрою.
Может, грубовато в дом Лизу пригласили,
Но это, из-за внезапности поспешность проявили.
Ведь наши обстоятельства многое поясняют,
И допущенную неловкость, думаю, смягчают».

Арсений не стал дальше в дискуссию вступать,
Самоуверенному прислужнику что-то объяснять:
Он всё равно не спустится с небес своих,
Чтобы понять переживания людей простых.
Для него ночь бессонная из-за Лизы – чепуха.
Вот безопасность чести Березового! Не ха-ха!
Подумаешь, девушку выкрали и увезли они –
За господина своего он бы лёг и костьми!
Вот она преданность, до абсурда доведенная,
Ума, чести и всякого достоинства лишенная.
И таких, как Ягутин, вьется под ногами
Вождей и господ, с их дочерьми и сыновьями,
Предостаточное множество… Их главный удел
Придумывать себе, как можно больше дел,
Желательно «особо важных», а потом решать,
При этом свою значимость, не забывая выставлять.
… Насколько мир наш был бы чище без них,
Сколько бы абсурдных ситуаций без их
«Умелого руководства» никогда б не состоялось,
Да и Лиза в доме Березовых бы оказалась
Не таким глупым способом, наверняка.
Хм, интересно, как объяснила новая «родня»,
Такой ей странный вариант для приглашения?
Ягутинские дела — без всякого сомнения.
После дня общения, всё больше убеждался,
Сколь Марк Александрович «заботливо старался».
… Тем временем к особняку они уж подошли,
Точнее – к левому крылу, и в помещение вошли.

XV

Арсений, едва в гостиную только вошел,
Взглядом беглым богатое убранство обвел,
Увидел Лизу, сердцебиенье учащенное унял,
С трудом эмоции нахлынувшие, он сдержал –
Цела, здорова, невредима и даже весела.
Подошла, распахнула объятия, обняла.
Минуту брат с сестрой нарадоваться не могли,
Словно не сутки не виделись, а недели прошли.
Лиза не расспрашивала ни о чем, смеялась,
Счастливой по-настоящему сейчас казалась:
Брат был рядом, и это означало, что ничего
Её беспокоить и тревожить больше не могло.
Она привыкла ощущать себя за ним,
Словно за каменной стеной, и никаким
Переживаниям не могло быть места больше:
Любые вопросы теперь казались проще.
И новые родственники только умиляли,
Неловкость и недоумение уже не вызывали.

Пока брат и сестра обменивались словами,
Делились своими эмоциями и новостями,
Елена посматривала на них со стороны,
Видела, насколько они вдвоем дружны,
И что-то всколыхнулось в её душе, отозвалось,
Невольным вопросом в голове пронеслось:
А была ли она счастливой вот такой?..
Но ответ не стала искать, не столь простой
Он мог бы в конечном итоге оказаться,
А глубоко не привыкла в себе разбираться…
Ягутин, едва лишь вошел, на Лизу посмотрел,
Сначала удивился очень, потом помрачнел,
Уселся в предложенное кресло и замолчал,
С Еленой не общался, в раздумьях пребывал.

Чай принесли, и хозяйка к столу пригласила,
Её красивое лицо милая улыбка осветила:
«Арсений, Лиза, извините, что мешаю,
Ваше общение вынужденно прерываю,
Но не могу горячий чай не предложить,
Радушное гостеприимство не проявить.
Впервые воссоединились мы за столько лет,
И я надеюсь, что обидам места больше нет.
Ты согласен, Арсений, что давно пора забыть
Прошлые непонимания, и дальше уже жить.
Семья должна быть вместе вопреки всему.
Мы ещё поговорим об этом, а сейчас к столу».

Арсений не стал Елене что-то отвечать,
Свои комментарии таким словам давать,
Ей это точно уж не нужно было, потому,
Скрыв эмоции, не дав выйти гневу своему,
Последовал к столу, где сбоку восседал
Ягутин, налив чашку, всё так же молчал.
На его лице озабоченность теперь читалась,
Куда-то самоуверенность исчезла, подевалась,
С которой целый день столь лихо щеголял,
Перед Арсением её так важно выставлял.
Сейчас он сник и даже словно постарел,
Сжался, в каких-то раздумьях своих сидел.
От чего перемена в старике случилась такая?
Причина произошедшей перемены, какая?
Арсений не знал, даже не стал и выяснять,
Ему не интересно вовсе было в это вникать.

А Елена принялась всех чаем угощать,
Особенность рецепта, не забывая выхвалять.
Спросила у Арсения, как идут его дела?
Она была участлива в разговоре и весела,
Делая вид, что не виделись они лишь пару дней.
Непринужденностью, заботливостью своей,
Она Арсения, признаться, немало удивила,
Актерские способности великолепные явила,
Подумал тогда. К чему эти старания такие,
Задействованы столь умения большие?
Не такие уж значимые они персоны были,
Чтоб столько суеты пред ними разводили!
Не ожидал такого, даже в догадках терялся,
Что за план хитроумный их осуществлялся?
Зачем же эти сложности было создавать,
Сцену близкого родства театрально играть?
Неужели ради Лизы лишь постановка такая,
Разыгрывается, сколь семья теперь их большая,
Дружная, заботливая, где друг за друга горой?
Арсений голову ломал над дилеммою такой.
На короткие планы, как-то не очень походило,
Всё это действо на мысли невольно наводило,
Уж не собирается ли семья олигарха Березового
Приютить Лизу? Покоробило от ответа такого.
Они же столько лет не хотели о ней знать,
Что же теперь случилось? Где разгадку искать?

«Глеб говорил, ты завтра за границу уезжаешь?
Надеюсь, не на долгое время нас оставляешь?» –
Мило улыбнувшись, мягко Елена произнесла,
Из легкого фарфора чашку к устам поднесла,
Сделала маленький глоток ароматного чая,
Утвердительный ответ, от Арсения ожидая.
При этих словах Лиза загрустила, глаза отвела,
Она не хотела, чтоб брат уезжал и ждала,
Что, может быть, он передумает и скажет «нет»,
Надеялась услышать лишь такой ответ.
Арсений на Ягутина и на Елену посмотрел,
Выдержал паузу, при этом отметить успел,
Как ловко эти двое всё спланировали и учли,
Одного предусмотреть в своём плане не смогли,
Что он не станет в их хитрые игры играть,
Не внеся поправки в правила, и им принять
Его решение вот таковым теперь придется,
И кто его знает, чем дело в итоге обернется.

Арсений глоток терпкого напитка отпил,
Легкую чашечку аккуратно на блюдце отложил,
И произнес: «Нет, отъезд отложил пока я,
Какою бы важною ни была карьера для меня,
Но семья на первом месте (затем все дела),
Тем более сейчас, когда она так возросла.
Намерен я теперь теснее с Вами слиться –
Нам наверстать так нужно многое, сдружиться,
Много пробелов заполнить, что образовались.
Шутка ли: почти два десятилетья мы не знались!
Правда, Лиза? И я думаю, что тёте дорогой,
Единственной у нас и столь близкой такой,
Ты не откажешь, немного здесь поживешь,
Быстрее, скажем, тесный контакт найдешь.
А я регулярно буду к вам приезжать,
Время совместно проводить, гулять.
Парк у вас, Елена, великолепный, признаю,
Дизайнеру-создателю золотую награду отдаю.
А какие аллеи тенистые, уютные вокруг…
Есть, где разгуляться, организовать досуг.
Да и дом, просто дворец королевский у вас,
Как говорят, жить и радоваться, в добрый час.
Надеюсь, вы все рады так же, как и я?».
Лиза брата за руку обняла, засияла вся.
За такое решение его благодарна была,
Он всегда будет рядом с ней, это знала она.

Елена едва заметно в лице напряглась,
Но спустя мгновение внутренне собралась,
Мягко улыбнулась: «Я рада, Арсений, за тебя,
Что в твоем сердце так много значит семья,
Лиза очень счастлива, только убеждаюсь.
Иметь такого брата, искренне признаюсь,  
Большая удача. Теперь лишь понимаю,
Как вы жили эти долгие годы и знаю,
Что родители по праву гордились бы вами,
Они вряд ли бы лучше вас воспитали сами».
Елена с радушием такие слова произнесла,
Насколько чистосердечна она сейчас была,
До конца Арсению было сложно понять,
Если бы из памяти события давние убрать,
Что знал об этой женщине, он бы поверил,
Душу бы раскрыл и даже Лизу ей доверил…
Поэтому, лишь легким кивком он ответил –
Тот диалог, что с Березовыми себе наметил,
Потек теперь в удобном русле для него –
Хотят, чтоб Лиза здесь осталась, значит и его
Условия тоже теперь будут принимать,
И видеться с сестрой не станут мешать.
Он должен быть уверен – с ней в порядке всё,
А родственные чувства, запоздалые давно,
Пусть выражают, он не станет мешать,
Более того, ещё и сможет подсказать,
Как сердце юной девушки и чем открыть,
Чтобы её доверье вызвать и расположить…
Да только сомнения большие были у него,
Что эта алчная семейка, кроме интереса своего:
Убрать компромат из прошлого, питает
Любовь к племяннице и искренне желает
Разорванные родственные узы восстановить,
Семью свою в единство крепкое соединить,
Как Елена без устали весь вечер повторяет.
Вот только, кого она старательно убеждает?
Уж не себя ли? Задавался вопросом Арсений.
Он действительно имел немало сомнений,
Несмотря на старания Елены расположить,
Своею заботливостью показною подкупить.
Это Лизу, молодую девушку без опыта, она
Может убеждать, насколько родня ей важна,
Как за семью и родственные узы переживает,
Восстановления их искренне, душой желает…
А его только словами не проберешь всё равно,
Он мнение своё сложил об этой семье давно
И не изменит, каким бы потоком сладких речей
Не изливалась Елена. При артистичности своей
И весьма немалых актерских талантах, она
Всё равно была неискренности и обмана полна.

… Арсений на Ягутина взглянул и удивился:
Марк Александрович сидел тихо, не злился,
Несмотря на то, что он планы нарушил его,
Не выполнив инструктаж, прочитанный для него,
Отеческие указания проигнорировать посмел,
Влез и сам отладил все дела, как захотел.
Но настроение Ягутина Арсения не занимало,
Как и планы хитрые, чужие волновали мало.
Не он в их жизнь ворвался бесцеремонно,
А они в их с Лизой – и удобно, не удобно,
А будут принимать теперь ситуацию такой,
Либо сейчас же сестру отпустят мирно домой.
… Ягутин поймал взгляд Арсения и догадался,
О чём подумал он, чуть помедлил, поколебался,
Словно сомневался в том, что делал, заговорил:
«Дорогой Арсений Павлович, я даже уверен был,
Что Вы измените планы, с поездкой повремените,
С родственниками новыми пообщаться захотите.
И времени для этого будет предостаточно у Вас,
А сейчас, извините, уже довольно поздний час».
Арсений, словно вспомнил что-то, спохватился:
«Вы правы в этом, я на самом деле загостился,
Спасибо, что напомнили и отвлекли меня.
Уважаемые дамы, вас не надолго покидаю я,
Так скоро, как смогу, навестить обещаю,
Вам, Елена, самое дорогое – сестру оставляю.
Надеюсь, общение пойдет на пользу вам,
А скоро праздник предстоит устроить нам,
По случаю Лизиного Дня рождения, друзья,
Спешу откланяться, и не скучайте без меня».

Все встали из-за стола и стали прощаться.
Арсений к Лизе подошел, чтобы обняться,
Шепнул ей на ухо: «Будь умницей и не грусти,
Прими ситуацию, как есть, и тоску отпусти.
Я скоро заберу тебя, если захочешь сама ещё,
Быть может, предпочтешь выбрать, вот это всё
И оставить жизнь прошлую свою со мной?
Я очень тебя люблю и выбор приму любой».
Лиза в недоумении даже отстранилась,
Словам брата таким немало удивилась:
«Что за мысли, Арсений, не узнаю тебя!
Для меня моя семья навсегда – ты и я!»
«Поговорим ещё об этом», – в ответ лишь сказал,
Обеспокоенную Лизу в лоб поцеловал, обнял,
Простился с Еленой, и с Ягутиным ушли они.
Встревоженной Лизе остались сомненья одни.

XVI

Утром следующего дня, лишь солнце поднялось,
И первыми лучами заглянуло в окно, разлилось,
Елизавета проснулась и на ногах уже была.
Ночь беспокойно и тревожно для неё прошла.
Обдумывала день вчерашний, уснуть не могла,
Анализировала события; и родня, что вошла
Так внезапно в её жизнь, покоя не давала.
Елена, хотя и убедительно всё излагала,
Вызывала у неё непонимание. Как не пыталась
Объяснить себе её поступки, как не старалась,
Но понять свою тётушку всё равно не могла…

Лиза умылась, оделась, бесшумно вниз сошла,
Пока все спали, кухню в лабиринтах отыскала,
(Далеко не с первой попытки, как ожидала),
Но, в конце концов, ей это удалось; тихо вошла,
Кофе и турку в многочисленных шкафах нашла,
И сварила ароматный напиток, как любила,
Своим привычкам и теперь не изменила;
Налила в понравившуюся чашку, что стояла
В ближайшем буфете; куда пойти не знала,
Огляделась по сторонам, к окну подошла,
Уселась на подоконник и напиток отпила.
… А за окном зеленая аллея открывалась
Из высоких раскидистых туй и красовалась
В лучах первого солнышка, что пробуждалось,
Крон деревьев золотом своим слегка касалось.
«Уже совсем весна», – подумала Лиза, не скрывая
Приятного возбуждения, восторженно вбирая,
Все краски раннего утра, что вступало,
Жизнью нового дня землю наполняло…
Что принесет он сегодня? Вопросом задавалась,
Раздумьям прошедших событий предавалась.
Жила почти девятнадцать лет и знать не знала,
Что есть родственники какие-то, считала
Арсения единственным человеком родным,
Не просто на словах – действительно таким.
И вот, за сутки, так многое переменилось,
Из далекого прошлого вдруг открылось,
Что тайнами, загадками покрыта их семья.
Долгие годы не дававшая знать о себе родня,
Изъявила желание заявить: «А вот и мы –
Богатые, знатные, успешные, вступайте в ряды,
Наша семья соединиться обязательно должна,
Она теперь крепка должна быть и дружна»…
С чего бы это вдруг? Почему именно сейчас?
И где были раньше, в тот нелегкий их час,
Когда они с Арсением одни совсем были?
Без родителей, средств, едва концы сводили?
А дружная, крепкая и богатая родня дорогая
Мирно и красиво стояла в стороне, созерцая.
Загадкой неразгаданной это Лизе казалось,
Как не пыталась, но понять её не удавалось.
Сколь ни были б гордыня и ссора большими,
Обиды значимыми иль Господь знает какими,
Но в беде близких иль чужих нельзя оставлять –
Такою правда жизни была, как можно не знать?!
И это понимала Лиза без всяких оправданий,
Сердечных раскаяний Елены и её признаний.
Но, то что случилось, все равно не изменить,
Нужно принять реальность и далее жить.
Время покажет, что собой родня представляет
И все красивые слова, что наперебой излагает.
Не стоит раньше времени итоги подводить,
Она не привыкла других как-то строго судить,
Всегда нужно тщательно разобраться сначала,
Так старший брат учил и теперь сама считала.

Лиза ароматный горький напиток допивала,
События прошедшие перебирала и рассуждала,
Глядя через окно на уютную аллею зеленую,
Утопающую в весенних лучах, просторную.
Часы семь утра где-то в доме пробили,
Суетливые движенья уже слышимы были,
Многочисленная прислуга к делу приступала,
Уединению Лизы всё больше мешала.
Сейчас повара придут, посудой загремят,
Хозяев завтраком накормить поспешат.
Не дожидаясь их прихода, Лиза допила
Кофе свой, чашку помыла и тихо ушла.
Ей захотелось книгу для чтения подыскать,
Чтоб было чем в течение дня себя занять.

Где библиотека в доме располагалась, знала,
Туда и направилась, довольно быстро отыскала,
Здесь никого быть не могло в столь ранний час,
А значит, точно не помешает ей никто сейчас.
Заглянула в кабинет, пусто, тишина и покой,
Вошла и заперла беззвучно дверь за собой.
Ряды книжных полок, не спеша, обошла,
Вновь удивилась, сколь необычною была
Задумка создателя библиотеки, что так,
В ряды замысловато уложил книги, но как!
Живописный хаос впечатлял: где Блока найти,
Или, например, Цветаеву, пришлось обойти
Все полки. И вот, среди романов любовных,
В зазывающих обложках из девушек томных,
Скромный сборник великого поэта стоял.
Его автор вряд ли за жизнь свою познал
Такое множество любовных хитросплетений,
Интриг, коллизий да выяснений отношений,
Которыми пестрели соседние произведения,
Наверняка кому-то интересные, без сомнения.
«Бедный Блок!» – подумала Лиза, сборник доставая,
Книги с красотками аккуратно расставляя,
Любовное обилие тебя, наверно, утомило,
Женское общество приятно и, конечно, мило,
Но думаю, место твоё должно бы быть другое,
Из уважения к творчеству подберу потом иное.
Лиза страницы выбранной книги полистала,
Прочла уже знакомые ей строки, она знала
На память не одно стихотворение поэта,
Сколь величественно им была воспета
Настоящая, чистая, возвышенная любовь.
Но каждый раз, когда читала эти строки вновь,
Глубину чувств и проникновенность отмечала,
За эту искренность поэта ценила и уважала.

Пока девушка так задумчиво Блока листала
И других авторов произведения подбирала,
Пробежало время незаметно до девяти,
Бой часов известил – пора к завтраку идти.
Сколь не хотелось Лизе сейчас прерываться,
От своего любимого занятия отвлекаться,
Но правила этого дома следовало уважать,
Пока находится здесь, стараться соблюдать.
Прихватив с собой выбранные книги, осмотрев
Ещё раз загадочную библиотеку, отметить успев,
Что с разрешения хозяев, она порядок наведет,
Литературные творения в системность приведет,
В ближайшее же время. Лиза кабинет закрыла,
Чтоб к завтраку не опоздать, скорее поспешила.

Войдя в гостиную, увидела Елену за столом,
В платье из тонкой шерсти, светло-голубом,
Выглядела довольно моложаво, свежа была,
Восседала, приборы поправляя, произнесла:
«Доброе утро, Лиза! Забеспокоилась уж я,
Сижу, высматриваю, что-то нет и нет тебя.
Вижу, ты не плохо время в библиотеке провела.
«Доброе утро, тётя!» – улыбнулась Лиза, подошла,
Отложила принесенную стопку в конце стола,
И села на предложенное место, поблагодарив,
Белоснежную салфетку на коленях разложив.
«Я подобрала для себя книги, если Вы не против».
«Что ты, дорогая! – ответила Елена, – напротив:
Рада в твое распоряжение их все предоставить.
А вот меня, к сожалению, не стану лукавить,
Чтение никогда не увлекало, не знаю почему.
Но об этом, – снизила тон, – ни слова никому!
Ни в детстве, ни в молодости книги не любила,
А теперь уж  и совсем это занятие забыла.
Наша горничная, Алёна, в библиотеке убирает,
По-своему вкусу всё на полках расставляет.
По-моему неплохо, я особо в это не вникаю,
Времени не хватает, а прислуге доверяю».
«Понимаю», – подумала Лиза, кто «дизайнер» тот был,
Что хаос немыслимый с библиотекой сотворил».
«Вы не возражаете, если похозяйничаю там я?
По свободе времени», – улыбнувшись, произнесла.
И добавила: «А Глеб Ильич завтраки не уважает?»
«Обычно, он довольно редко их пропускает, –
Ответила Елена, – но сейчас дела важные у него,
Поздно приезжает, рано уезжает, мало вижу его.
Работой поглощён, головы не поднимает.
Я удивляюсь даже, как он всё успевает,
Сама бы никогда не выдержала ритм такой.
Взяв когда-то бизнес моего отца небольшой,
Поднял его и расширил до размеров небывалых,
Давным-давно обогнав конкурентов бездарных.
Ему всегда завидовали многие и мешали,
Какие только помехи и ловушки не создавали,
Но он всё одолел, его никто не остановит,
Если наметил планы, обязательно исполнит.
Вот и сейчас, взялся за новое дело для него,
А я уже заранее знаю, что добьется своего.
И соперники опять будут жалеть потом,
Что напрасно тягались, оставшись при своем,
Если не потеряют в авторитете, проиграв,
Только больше проблем себе этим создав.
Вот такой мой Глеб!» Елена гордость не скрыла,
На ломтик сладкой булочки масло положила,
Намазала и продолжала: «Я когда увидела его,
Ещё в молодости, среди помощников отца своего,
Насколько перспективен он, сразу догадалась.
Как оказалось впоследствии, не просчиталась.
В жизни, детка, важно с выбором не прогадать,
Своего мужчину во множестве других отыскать.
И тогда он поднимет до больших высот тебя,
В этом можешь смело брать пример с меня».

Елена, гордо плечи выпрямив, замолчала,
Словно невидимую вершину ощущала.
Лиза, сделав глоток чая, чашку отложила,
Возникшее желание улыбнуться скрыла,
Понимая, как для тётушки её ценности важны.
«А до каких высот хотели бы подняться Вы?» –
Не удержавшись, девушка всё-таки спросила.
Счастливая улыбка лицо Елены осветила,
Томно вздохнув, ответила снисходительно,
По-матерински, но при этом поучительно,
Как неразумному дитяти, желая просветить,
Глубину важных, жизненных истин открыть:
«Ах, детка, нет конца высотам, уж поверь.
Ты поднимаешься всё выше, открываешь дверь,
Потом следующую и думаешь: последняя уже,
Но проходит время, и ты признаешься себе,
Что достигнутое не радует, обыденным стало,
Тесно жмет в бока, и тебе снова этого мало.
Я думаю, что нам с Глебом ещё идти и идти,
До настоящих, значимых высот – расти и расти».
Елена задумчиво в сторону взгляд отвела,
В каких-то мыслях сосредоточенна была,
На её лице загадочная улыбка играла,
Спустя недолгое время снова сказала:
«Скоро Глеб мой новый проект осуществит,
И такими горизонтами широкими удивит,
Что только ахнем, на зависть всем врагам,
И тогда, дорогая, уже прибавится забот и нам.
Мы станем благотворительностью заниматься,
Фондами, всякими домами детскими опекаться.
Положение будет обязывать публичность иметь,
Как подумаю об этом, сердце начинает холодеть.
Едва волнение, дрожь в груди могу сдержать,
Но, что поделать, нужно понемногу привыкать».

Лиза лишь догадывалась, что за планы такие
Вынашивают её родственники Березовые.
Только девушка не понимала никак одного:
В этой жизни её тётушке не хватает чего?
Что за стремление – бесконечно подниматься?
Почему нельзя достигнутым наслаждаться?
Разве мало того, что они и так уже имеют?
Многие и о таких вершинах мечтать не смеют.
Интересной философией  живет её новая родня,
Но не похоже, чтоб счастьем была полна семья.
Значит не от достижений и высот зависит оно,
Подумала Лиза, но теперь точно знала одно:
Такую жизнь, как у Елены, она б не пожелала,
Никаких сомнений на этот счёт уж не питала.

XVII

У Тихомировых утро началось, как обычно,
За исключением одного, что было непривычно:
Дом без Лизы как-то сразу заметно опустел.
Не один лишь Арсений ощутил этот пробел,
Но и Наталья с Сашей для себя признали,
Что за молодой хозяйкой уже обе скучали.
Им её присутствия молчаливого не хватало,
Как будто уюта без неё в доме меньше стало.
Ещё до завтрака Арсений в кабинете закрылся,
Какими-то документами, законами обложился,
И попросил дам временно не беспокоить его.
Он поздно вернулся вчера и до сих пор ничего
Встревоженной Наталье пока не разъяснил
О судьбе пропавшей Лизы (занят чем-то был).
А бедная женщина себя извела, исстрадалась,
Но, как осмыслить и разобраться не пыталась
В произошедшем, всё равно не понимала,
Только тревожно на дверь кабинета взирала,
Свою боль душевную, как могла, усмиряла,
И появления хозяина терпеливо ожидала,
Когда же выйдет, оставив, наконец-то, дела,
С муками вины своей справлялась, как могла.

А Саша о Лизе в неведении оставалась,
С самого утра она неспешно убиралась.
Ей Наталья только одно лишь разъяснила,
Что хозяйка в отъезде, остальное всё скрыла,
Как Арсений ещё вчера её предупредил,
Не ослушалась указания его, коль просил.

Ровно в девять Наталья дела завершила
С приготовлением завтрака, стол накрыла.
При всех волненьях, сытная еда, она считала,
Залогом хорошего самочувствия бывала.
В этом женщина никогда не сомневалась,
Сама в боках округлых приятно выдавалась,
И потому Арсению старалась тревоги облегчить,
Вкусно, добротно, при том – полезно накормить.
Его любимые пушистые оладьи испекла,
Принесённой из деревни сметаны налила,
Мёда цветочного, душистого положила,
Двух сортов варенья открыть не забыла
(Какого отведать он предпочтет, не зная).
Замешкавшись на минуту с выбором чая,
Черный, с добавками ягодными, заварила.
Когда приготовления свои все завершила,
Вышел и Арсений. Наталья разволновалась,
Она испугано с ноги на ногу переминалась,
Не решаясь посмотреть ему в глаза, стояла.
Боялась женщина заговорить и молчала.
Но он, как ни странно, её немало удивил,
Довольно приподнятое настроение явил.
Неужели пропажа Лизоньки прояснилась?
При этой мысли женщина перекрестилась,
Боясь спугнуть счастливое провидение,
Столь переживательного дела разрешение.
Раз хозяин не зол и не тучею мрачен,
Значит, ситуации исход точно удачен.
«Слава тебе Господи!», – она произнесла,
Не зная, что скажет Арсений, но волна
Облегчения на сердце уже накатила.
Наталья успокоение в душе ощутила.
«Господь меня услышал!» – возблагодарила,
Арсению завтрак подать скорей поспешила.
Горячие оладьи на блюде большом внесла,
Аромат ванильный по всей кухне разнесла,
«Кушайте, Арсений Палыч», – произнесла,
И вопрос, так волнующий, удержать не смогла:
«Порадуйте новостями о Лизоньке, не томите,
О нашей красавице мои волнения облегчите!»
Арсений уселся в предвкушении еды сытной,
Выглядевшей так соблазнительно аппетитной,
Посмотрел на Наталью и спокойно произнес:
«Да не переживай ты так, держи выше нос!
Виделся вчера я с ней, жива-здорова, весела.
У близких родственников пребывает она,
Некоторое время в их семье поживет,
Пока родная тетя душевный покой обретет,
А после, благополучно вернется домой…
Так что, всё в порядке, волнениям отбой!»

Арсений в тарелку стопку оладий положил,
Сверху душистым мёдом «башню» полил,
Всё блюдо завершил сметаною густой,
Удовлетворившись композицией такой,
Принялся за еду, чаем ароматным запивая,
Умения Натальи, отмечать не забывая.
Он догадывался – женщина вряд ли ночь спала,
И прошедший день весь в тревогах провела,
Вот и не хотел сегодня, бедную, расстраивать,
Правду о своих переживаниях рассказывать.
Не стоит ей больше изводить себя виной –
Пусть возвращения Лизы ожидает домой.
Он благодарен был Наталье, что помогала,
Сколько лет неизменно рядом бывала!
Когда с сестренкой маленькою оставалась,
Да ещё по дому немалому справлялась.
Редко найдешь такую помощницу семье,
Которой сможешь доверять так же, как себе.
Поэтому ценил женщину и очень уважал,
От переживаний ненужных оградить посчитал.

Наталья поуспокоилась, румянец обрела,
Словно с плеч её тяжеленная гора сошла,
С благодарностью на Арсения посмотрела,
Что-то ещё она о Лизе спросить хотела…
Но вошла Саша хозяйственный вопрос задать
И Наталье вынужденно пришлось замолчать.
Они на кухне свои дела обговаривать стали,
О чем речь шла, Арсений и слышал едва ли,
Но имена Алиса и Лиза отчетливо прозвучали,
Да ещё в одном контексте, заинтриговали…
Спустя минуту, обеспокоенная, вышла Наташа,
Следом за ней суетливо поторопилась и Саша.
Арсений взгляд озабоченный от тарелки поднял,
«Что за тревога спешная случилась», – вопрошал.
«Извините, что прерываю, но есть новость одна, –
Сказала Наталья, – не знаю, известна ли Вам она
Но Саша, кое-что важное сообщить хотела»…
Та, робко замявшись, никак сказать не смела.
… Тут телефон мобильный внезапно зазвонил,
Смущенную женщину на полуслове перебил.
Пока Арсений кому-то в трубку бодро отвечал,
И где-то через час приехать в город обещал,
Саша скромно в ожидании внимания стояла.
Лишь завершился разговор, Наталья сказала:
«Лиза уехала в автомобиле с Алисой тогда,
Их Александра случайно увидела». «Да!», –
Справившись с волнением, Саша подтвердила.
На лице Арсения вдруг озабоченность застыла.
Как так с Алисой? Думал, что ослышался он,
Едва сдержал свой готовый сорваться стон…
А он голову ломал: как же так, что Лизу увезли,
Подло заманить и ловко обмануть смогли.
Теперь понятно, почему сестра доверчива была:
Она даже заподозрить тогда Алису не могла,
В столь хитрых планах похитительницы своей –
Такой поворот точно не пришел бы в голову ей.
Столько лет эту женщину в доме принимали,
На правах близкой считали, многое доверяли,
И такая расплата! Арсению верить не хотелось.
… Перед глазами картинка навязчиво вертелась
С потоком угроз, с Алисой расставались когда.
Но он подумать, даже невзначай, не мог тогда,
Сколь верными окажутся её слова… ну удивила,
И в новом, мерзком, обличии себя раскрыла…
«Спасибо, разберусь я», – в ответ лишь сказал,
И не допив свой чай, в ту же минуту встал.

Он вернулся в кабинет, чтоб одному побыть,
Негодование, что к горлу подкатило, скрыть,
Что было готово потоком гнева разразиться,
Желанием физической расправы проявиться.
Таких эмоций к женщине не помнил у себя…
«Потрясен, Алиса,  не ожидал я от тебя.
Столько коварства»! – Арсений рассуждал,
Пока кабинет, негодуя, шагами измерял.
«Так ты не только мне жестоко мстишь,
А ещё с Березовыми в общении состоишь?!
Сколь немного, оказывается, о тебе я знаю!
Урок по заслугам за доверчивость, принимаю!
… Или это Ягутинские так связи проявились?
И способом мерзким таким применились?
Да не всё ли равно теперь – кем и когда,
Была подослана коварная Алиса тогда –
Главное, что исполнителем похищения стала,
Против него в грязную, чужую игру сыграла.
Если бы сейчас оказалась рядом она, здесь,
Не уверен, что пар бы не выпустил весь,
Столько гнева вызывала поступком таким…
Чтоб волю не давать гневу, эмоциям своим,
Арсений прохаживался, стараясь успокоиться,
На благоприятное течение мыслей настроиться.
Нет, он не станет с Алисой встреч искать,
Чтобы всё, что думает о её подлости сказать,
Не будет стараться ей ответно отомстить –
Это означало бы себя низко опустить…
Он вычеркнет эту женщину из жизни своей,
Не достойна уж, чтоб время тратить с ней…

… Итог размышлениям своим вот так подвел,
Эмоции унял, в порядок мысли привел,
Стал документы с письменного стола собирать,
Уложил в портфель в город с собою их взять.
Время летело, а в офисе дел ожидало немало,
Ещё и с Буровым встретиться ему предстояло.
Какой-то информацией он взбудоражен был,
Что-то занятное об интересующей семье добыл,
По телефону во все подробности не посветил
(Из осторожности столько туману напустил).
Сказал лишь, что готовит его чем-то удивить,
И это вопрос Лизы поможет разрешить…
Анатолий верен себе, подумал Арсений тогда,
Его поддержка теперь кстати была, как всегда.
После предательства Алисы, Буров пролил,
Словно бальзам на душу и то, что проявил,
Столько участия, красноречиво подтверждало:
Он самый настоящий друг, каких сегодня мало.

Настроение постепенно стало улучшаться,
Не настолько мрачной и ситуация казаться.
А солнечный день всё больше занимался.
Арсений закончил сборы свои, распрощался
С Натальей и Сашей, хозяйничать оставив,
Пару-тройку комплиментов обеим добавив,
Вызвав привычное смущение у сельских дам,
И тогда уже уехал в город, по своим делам.

… Весна в свои права по-настоящему вступала,
Оттаивала земля, влагой и свежестью дышала.
Готовилась вот-вот пробиться зелень молодая.
А в вышине небесная глубина сине-голубая,
Чистотою радовала. Отступила зима с холодами,
Ветрами порывистыми и промозглыми дождями.
Арсений ехал в автомобиле, изменения отмечал,
Одного сейчас только всей душой он желал,
Чтобы так же и невзгоды их с сестрою ушли,
На смену будни мирные, спокойные пришли.

XVIII

Лиза книгу в роскошном зимнем саду читала.
Эстетическое удовольствие здесь получала
От великолепия тропической зелени густой,
Удивляющей многообразием видов, такой,
Что только в богатых ботанических садах бывает,
А здесь, в домашней обстановке, произрастает.
Даже не верилось, когда красотой любовалась,
Дышала влажным воздухом и наслаждалась,
Что этот рай тропический дома создан был.
Дизайнер довольно много усилий вложил,
Да и архитектор на славу, видно, потрудился,
На самую высокую оценку сполна раскрылся.
И результат впечатлял: тут отдыхала душа…

Лиза сидела в кресле из лозы и, не спеша,
Произведение Пиньоля увлеченно читала.
А в это время Елена в кабинете решала
С приглашенными специалистами: как им
Расширить зимний сад да создать его таким,
Как видела в одном европейском журнале она,
Желания совершенствовать опять была полна
И переделывать тропический рай хоть без конца,
Пока не превзойдет картинку ту, из образца…
«Куда уж лучше», – подумала Лиза, но смолчала,
Тётушке в стремлении к большему не мешала.
Каждый из нас своими идеалами живет,
Кто-то малым довольствуется и ведет
Образ жизни скромный и даже аскетичный,
И в этом решении – есть его выбор личный:
Значение материальному почти не придавать,
В отречении от внешнего – внутреннему уделять,
Духовному совершенствованию внимание…
А кому-то, как Елене, для своего самосознания,
Нужно вокруг себя помпезность создавать,
Чтобы окружающих впечатлять и впечатлять –
Вот они мы, какие значимые, посмотрите,
Наше превосходство над другими ощутите.
… Елизавета не любила крайностей никаких –
Ни аскетизма, ни чрезмерностей больших.
Золотой середине – правильнее быть всегда,
Духовный мир и материальный лишь тогда,
Когда в гармоничном равновесии пребывают,
Человека по-настоящему счастьем наполняют.
Ну, а насколько это так, сполна тоже не знала,
Многообразие жизни, пока лишь открывала.
Чьи идеалы верны – только время покажет,
Нет смысла насаждать свои, кто-то скажет.
Поэтому Лиза в дискуссии и не вступала,
Мнение тётушке не навязывала, не мешала
Совершенствовать сад и без того чудесный,
Маленький тропический рай прелестный.

Лиза дочитывала «В пьянящей тишине»,
Когда послышались легкие шаги в глубине
Зелени папоротников, пальм и лиан гибких,
Аспарагусов, драцен да росянок липких…
Через минуту на дорожке Елена показалась,
Шла навстречу и заговорщицки улыбалась.
«А я всё думаю, куда это ты подевалась,
С местом поисков, как вижу, не обозналась.
Прекрасный выбор… и я наш сад люблю,
Когда хочу покоя, предпочтение ему я отдаю.
Закрывай книгу», – произнесла Елена, подошла,
Название произведения на обложке прочла,
Добавила: «Нас ожидают общие дела с тобой.
Догадайся, какие? – кокетливо повела головой,
И рассмеялась: Увлекательнейшие, обещаю.
Тебе не просто угадать, дорогая, я понимаю.
Ладно, не буду томить уже загадками тебя,
Да измывать долгими ожиданиями себя.
Нам домой из лучших бутиков привезли,
Последние коллекции, чтобы мы смогли
Модели выбрать. Ну, как новости мои?» –
Восторженные эмоции не скрывала свои.
Но что на это ей ответить, Лиза не знала,
Никогда большого значения не придавала
Веяньям моды и шопингом не «болела».
Ей не было, признаться, особого дела –
Новая у неё коллекция одежды, или какая…
Потому тётушкина радость настолько большая,
По такому незначительному поводу казалась
Не очень-то понятной. Но Елена улыбалась,
И так искренне, как ребенок, счастлива была,
Что Лиза в данной ситуации уместным сочла,
Разделить настроение Елены, не огорчать,
Участие в примерке новинок моды принять.
А может, чтобы родственницу лучше узнать,
И время до вечера в общении так скоротать.

Когда они вошли в просторный для приемов зал,
Лиза удивления не скрыла — он представлял,
Казалось, огромный магазин женской одежды,
И оправдал бы самые заветные надежды
Любой модницы, столько помещалось её здесь.
«… И этот гардероб многообразнейший весь
Им примерять?» – подумала Лиза и приуныла:
Такая перспектива её не очень-то впечатлила.
… А Елена уже в осмотр погрузилась сполна:
Было видно, что это занятие любила она,
Знала в нём толк и очень ловко справлялась,
С большим удовольствием ему придавалась.
Примерочную здесь же для них поместили,
Переносные зеркала близ окон разложили.

Когда Елена уже третье платье примеряла
И своего восторга от коллекции не скрывала,
Комментируя дизайнерские таланты большие,
Расцветки необычные, тонкие ткани дорогие,
Лиза только к осмотру, не спеша, приступала.
Предпочтенье она неизменно всегда отдавала
Одежде классической, удобной да практичной.
Это Елене, женщине активной и публичной,
Нужен шик, блеск, будоражить и впечатлять,
Ну, а ей – зачем внимание к себе привлекать?
Скромной студентке это было ни к чему.
Не утруждаясь и, доверяя вкусу своему,
Посмотрела лишь два платья и отложила…
На этом свои поиски скромные и завершила,
Уселась в кресло и стала за Еленой наблюдать:
Та, не уставая, всё продолжала примерять…
Её тётушка, казалось, в своей стихии очутилась.
После N-го десятка платьев, словно забылась.
Чтобы выбранный ворох одежды сносить,
Пришлось бы ежедневно ей в новом ходить.
И какая нужда в этом? Лиза не понимала,
Со стороны на Елену снующую взирала…
Ну, если бы она актрисой или певицею была,
Тогда бы ещё тётушку, хоть как-то, поняла,
А так – недоумение лишь только вызывала,
Новый порок в излишестве свой проявляла.
Вновь: чтоб броско, модно и главное – много,
Принципа и в этом придерживалась такого.
Пустая трата средств и времени своего –
Лиза не усматривала здесь больше ничего.
И откуда только тяга у тётушки ко всему
Чрезмерному проявлялась? Наверно потому,
Подумала Лиза, что хочет так заглушить
Одиночество, не думать, постараться забыть,
Что не к чему ей больше себя приложить,
В этой клетке золотой заточена она жить.
Ей не о ком заботиться, отдаваться душой.
Есть только муж, что занят работой, собой.
На первом, главном месте для него – дела,
Жена лишь для приличий ему нужна была.

Елена, в глубине души, наверно, понимала,
Догадывалась, сколь жизнь её пустою стала,
Поэтому старалась тем заполнить, чем умела.
Но поскольку разбираться сильно не хотела,
Вот и получалось – «пустоту порожним» набивала.
Тётушка чувство жалости у Лизы вызывала…
А как помочь ей, чтобы обиду не нанести,
Приложить себя в жизни, смысл обрести…
Истинный. Признаться, пока ещё не знала,
Но, не смотря на молодость, уже понимала:
Он не в нарядах дорогих, хоромах больших,
Знатных положениях ради зависти других.
А в умении полезным быть, себя отдавать
Бескорыстно и искренне, при этом не ждать
Похвал и благодарностей ответных никаких…
Коль уж не дал Господь Елене детей родных,
Она бы могла, например, другим помогать –
Для этого совсем не нужно было ожидать,
Каких-то сверхновых должностей обретения,
Чтоб потом обществу показывать умения
Быть доброй, заботливой, в прессе красоваться,
Самодовольно в журналах собою любоваться…
Как, к сожалению, многие сегодня поступают,
Когда благие дела свои публично выставляют,
Стараясь имидж себе и мужьям так создать.
Помощь нуждающимся не нужно выхвалять.
Только та истинная и настоящая доброта,
Что делается тихо, от сердца – вот чистота.
Без выпячиваний себя «любимых», господа,
Это стоит благотворителям помнить всегда.

… Но сейчас Елена уж слишком далека была
От понимания, сколь жизнью пустою жила.
Словно красивая, яркая бабочка порхала
От платья к платью и ничего не замечала.
Ограждённая от каких-либо потрясений,
Не знающая никогда нужды и лишений,
Живет днём сегодняшним для себя одной,
И верит – так целый век проведет она свой.
Но верно ли это? Лишь одно Лиза знала,
На горьком примере своей семьи осознала,
Что жизнь преподносит нам уроки всегда,
Когда неуязвимыми считаем себя, господа.

Елена лишь на миг от примерок отвлеклась,
С задумчивым взглядом Лизы пересеклась,
И словно опомнилась – она здесь не одна.
«Дорогая, что случилось, я тобой удивлена.
Не вижу настроения, блеска в глазах, сидишь,
Безучастно смотришь на коллекции, молчишь,
Неужели не приглянулось здесь ничего тебе?
Посмотри, сколько нарядов я отобрала себе!
А скоро твой День рождения нас ожидает,
Меня уже и предвкушение переполняет,
Идем платье сногсшибательное выбирать,
И никаких протестов не желаю даже знать!

Елена, игнорируя протесты Лизы, подняла
Девушку с кресла и к рядам нарядов повела.
Длинное, голубое платье с вешалки сняла,
Осмотрела придирчиво, подходящим нашла.
Из легкого натурального шелка оно было,
И к Лизиным глазам прекрасно подходило.
Когда девушка его одела, Елена не сдержалась,
Она издала восторг, на месте не удержалась,
Подошла к племяннице и произнесла:
«Лизонька, дорогая, я потрясена!».
Обняла её за плечи, ещё раз осмотрела всю…
«Как ты похожа на свою бабушку, маму мою.
Глядя на тебя, милая, слов не могу сдержать,
Сходство поразительное, я должна признать –
Тот же гибкий стан, нежная кожа, уста,
Светлые локоны те же, мягкость и чистота.
А платье, так подчеркивает твою красоту –
Ты воплощаешь любого мужчины мечту!
На празднике будешь королевой, обещаю,
Уж поверь мне – я в этом толк понимаю.
И пусть мы ограничимся на это раз гостями,
Проведем его дома, семейным кругом, сами,
Но ты получишь в свой день сполна всего»…
Лиза чувствовала неловкость, смущенье от того,
Что столько хлопот вызывала. Но смотрела,
Как горели тётины глаза, и перечить не смела,
Одно лишь не могла не признать, соглашалась,
Что прекрасное платье ей к лицу оказалось…

XIX

Арсений вошел в офис, когда часы показали
Ровно одиннадцать, сотрудники пребывали
Давно в рабочем ритме… Офис гудел,
Работая над множеством всевозможнейших дел.  
Арсений шел по коридору, приветственно кивал,
Понимая, насколько негативный пример подавал.
В обычные дни себе опаздывать не позволял,
Дисциплину требовал строго и сам соблюдал.
Это важное условие – успехом работы считал,
А теперь вот от заведённого правила отступал.
«Не порядок», – подумал, и оправданий не искал.
Его вину смягчают последние события, полагал,
Но лишь частично. Не стоит расслабляться:
Ещё не хватало проблем в работе набраться.
Вошел в свой кабинет, по ходу Вике кивнул,
При этом отметить для себя не преминул:
Вот пример исполнительности, что сказать,
Образец дисциплины с секретаря нужно брать.

В их работе иначе нельзя, в этом правда была,
Помарки, закравшиеся в юридические дела,
Могут сказаться на результатах непоправимо,
Что в плане репутации фирмы – недопустимо.
Имя не просто создать и доверие заслужить,
На это годы потрачены были. И дорожить
Качеством работы все сотрудники старались,
Никакие поблажки и вольности не допускались,
Арсению, в том числе… Дверь кабинета закрыл,
Прошел к окну, на проветривание открыл,
И стал бумаги из портфеля на стол доставать.
Он брал документы на дом, чтобы подогнать
Одно из дел, не терпящих отлагательства,
Коль уж помешали вчера обстоятельства
Заняться ими на рабочем месте, уж бывает,
Хотя себе такое, он крайне редко позволяет.
Трудоголизм – не стоящим уважения считал,
И у подчиненных своих никогда не поощрял:
Во всем разумность присутствовать должна,
В рабочее время успевать нужно дела…
И отдыху заработанному стоит предаваться,
А не чрезмерно усердствовать, чтоб надорваться.
Коэффициент полезности трудоголиков таков,
Что не достоин, как правило, похвальных слов.
Арсений аксиому эту во времена открыл,
Когда создал фирму свою и себя не щадил,
Перегружая работой, чтоб долги отдать,
Имя заработать, первый авторитет создать.
Обстоятельства к этому его вынуждали
Пока однажды без продыху не зажали.
И понял: нужно работу и отдых чередовать,
А иначе, можно своё здоровье подорвать.
После качественных выходных почти всегда
Любые дела успешно ладятся, как никогда.
Эту формулу нехитрую себе за правило взял,
Теперь практически постоянно сам соблюдал,
И коллегам, особенно молодым, рекомендовал,
А уж результат себя долго ждать не заставлял.
… Часа два Арсений работал, Вику вызывал,
Подписывал бумаги, распоряжения отдавал,
Закончив срочные дела, с обедом запоздал,
А ведь ещё приезда Бурова он скоро ожидал,
Как договаривались, когда утром позвонил.
Вопрос Лизы из головы Арсения не выходил,
Что за информацией Анатолий располагает,
Которая может повлиять, как он считает,
На решение дела его сестры? Да-а, сложны
Слова друга, загадок и недомолвок полны.
Но занимать ними голову сейчас не стал –
Анатолия Бурова долгие годы уже знал,
И если посчитал он, что информация важна,
Что ж, значит действительно, такой была она,
Скоро сам приедет и всё прояснит ему:
Арсений доверял Бурову, как никому.

А голод, чем дальше, стал больше донимать,
О себе внушительно и настойчиво напоминать.
Зазвонил телефон внутренний, трубку снял,
Викин сдержанный, приятный голос прозвучал:
«Арсений Павлович, я Вам обед заказала».
Секретарь предусмотрительность проявляла
В нужное время практически всегда…
Но сегодня, отметил Арсений, как никогда
Почувствовал, сколь незаменимою она была
(В мгновенье короткое настроенье подняла).
Приятно, когда тебе могут заказать обед.
«Вика, – подумал, – да тебе цены просто нет!»
Но вслух только сдержанно поблагодарил,
Проявлять свои эмоции на работе – не любил.

Буров приехал, когда завершил он с едой,
Пил ароматный кофе, чувствовал покой,
Глядя на березу кудрявую за окном,
С набухшими почками, и думал о том,
Что вот-вот распустится зеленью она,
Свежестью приятной уже дышала весна…
«Что я вижу! – Буров на кабинет пробасил, –
Мы в хорошем настроении!» Себе налил
Приготовленную заранее чашку для него.
«Не могу, друг, удовольствия скрыть своего.
Вчера ты выглядел так, словно умер кто-то.
Даже боялся за тебя – не случилось бы что-то.
А сегодня – другое дело: повеселел, поднял нос».
Арсений улыбку в ответ не скрыл, произнёс:
«Ладно иронизировать, ну, был расстроен я,
Сам понимаешь – какая объявилась родня…
Тревог за Лизу не отложил, не успокоил себя,
Но теперь понятней стало кое-что для меня.
Я вчера в доме Глеба Березового побывал».
Арсений кофе отпил, немного помолчал,
Продолжил: «Видел Лизу, всё в порядке с ней,
Не думаю, что сейчас что-то угрожает там ей.
По крайней мере, в настоящий момент… а там,
Кто его знает, что придет в голову господам».
«А в этом ты прав! – выдохнул Буров в ответ, –
Позитив твой похвален, сомнений в том нет.
Но, Арсений, нельзя тоже особо расслабляться,
Не стоит относительно этих лиц заблуждаться.
Их темное прошлое красноречиво говорит за себя,
И ты прекрасно знаешь это, друг, не хуже меня.
Так высоко, как замахнулся Березовой теперь,
Он не пробовал ещё ни разу… и уж мне поверь,
Если удастся ему это, то сделает точно всё,
Чтобы до блеска зачистить прошлое своё.
Такой компромат, как Лиза, не станет оставлять.
Когда придется свою биографию выставлять
Для пристального изучения обществом, в ней
Всё должно быть в лучшей красоте своей.
Не напоминать о прошлых скелетах в шкафах,
Семейных загадках, темных пятнах, грехах.
Да и такой свидетель, как ты – не нужен им.
Я не шучу, вам опасность угрожает двоим».

Анатолий, как никогда сейчас серьёзен был,
Маленький глоток из чашки отпил, отложил
И произнес: «Я со вчерашнего дня размышлял,
Любые возможные варианты дела разбирал,
И пришел к выводу: пока выборы продлятся,
Ваша Большая семья не станет проявляться.
Тихо и мирно будет обходиться с Лизой и тобой,
Чтоб не случился ненароком шум и гам никакой.
Но, как только Березового на пост изберут,
Его люди тут же подходящий способ найдут,
Надёжно спрятать все концы прошлого навсегда,
Чтоб не напоминали они больше о себе никогда.
Друг, я не усложняю, будь ко всему готов».
… Анатолий замолчал после сказанных слов,
Сделал ещё глоток. Арсений тоже молчал,
Он предположения друга в уме перебирал,
А они выглядели вполне правдоподобно…
Березовым действительно было бы удобно
Лизу обществу никогда не представлять
И где жила она все эти годы не объяснять.
Арсений потом покрылся от выводов таких,
Он вспомнил о смерти родителей своих,
Как безжалостно с ними поступили тогда,
И это правда, от которой не деться никуда.
С чего он взял, что Березовые вдруг изменились,
В них порядочность и благородство пробудились?
Таких уже точно не исправит даже могила.
На бледном лице Арсения тревога застыла.
«Но у меня есть и неплохая новость для тебя, –
Продолжил Буров, – могущественная семья,
Не так сильна уже, как может показаться,
И на пик политического олимпа добраться
Ей едва ли удастся. Но это секрет ещё пока.
Я имею информацию, что элитные круга
Готовятся другого кандидата поддержать,
Причём в последний момент, чтоб не дать
Команде Березового шансов почти никаких.
От людей в верхах – серьёзных и больших,
Мне известно, что собран веский компромат,
От которого наш «безукоризненный» кандидат,
Может уйти в нокаут накануне выборов дня,
И тогда, ему точно не будет дела ни до тебя,
Ни до Лизы – самому б на ногах удержаться.
В его ситуации побежденным оказаться,
Будет смерти равносильно, свои заклюют,
А всю бизнес-империю по частям разорвут».

Арсений на Анатолия смотрел и молчал,
Друг информированностью своей удивлял.
«Откуда такие сведения?» – не удержался.
Буров в ответ только лукаво рассмеялся.
«И что за компромат?» – спросил Арсений, –
Чтобы свергнуть олигарха, – не скрыл сомнений, –
Это какие должны быть силы привлечены?!»
«Силы по значимости, пока что равны, –
Ответил Анатолий, – но пока, повторю снова я.
Не могу тебе раскрыть источник свой, но у меня
Большая уверенность есть, что сработает всё,
И олигарх Глеб Березовой завершит своё
Непобедимое, бандитское шествие по стране.
Уж слишком много всего не на его стороне –
Самых разных факторов: от роптания низов,
Недовольных гнётом непомерным, до верхов,
Которым поперек горла аппетитом своим стал,
Давным-давно всякую меру разумного потерял.
Вот и попал! Поживём и скоро увидим сами,
Какими олигарх наш окажется, зажат тисками.
А пока что не стоит чрезмерно суетиться,
Чтоб вдруг в огне чужой игры не очутиться.
Твоё дело: спокойно присматривать за сестрой,
Поддерживать мир и тишь с Еленой Березовой,
А дальше ситуация нам сама всё прояснит,
Избирательная кампания на месте не стоит».

Арсений над словами Бурова размышлял,
Расклад ситуации, что сейчас от друга узнал,
Действительно их с Лизой вопрос бы решил,
И от нависшей опасности сестру освободил.
Способ лучший он не придумал бы сам.
Что противопоставить ему таким господам,
Как олигарх Березовой? Да не мог ничего!
Никаких серьёзных возможностей нет у него.
А если всё же верным окажется заговор элит,
То только это их проблему с Лизой и решит.
Арсений задумчиво поправил очки, рассуждал,
Сколь политические баталии сложны, понимал,
Но как никогда он теперь надежды возлагал
На то, что чуждые им распри, о которых узнал,
Помогут ему сестру освободить, наконец.
Новость Бурова была прекрасна, молодец!

XX

Лиза в доме Березовых две недели жила
И почти свыклась, сколь её родня была
Необычна во всём, но какой есть принимала,
И каждый день за родным домом скучала.
Благо, Арсений выкраивал время и приезжал,
Вниманием, заботой и любовью её окружал,
Как только он умеет, не жалея времени своего.
Лиза, ближе к вечеру, ожидала и сегодня его.
Она заметила между Еленой и братом своим
Отстраненность некоторую, что другим,
Быть может, никогда и не заметною б была,
Но девушка её тонко почувствовать смогла.
О причинах этого спрашивать пока не стала:
Елена бы ей всё равно ничего не рассказала,
А с Арсением ещё не выдалось поговорить,
Вот и решила развязку вопроса не торопить,
Всё прояснится, что за тайна в том такая была.
Её родня уже показала, сколь загадок полна,
А что ещё открыть и пережить предстояло?
Предчувствие новых разгадок переполняло.

Погода последними днями радовать не уставала.
Весна, распахнув объятия свои щедрые, шагала;
Синее небо стало выше, чище, прояснилось;
Пригревало ласковое солнышко, искрилось;
Уже липкие, набухшие почки раскрылись;
Зеленые травинки на лужайках пробились.
Хотелось на свежем воздухе все дни гулять,
Запахами весенними полной грудью дышать,
Ласковым солнечным лучам лицо подставлять,
Приятное, немного щекочущее, тепло ощущать
И легкий, чуть прохладный ветерок, что гулял,
Между кустов и деревьев да их ветви качал.

Пользуясь тем, что Елена все дни занята была:
Она вела бесконечные какие-то текущие дела –
С домом, прислугой, визажистами, стилистами,
Косметологами, всякими иными специалистами,
Лиза, прихватив книги любимые, шла гулять,
Огромные парковые просторы усадьбы изучать,
Что вокруг громадного особняка простирались
И с непривычки даже – необъятными казались.
Её удивляло многообразие зелени, что росла
На аллеях, газонах, лужайках и ухожена была
Многочисленной армией садовников, наверняка.
Но, как ни странно, не встретила ни одного пока.
Когда и кем поддерживался порядок такой?
Здесь виден был труд и довольно большой,
Задавалась вопросом Лиза, ответа не зная,
Аккуратность, опрятность и чистоту отмечая,
Всех парковых просторов, где лишь побывала.
… Находившись и нагулявшись, она отдыхала.
Выбрав укромное местечко в тени кустов,
Густых и раскидистых или толстых стволов,
Разросшихся деревьев, на лавочке располагалась,
Пробуждающейся природой в тиши любовалась
Или читала книги, что  с собою приносила.
Такое времяпрепровождение всегда любила,
И дома, и здесь предпочтение ему отдавала.
У Елены лишь удивление только вызывала –
Как это молодой девушке не хочется наряжаться,
Примерять украшения дорогие, красоваться,
С прическами иль новыми образами играть,
Всякие косметические процедура принимать?
Елена Лизиному безразличию диву давалась,
Но, как увлечь девушку она лишь не пыталась
Занятиями, которые сама так душою любила,
Бесконечно своё время за ними проводила,
Но всё напрасно – только руками разводила:
Никакими доводами она Лизу не убедила.
Девушка считала скучным у зеркала стоять,
Себя для макияжа и причесок подставлять,
А примерку нарядов вообще не понимала.
… Елена в ответ, только глубоко вздыхала:
Как же не похожа с ней племянница была,
И от бессилья повлиять её досада брала…

А Лиза далее своими делами заниматься шла,
За это время библиотеку в порядок привела,
Пусть не полную, но системность создала,
Итогами работы такой вполне довольна была.
Глеба Ильича дома, она почти не встречала.
«Он постоянно весь в работе», – Елена объясняла.
… До выборов считанные дни уже оставались,
Политические страсти всё больше накалялись,
Но жена за мужа, не очень-то и  волновалась,
В его победе безоговорочной – не сомневалась.
И уже рассказывала, как переживает днями,
Беспокоится и нормально не спит ночами –
Что надеть на главную церемонию, как стать,
Ведь очень важно первое впечатление создать.
А завистливых взглядов и языков-то хватает,
Она всегда от них страдала и ныне страдает,
Делилась Елена, страдальчески, томно вздыхала,
Но большие надежды на команду мужа возлагала:
«Вот уж профессионалы», – твердить не уставала,
Тут же все их достоинства Лизе перечисляла:
Как ловко журналистами управляют они,
Да прикуплены каналы телевизионные свои,
Позволят написать и снять, лишь то, что скажут,
А вольности любые пресекут и строго накажут.
Вот каких верных профессионалов муж собрал!
И ему не страшен никакой политический накал,
Что в последние дни оборотов всё набирает,
И какой-то конкурент появился и наступает…
Пересказывала Елена Глеба Ильича слова такие,
Свои тревоги, но уверенности в победе большие.
А Лиза слушала и думала, насколько её родня
Могущественной и неуязвимою считает себя,
И смутным предчувствием тревогу ощущала,
Но тётушке сомнения выражать не стала:
Та никакие бы предостережения не приняла –
Настолько уверена в победе супруга была…
Значит, Елене видней, так для себя она решила,
И интерес свой к вопросу на этом завершила.

Ближе к вечеру, когда тётя на процедурах была,
(Уход за красотой пропустить никак не могла,
Холеное тело в идеальном порядке содержала,
Общение с косметологом – святым считала),
Приехал Арсений. Лиза за домом в беседке была,
Известие слуги она с радостью большой приняла,
Переполняющие эмоции, охватившие, не скрыла,
Своё занятие по французскому языку отложила,
И вдоль аллеи направилась брата встречать –
Они с Арсением вдвоём намеревались погулять.
И место замечательно для этого подходило:
Солнце уже садилось, не столь ярко светило,
Высокие, разросшиеся туи рядом тени бросали,
Зеленью и запахом своим особый уют создавали.
Через минуту-две увидела брата, он спешил,
Заметив сестру, улыбнулся, объятия раскрыл:
«Ну, здравствуй, родная!» – в лоб поцеловал,
Сестру за плечи нежно и бережно обнял:
«Как ты тут без меня? Освоилась или скучаешь?
А может, жизнь богатую теперь предпочитаешь,
И домой не пожелаешь больше возвращаться?
Лиза рассмеялась в ответ: «Да мне, признаться,
Хочется немедленно собраться и – прощай родня!
Арсений, не понимаю, зачем нахожусь здесь я?
Согласна: они родные наши, и мы должны уделять
Внимание друг другу, иногда с визитами посещать,
Но Глеба Ильича дома всё равно почти не бывает,
Он поздно возвращается и очень рано уезжает,
А родная тётушка постоянно собой увлечена…
Мне кажется, что здесь я никому не нужна.
Давай уедем, они едва ли заметят, убеждена,
Наших редких визитов поверь, хватит сполна».
Арсений лишь улыбнулся, сестру под руку взял,
Глубокий вздох утомленного человека издал…

Они шли вдоль аллеи зеленой, влагой дышали,
Предвечернее умиротворение природы ощущали
Лиза на брата смотрела, что ответит ей, ждала,
Противоречивыми чувствами наполнена была
Но Арсений куда-то вдаль, молча, смотрел
И думал, как бы он действительно сейчас хотел,
Забрать сестру и покинуть навсегда этот дом.
Лиза ничуть не ошибалась и права была в том,
Что этому семейству нет никакого дела до неё,
Только бы не всколыхнула прошлое, вот и всё,
Сидела тихо и общественность не привлекала,
Ненужных вопросов: кто такая, не вызывала.

«Лизонька! – Арсений, наконец, ответил ей, –
Ты пробудешь здесь ещё каких-то пару дней,
А после Дня рождения, обещаю – заберу тебя.
Не лишай удовольствия родную тётушку, себя,
Красивый праздник устроить, уж как решили,
Ведь этот вопрос мы давно с тобой обговорили.
Елена праздничные мероприятия все обожает,
А сейчас с особым, большим трепетом ожидает,
Чтоб применить умение организатора своё –
Ты же слышала, как много значит для неё,
То, что семья соединилась, наконец-то, опять.
Чувства Елены мы должны с тобой понять.
Родными детьми не наградил Господь её,
И ей некому отдать своё душевное тепло,
Поэтому на племянников надежды возлагает,
Пусть не очень ловко свою любовь проявляет.
Но ей сильно хочется тебя заботой окружить,
Давай не будем родственницу строго судить».

Арсений погладил руку Лизы, чтоб успокоить,
На душевное спокойствие девушку настроить.
Он не мог всех обстоятельств сестре рассказать,
Сейчас нужно было время некоторое переждать…
Политические события, что в стране происходили
О нешуточной борьбе на олимпе элит говорили.
И Березового уже отчетливо в сторону теснили,
Против него и его команды задействованы были
Серьёзные силы… Насколько Березовой понимал,
В каком положении находился, Арсений не знал,
Но версия Бурова явно подтверждение находила,
И с каждым днем больше уверенности вносила,
Что могущественный олигарх Глеб Березовой,
Очень скоро будет занят исключительно собой,
Спасая собственную голову от лютой расправы.
Ну, а насколько у его оппонентов крутые нравы,
Об этом Арсений догадываться только мог,
И если удастся им всё задуманное, то итог
Березового Глеба Ильича незавидный уже ждет.
Он, наверняка, очень скоро за решетку попадет,
Остаться на свободе ему не позволят тогда,
Коль занялись им столь большие господа.
Ну, а как в действительности сложится всё,
Время покажет, главное ему – не упустить своё.

Арсений каждый день себе мысленно твердил,
Ждал развязки выборов, весь в волнении был
Событиями, что заставляли так переживать,
Но сестре не нужно было всех нюансов знать.
Молодая девушка должна счастьем наполняться,
Красотой поры весенней, чистой наслаждаться
И никаких тревог и беспокойств не ощущать –
Так считал Арсений, стараясь точнее понять,
Происходящие события, когда гулял с сестрой,
И чувствовал тенистой, зеленой аллеи покой.
Легкий, предвечерний ветерок мягко гулял,
Где-то слышно было, как голубь ворковал,
Наверное, с голубкой обменивались новостями,
Предстоящими им на завтра важными делами.
И садилось солнышко за деревьями, всё алело,
Незаметно быстро время прогулки пролетело…
Брат с сестрой нехотя, но всё же попрощались,
В самой скорой встрече своей не сомневались.

XXI

Арсений ехал домой, в раздумьях разных был,
Когда мобильный телефон вдруг резко зазвонил,
Он посмотрел в экран: Ягутин? Даже удивился,
Что нужно надоедливому старику? Остановился,
Припарковался на обочине и уже ответил тогда:
«Я весь во внимании, Марк Александрович. Да!»
Минуту он слушал собеседника и молчал,
Серьезно сдвинул брови и в ответ сказал:
«Где-то, через полчаса, буду Вас дома ожидать,
Дорогу, я надеюсь, мне не нужно объяснять».
Ягутин хотел встретиться, зачем не говорил,
Старик весьма серьёзно обеспокоен был.
Они не виделись с того самого вечера, когда
Он к Березовым впервые приезжал. Ещё тогда
Заметил, что Марк Александрович изменился,
Как-то сник весь да сжался, словно закрылся.
Что за причина тому была, он не стал вникать,
И вот теперь что-то важное хотел рассказать,
Иначе, зачем бы, на ночь глядя, встречу искал?

Арсений приехал домой, женщин уже не застал,
В гостиной у камина в кресле расположился,
В покой домашний свой, уютный погрузился.
… До встречи минут двадцать ещё оставалось,
Время неторопливо, едва тянулось, казалось,
И можно было недолгому отдыху предаться,
Прежде, чем с Ягутиным предстоит общаться.
Мирное тиканье часов покоем наполняло,
И все проблемы прочь куда-то прогоняло.
Арсений, уютно разместившись, отдыхал
И о событиях случившихся размышлял.
Совсем уже скоро этот опустевший дом опять,
Оживет теплом сестры родной… и, как знать,
Возможно, заполнит его смехом не одна она…
Вдруг свет автомобиля пролился ярко из окна,
«А вот и гость», – подумал Арсений, поднимаясь,
Ягутину открыть запертые ворота, намереваясь.

Спустя несколько минут, к главному входу
Подъехал «мерседес», осветив двор по ходу.
Фонарь оранжевым светом газоны заливал.
Арсений на высоком пороге стоял, наблюдал...
Ягутин за рулем посидел, как будто колебался,
Делать или не делать задуманное, сомневался,
Потом открыл дверцу, на Арсения посмотрел,
Вышел из машины, поднять глаза не смел…
Что-то переменилось в старике за это время,
Его будто придавило какое-то тяжкое бремя,
Казалось, он осунулся весь и даже похудел –
Былого превосходства Арсений не разглядел:
Наглой, самодовольной уверенности не стало,
Гордое величие прислужника сникло, пропало.
Что это означало всё? Как старика понимать?
Арсений не стал долго над загадками гадать
И в дом Марка Александровича пригласил,
Но руку для пожатия не подал, дверь открыл.

Ягутин молча вошел, в гостиную прошли,
Сели у камина, разговор всё начать не могли…
Наконец, Арсений произнес: «Я удивлён!
Сам не думал, что когда-нибудь в мой дом,
Вы вот так войдете, и я Вас буду принимать!»
Ягутин тянул время, не зная с чего ему начать.
Он смотрел на руки в подагрических узлах
И впервые испытывал неловкость и страх,
Что придется сейчас сокровенное достать
Из потаённых глубин себя, и рассказать,
О чём поведать не собирался уже никогда,
Думал, что с ним умрет и уйдет навсегда
Его правда, и то, что делал только ради неё.
Пока вдруг, в одночасье, не рухнуло всё,
Во что верил, поклонялся, жизнь положил...
Арсений старику в бокал коньяка налил,
И перед ним на столик низкий поставил.
«Выпейте! – предложил и тут же добавил:
На Вас лица нет! – озабоченность не скрыл…
Марк Александрович жгучую жидкость отпил,
Сморщил бледные губы и мясистый нос,
Выдохнул не спеша… и, наконец, произнес:
«Почти девятнадцать лет назад…» – замолчал,
Как будто нехватку воздуха сейчас ощущал,
Ослабил узел галстука, шею освободил…
И продолжил: «Я большую ошибку совершил».
Посмотрел на Арсения, таить взгляд не стал:
«Но насколько чудовищную, тогда осознал,
Когда увидел впервые Вашу сестру у Березовых.
Она мне душу вывернула. От убеждений моих
Не осталось и следа – они в прах разлетелись,
В миг короткий куда-то напрочь все делись…»

Старик закрыл глаза, как будто боль ощущал,
Спустя недолгое время, он снова сказал:
«Я столько лет своей жизни Семье отдал!
Никогда, ни тени сомнений не допускал,
Что делаю что-то неверно, где-то ошибаюсь,
С обязанностями своими плохо справляюсь…
Я ведь с бывшим хозяином работать начинал,
Когда Союз только пошатнулся, но ещё стоял.
Уже тогда Архип Иванович зоркость проявил,
Партиец старой закалки, быстро сообразил,
Что та система, дав трещины, скоро упадет,
И под обломками нерасторопных погребет.
А значит, новый фундамент нужно возводить,
Не на пустые идеалы время тратить – а жить.
И пока в большой должности в обкоме заседал,
Не спеша, он будущую безопасность создавал.
Распад Союза встретил, крепко стоя на ногах,
На тот момент, в его сильных, цепких руках
Было достаточно активов, чтобы не бояться,
Смотреть смело в будущее и не озираться.
Старые, прочные связи только пригодились,
В новых реалиях лишь по-новому раскрылись.
Что такое бизнес, тогда толком никто не знал,
И каждый работал так, как умел и понимал».
… Арсений смотрел на старика, не перебивал,
Никаких вопросов своих Ягутину не задавал,
Давая возможность выговориться, коль решил.
А собеседник не на шутку взволнованным был.

Марк Александрович испарину платком утер
И продолжил, устремив к жаркому камину взор:
«В то время вы были молоды ещё, чтобы понять
Сказанные мною слова сейчас, до конца осознать.
Шла большая, жёсткая борьба за новый передел,
И чтобы выстоять, каждый ловчил, как хотел.
Приходилось задействовать немалые умения,
Принимать зачастую неординарные решения,
И в этом стала «молодая поросль» проявляться,
Ещё лучше нас, старой гвардии, раскрываться.
Архип Иванович ситуацию вовремя оценил,
Понял, что не так силен, как бы ловок ни был,
А уступает конкурентам подросшим, молодым,
Более быстрым и решительным, где-то таким,
Каким был ваш отец в тот период непростой…
Тогда и появился рядом с Архипом Березовой.
Новый помощник стал бойко вес набирать,
А Семья достойно конкурентам отвечать,
Благодаря его решениям смелым и метким,
Да хваткам во всём решительным и цепким.
Хозяин своего удовольствия тогда не скрывал,
Глеба приблизил, чем дальше больше доверял,
Видя в нём уже приемника достойного себе…
В тот период и появились проблемы в Семье.

Две дочери Архипа незаметно подросли,
И в жизнь отца тем новые заботы внесли.
Старшая, Елена, как-то спокойнее была,
Непримечательно, малозаметно себя вела.
А вот младшая, Татьяна, мне сложно сказать…
Признаюсь, никак до конца не мог её понять,
Чего ей не хватало? Перенасыщена всем была,
Но отца она до нервного срыва довести могла.
Какую-то справедливость себе в голову вбила,
Что жизнь семьи их – паразитическая, решила».
Арсений на этом невольную улыбку не скрыл.
«Я таких сцен, сам не раз свидетелем был», –
Произнёс Ягутин… И в раздумьях замолчал,
События давно минувших лет припоминал,
И продолжал: «Сказался возраст молодой.
Но, если бы Вы только видели тогда, в какой
Накаленной обстановке вся Семья жила!
Пока однажды Татьяна из дома не ушла.
Это случилось, после скандала большого –
В Семье хозяина я не видел прежде такого.
Выяснилось, кто голову девчонке забивает
И мысли всякие, слишком заумные внушает…
Это был главный по бизнесу конкурент Семьи,
Подобрался близко, ловко расставил сети свои,
И увлёк дитя философствованиями пустыми…
Вашего батюшку да с его талантами такими,
Я бы и сам не простил – не стану скрывать.
Поэтому Архипа Ивановича не трудно понять.
Взорвавшись гневом, Татьяне на дверь указал,
Её имя навсегда забыть всем родным приказал.
Но это всего лишь всплеск эмоций тогда был,
Он вскоре успокоился, взял себя в руки, остыл.
Но Татьяна исчезла. Куда пропала, где жила?
Полгода Семья не осведомлена о том была.
За это время, пару раз всего сестре звонила,
В том, что домой вернется скоро, убедила,
И попросила дать возможность успокоиться,
О судьбе своей чрезмерно не тревожиться.
Ей нужно, как сказала она Елене, побыть одной,
Не зная, какой раскол внесла в Семью большой.

Хозяйка, Анна Семёновна, тихая всегда,
Старалась покой и лад беречь в доме, тогда
Не смогла мужа простить, что не сдержался,
На дочери молодой да неопытной сорвался,
Мудрость, должную по возрасту, не проявил,
Вдруг бизнес его отцовские чувства затмил...
Она очень страдала, себя слезами изводила,
За дочерью «непутёвой» безутешно тужила,
Считая, что перед Татьяной виновата семья…

Как тут, Елена неожиданно проявила себя,
Огорченного батюшку порадовать смогла,
Новость негаданную в их семью принесла –
Глеба Березового она себе в мужья избрала.
Послушная Елена, словно бальзам пролила
На душу Архипа Ивановича – вот удивила,
Мудрость да дальновидность какие явила!
Кто бы подумал, что такой окажется она,
Отблагодарила безутешного отца – сполна!

И только свадьбу отыграли, два дня прошло,
Как черное, лихое известие Семью сотрясло:
«Татьяна снотворные таблетки приняла…
В несовместимой с жизнью дозе и умерла»,
Представитель органов так отцу сообщил.
На тот момент я с хозяином рядом был»…
Ягутин замолчал, платком лицо вытирая,
Груз тяжелых воспоминаний, одолевая
Но спустя минуту он снова продолжал:
«Последнее, что Архип Иванович сказал:
«Это моя вина!..» И с ним инсульт случился,
Чудом только на том свете не очутился.
Анна Семеновна с нервами тоже слегла,
Смерть дочери младшей принять не могла.
И только Глеб и Елена занялись похоронами,
Все ритуальные дела организовывали сами.
Об одном Анна Семеновна попросила меня,
Не верила, что дочь руки наложила на себя,
Хотела, чтоб я ещё раз проверил, как умерла,
При каких обстоятельствах её Татьяна ушла?
Эту версию неправдоподобной она считала,
О своих переживаниях таких и рассказала…

Вспоминаю даже, я начал было разбираться,
Но тут Елена строго запретила мне касаться
Дела сестры, впервые властность проявив,
И что теперь хозяйка в доме она, заявив,
А хозяин – её муж, Глеб Ильич Березовой –
Лишь их указания, если быть хочу с Семьей,
Я неукоснительно должен отныне выполнять.
… Как мне горько сейчас об этом вспоминать,
Понимая, кому столько лет жизни отдал…
Я ведь тогда Анне Семеновне ложь сказал,
Что факты и обстоятельства смерти проверил,
Словам Елены, хозяйки молодой, поверил,
И указания принял: её мать не волновать,
Виновных в деле Татьяны уже не искать.
Сказала, что Глеб Ильич сам всем займется,
Он всё, что нужно проверит и разберется»…
Марк Александрович снова на этом замолчал,
Как будто боль глубоко внутри ощущал.

Арсений, потрясенный новостью такой сидел,
На страдающего старика, молча, смотрел.
Получается, что родители Татьяны не знали
О существовании у них внучки и пребывали
В неведении полном почти девятнадцать лет!
Из рассказа напрашивался лишь такой ответ.
Версия  Ягутина для Арсения новою была.
Он знал, через какие коварства Елена прошла,
Как оперативно все дела Семьи прибрала она,
Но даже не догадывался, как глубока её вина
Не только перед Лизой – родителями своими.
«Ради чего чернила себя поступками такими?» –
Задавался вопросом Арсений, руки разводил.
И состояние, в котором Ягутин сейчас был,
Теперь понятным стало – он опору потерял,
Смысл своего служения, когда правду узнал.
… Арсений недолго так, размышляя, помолчал,
Но потом волнующий вопрос Ягутину задал:
«Мне нелегко всегда Вас было понимать,
Но почему сейчас решили это рассказать?»

Ягутин улыбнулся в ответ тонкими губами,
Глубокая складка залегла между бровями,
И старик произнес: «Всегда, что делал я –
Служил Семье, без остатка отдавая себя,
Преданно и верно, жизнь свою положил –
Было только ради Анны. Так, как я её любил,
Долгие годы, безответно, отрёкшись от всего,
Лишь бы рядом находиться, больше ничего,
Вам, молодой человек, это вряд ли понять.
Я ею жил! Дышал! Всегда боялся потерять.
И каково мне было осознать, что я лишил
Анну права быть с внучкой, трусость проявил,
Не проверил всё сам тогда, как ей обещал,
А любимой женщине своей низко солгал…
Я не знал о том, что она Лизу сама отыскала,
И то, что завещание предсмертное написала,
Значит, мне не верила больше, не доверяла,
После того, как правду, наконец-то, узнала.
До последнего сомневался, что Лиза родная,
Законная внучка Анны, считал: афёра такая,
Пока уже сам не увидел её своими глазами»…
Последние слова Ягутин произнес со слезами,
Тяжело вздохнул и глотком коньяк допил…
«Эту историю я не потому рассказать решил,
Чтобы душу свою темную этим облегчить,
От каменного груза, давящего освободить
И не прощения выпросить, а приехал сказать,
Что хочу помощь внучке моей Анны оказать.
Лизе в доме Березовых не стоит оставаться,
Это равносильно, что в террариуме оказаться.
Не так давно я материалы кое-какие собрал,
И главному конкуренту Глеба Ильича передал.
Они выйдут в прессе через пару дней всего
И разорвут на мелкие щепки репутацию его…
А Лиза снова вернется домой, о наследстве её
Побеспокойтесь сейчас, пока не рухнуло всё».

Марк Александрович, опустив руки, сидел.
Он закончил говорить, на ковер смотрел,
Потом с дивана поднялся тяжело, постоял.
Встал, и Арсений тогда руку Ягутину подал.
Старик горько усмехнулся губами, но пожал,
И молча покинул Дом Тихомировых, спешил…
Но впервые за многие годы, свободным он был.

XXII

Лиза утренний ароматный кофе допивала,
Удовольствие от весны и солнца ощущала.
Птичье щебетанье за окном раздавалось,
Сердце девушки счастьем наполнялось:
Ей исполнялось сегодня девятнадцать лет,
И глядя на яркий, утренний солнечный свет,
Что на листве зеленой, молодой так играл,
Неповторимыми оттенками сад наполнял,
Раздумывала, как прекрасна жизнь её была…
Сколь молода и неопытна в жизни ещё она
И как многому и разному научиться должна.

А за окном огромный мир простирался,
Многообразием всем своим раскрывался,
Звал изведать загадки и тайны разгадать,
Осмыслить и предназначение своё понять.
Себя целиком, без остатка, ему посвятить,
Чтоб бессмысленно жизнь свою не прожить.
Оно у каждого есть человека, непременно –
Главное, не ошибиться, понять его верно.
Есть предназначения первичные, основные,
А есть – сложные, трудно понятные, большие:
Кому-то деток родить, вырастить, воспитать;
Кто-то живёт для того, чтоб другим помогать;
Кому-то наукам предстоит жизнь посвятить,
Что-то важное для прогресса людей открыть.
Можно лишь чем-то одним заниматься –
А можно в нескольких гранях проявляться.
Только от нас зависит, сможем ли понять,
В чем себя найти, по пустякам не растерять…
Так думала Лиза и себе тоже вопрос задавала,
А что она в этой жизни многообразной искала?
Но ответ на непростой вопрос свой знала,
Каким-то внутренним ощущением понимала
Уже давным-давно, почти с малых лет своих,
Что из всех занятий, маленьких и больших,
Точно выберет и не ошибется своё, потому,
Что сердцем хотела посвятить себя одному…

«Ах, вот ты, где?» – услышала она за спиной
Голос Елены, возбужденный да озорной.
«С Днем рождения, дорогая, поздравляю!
Дай-ка поцелую в щёчку тебя, обожаю!»
Тётушка склонилась к Лизе и поцеловала,
Сияющая улыбка её свежее лицо освещала,
В шелковом, ярких красок, халате она была,
Словно диковинной птицей, что снизошла,
С каких-то картинок о мифических гамаюн.
«Вижу, что вызволила тебя от глубоких дум,
Вот и нечего головку прекрасную забивать,
В День рождения нужно только отдыхать.
Как ты на мать свою похожа! – вздохнула,
И даже огорченно, казалось, всплакнула, –
Лизонька, дорогая, дай обниму я тебя,
Как же я рада, что ты теперь моя семья.
Мы не расстанемся с тобой уже никогда!
Это заветною мечтой моей было всегда».
… Елена племянницу за плечи привлекла,
Поцеловала в лоб, за тонкую талию обняла.

Противоречивые чувства девушку охватили,
Её сердце сейчас тепло, доброта затопили,
Перепутать, ошибиться, Лиза никак не могла,
Тетушка, точно её любила и искренней была.
Неужели кровь, текущая в обеих победила
И родственные чувства всё-таки раскрыла?..
Вряд ли сами Елена и Лиза до конца понимали,
Обнявшись у высокого, открытого окна стояли
И утреннее пробуждение природы наблюдали,
В предчувствии каких-то перемен пребывали…
… Елена первой, нарушив их идиллию, сказала:
«Тебя подарок ждет!» – веселья не скрывала.
«Идем скорее, покажу», – произнесла
И в главную гостиную Лизу повела.

Когда вошли – Лиза ахнула и не сдержалась:
Вдруг в море роз великолепных оказалась.
Цветы всю комнату немалую украшали,
Тонкими, ароматными запахами наполняли.
Они стояли в вазах маленьких, больших
Буквально всюду… где только не было их…
«Это всё мне?» – не верила Лиза, подошла,
Склонилась над одним букетом, обняла,
Изобилием цветочным изумлена была.
Почувствовав свежесть, глаза подняла:
«Спасибо Вам, Елена, за подарок такой,
Он великолепен, действительно большой.
Столько цветов не получала ещё! Красота!»
Тётя расцвела: «Это любой женщины мечта!
Но и это не всё, тут кое-что ещё для тебя:
Глеб Ильич, рано утром на работу уходя,
Оставил свой подарок, о-о-чень дорогой».
… Елена взяла бархатный футляр голубой,
Щелкнула замочком, пред Лизой раскрыла.
Девушка эмоций охвативших не скрыла –
… На белой, шелковой подушечке лежал
Бриллиантовый гарнитур, в свете заиграл
Разноцветными лучиками, что заискрились
Они всеми цветами, казалось, пробудились.
Серёжки и колечко выполнены в золоте были,
Украшения о дороговизне немалой говорили.
… Лиза погрустнела. Подарок понравился ей,
Но как объяснить счастливой тётушке своей,
Что он слишком богат и несоразмерен с её
Скромной жизнью и требует, чтобы всё:
Обстановка, одежда соответствовали ему,
А изменять образу жизни и облику своему,
Лиза ни сейчас, ни завтра не собиралась.
… Она каждый день мечтам предавалась,
Что скоро вернется в их с Арсением дом,
А если родные возразят, настоит на своём:
Жизнью богатой пресыщена сполна была,
Её ждет университет, сессия, личные дела.
Она соскучилась уже по веселой Наташе,
Робкой и застенчивой скромнице Саше,
Бурова, кажется, не видела уже сто лет.
А для дорогой родни у неё один ответ –
Им скажет: погостила, пора и честь знать!
Она их любит, но время чемодан собирать.
Наши родственники уважение тогда вызывают,
Когда меру в проявлениях любви понимают.

Но что делать с бриллиантами, Лиза не знала:
Отказавшись от подарка, обидит, понимала,
Потому и решила, нужно уважение проявить
К тёте и дяде, но впредь запретить себе дарить
Дары несоразмерные с образом жизни её,
Чтоб грузом своим потом не давили на неё.

Девушка футляра бархатного коснулась,
Посмотрела на Елену, мягко улыбнулась:
«Спасибо большое, подарок очень дорогой,
Даже и не знаю, куда смогу надеть такой.
За студенческую скамью, думаю, никогда».
Тётушка в ответ смехом залилась: «Куда?
За какую скамью, Лизонька? Такие украшения,
Ты будешь носить только в дорогие заведения,
На балы, вечеринки, светские мероприятия,
Это самые прекрасные на этом свете занятия».
… Елена улыбнулась, довольная собою сполна,
Уверенная, что богатой, дорогой жизнью она
Прельстила племянницу и не сомневалась:
Сама от роскоши никогда б не отказалась…
А значит и Лиза, окунувшись в неё с головой,
Не захочет расстаться уже с жизнью такой!

Разочаровывать сейчас тётю Лиза не стала,
Видя, как Елена счастьем, радостью сияла,
Сделает это завтра, не грубо, но решительно,
Мотивируя своё желание уехать убедительно.
А балы и помпезные светские мероприятия…
Да пусть тётю и дядю веселят такие занятия.

Весь день Елена приготовленьями занималась
К вечернему, семейному торжеству, казалась
Счастливою, как никогда. Лиза удивлялась:
Тётушка во всей красе хозяйки раскрывалась.
Она ловко и умело армией слуг руководила;
Во всё вникала, везде свои правки вносила;
Хорошо ли украшение парка ведется, следила;
Приехал ли оркестр и все артисты спросила.
Потом кухню придирчиво проверила она,
Всеми блюдами осталась довольна сполна,
Изысканные, именно так, как и хотела того.
Лизе сегодня делать не разрешалось ничего…

Ближе к вечеру, когда работы были завершены,
Итоги праздничных приготовлений подведены,
Елена удалились в вечерний наряд облачиться,
Чтоб на празднике во всей уже красе появиться.
Лиза тоже в свою комнату следом поднялась,
Прической, макияжем да платьем занялась.
Молодость в особом уходе не нуждалась, считала,
Но визажистам и стилистам сегодня не мешала.
Труд людей всех профессий старалась уважать,
Но меру в проявлениях художеств проверять
Не уставала, когда достаточными посчитала,
Специалистов поблагодарив, держать не стала.

Праздничное «скромное, семейное торжество»,
Как выразилась накануне тетушка, превзошло
Все Лизины ожидания. Девушка растерялась,
Когда спустилась и вошла в парк, оказалась
В потоке света, блёстков и возгласов родных,
Заиграл оркестр, не ожидая размахов таких,
Залилась румянцем, тут же стала принимать
Поцелуи, объятия, поздравления и отвечать…
Арсений гордость свою за сестру не скрывал,
Её молодости, красоте восхищенье выражал.
И Глеб Ильич не отсутствовал на удивление:
Поцеловал руку Лизе и выразил восхищение.
… И даже странный Марк Александрович был,
Не задумчив и печален, а приятно удивил
Доброй и искренней улыбкой, будто ощущал,
Какое-то удовольствие своё, словно разгадал,
После долгих усилий запутанную задачу,
И праздновал, наконец-то, большую удачу…
Елена последняя к племяннице подошла,
Добро улыбнулась, за талию мягко обняла,
Прошептала: «Как ты прекрасна и молода,
Хочу, чтоб счастьем переполнялась всегда.
За все лишения, что пережить уж довелось!..»
Сердце девушки на слова тётушки отозвалось:
Она ответила объятьем ей, поблагодарила.
Елена даже всплакнула, к столу пригласила
На правах хозяйки, Глеб Ильич её поддержал.

А оркестр игривую мелодию вслед заиграл,
Приятными звуками тишину наполняя,
Особую, теплую атмосферу тем создавая.
… Стол под цветущей яблоней накрыли,
Гирляндами подвесными уютно осветили
Из лампочек неоновых желтых и голубых.
Арсений и Лиза сели рядом, чета Березовых,
За ними уже Марк Александрович восседал,
Справа от Елены, он удовольствие излучал.

Изысканность стола уж проявлялась во всём:
В дорогой сервировке из серебра, тут же в тон
Нежно-розовых цветов яблони были украшения,
Гармонично подобранные, вне всякого сомнения.
Вечерняя свежесть, музыка оркестра мелодичная,
Великолепие нарядного стола да кухня отличная
Располагали праздничное мероприятие начать,
И чтобы первый тост имениннице сказать,
Глава дома Глеб Ильич, кашлянув, поднялся.
Он был в настроении прекрасном, улыбался,
Взял в руки розового шампанского бокал,
Несколько секунд о чем-то своём помечтал,
Склонив голову чуть набок, и тогда заговорил:
«Дорогая наша Елизавета, я для себя открыл,
Как необычно жизнь, порою, с нами поступает,
И как нежданно-негаданно иногда открывает
Новые страницы. Какими окажутся для нас они?
Не сразу поймешь! Но, вот за эти недолгие дни,
Как ты появилась в нашей семье, мы осознали,
С моей любимой, дорогой супругой признали,
Как благодарны искренне тебе, что ты есть.
Это не просто комплемент по случаю иль лесть.
В нашу жизнь, невольно, ты новый смысл внесла
И в этот тихий дом своим присутствием влила
Свежесть молодости, чистоту и доброту. До дна
За твоё здоровье хочу осушить бокал этого вина!»

Тост звоном хрустальных бокалов поддержали,
Официанты закуски да блюда ловко подавали,
Подносили напитки, предлагали, наливали,
А в честь именинницы новые тосты звучали.
Затем, свои пожелания Арсений сестре сказал,
Какой-то загадочный подарок в конверте передал.
Следом за ним Марк Александрович говорил,
Потом Елена... Праздник в разгаре самом был,
Когда ведущий концертную программу объявил,
Чем Лизу новым большим подарком удивил.
В этот вечер, из-за океана, специально для неё,
Отложив по стране гастрольное турне своё,
Знаменитая американская звезда прилетела,
Тысячи километров долгого пути преодолела.
И когда на небольшую сцену *фер *пес взошла,
Зрителей величественным взглядом обвела,
Лиза поверила в реальность только лишь тогда.
А когда уже первые, высокие ноты взяла звезда,
Все позабыли обо всём, как зачарованные стали,
Красоту голоса певицы с наслаждением вбирали.

Исполнение оставило неописуемые впечатления.
Все последующие других артистов выступления,
Так же подобранным репертуаром отличались
И благодарно всеми слушателями принимались.
Праздник далеко уже за полночь завершился,
Когда ночной небосвод «цветами» осветился
Долгого, несмолкающего салюта, что грохотал
И даже грусть, что всё закончилось, вызывал…
… Взволнованная именинница сама не ожидала
Такого вечера, она благодарность выражала
За прекрасный праздник, что так впечатлил,
Теплотой и сюрпризами большими удивил…
Расходились всё счастливые и довольные,
Радостных, положительных эмоций полные.

XXIII

На следующий день было воскресение.
И Лизино, далеко не утреннее пробуждение,
Ознаменовалось ярким солнцем за окном,
Ором и криками Глеба Ильича на весь дом…
Девушка спросонья встрепенулась, испугалась,
Что-то ужасное, видно, случилось, догадалась.
Набросила шелковый халат на пижаму и скорей
Пошла по коридору, туда, откуда слышались ей
Глеба Ильича шум, грозный крик и возмущения…
От дяди раньше она не видела такого поведения.
По мере того, как к спальне Лиза приближалась,
Из обрывков коротких фраз поняла и разобралась:
Все живы, слава Богу, сбитое дыхание перевела
И к двери нужной комнаты почти подошла,
Как невольно услышала: «Мерзавцы, подлецы!
Продажные все шкуры! Ишь, какие молодцы!
В спину мне хладнокровно ударить решили…
Нет, Лена, сюда посмотри, как всё разложили.
Миллионными тиражами отпечатать сумели,
Чтобы завтра центральные газеты запестрели
Вот этим!..» Зашелестели бумаги и полетели.
«На кого замахнуться, негодяи, посмели!
И это за неделю до выборов они нападают,
Генеральной прокуратурой мне угрожают,
Финансовые махинации навесить хотят,
И на убийства какие-то намекают, «целый ряд
Нераскрытых преступлений» – пишут господа.
Да за мной всё чисто, а вот это, полная ерунда!
Нет у них на меня ничего, просто не может быть.
Я их так скручу потом всех, что заставлю выть!
Опровергать и на коленях просить прощения.
Я научу эту свору обнаглевшую повиновения!
Будут потом на цыпочках передо мной ходить,
И каждый взмах, даже малейший, руки ловить.
В демократию, простаки, играть они решили…
Лена, ты почитай этих писак, ну рассмешили!».

Лиза хотела уже уйти к себе, чтобы не знать,
Не слышать гневных тирад дяди и не вникать
В его выборные заботы – ведь не её это дело,
Как вдруг, прозвучал тётушкин голос смело:
«Глеб, опомнись, наконец, ты серьёзно попал!
Это тебя за Лизу возмездием Господь наказал!»
Девушка остановилась, причем здесь она была?
А Елена, не сдержавшись уже, на крик перешла:
«Это расплата твоя за все слёзы, что я пролила
И стыд перед родителями, с которым годы жила.
Они единственную внучку свою не обняли,
Так и ушли из жизни, знать о ней не знали!..
А ещё это тебе за сестру! Может, ты убил её?
Ведь даже я не знаю истинное лицо твоё!»

«Замолчи, что ты несешь! Совсем с ума сошла!
Татьяна сама, слышишь меня, сама умерла!» –
Злобным хрипом на это Березовой отозвался.
Следом навзрыд тётушкин плач раздался.

Ошеломленная Елизавета бросилась бежать,
Сердце в груди вырывалось… Как ей понять
Случайно подслушанный разговор, не знала,
Она снова перед большой загадкой стояла.
Кто такая Татьяна? Из-за чего она умерла?
И почему Елена её своей сестрой назвала?
У неё не было других сестер, насколько знала,
Кроме матери. Лиза боль душевную испытала,
Что-то в груди её мучительное прокатилось
И в самом сердце тяжестью остановилось…
Не зная, что творится с ней, в комнату вошла,
На ключ в два оборота за собою дверь заперла
И легла на кровать. Она ничего не понимала,
Из услышанных слов, лишь одно ощущала,
Как что-то из прошлого в её жизнь пришло,
И своё место законное, наконец-то, заняло.
Не зная почему, Лиза горько разрыдалась,
Остановить потоки слёз даже не пыталась.
Они приносили ей некоторое облегчение,
От груза каменного небольшое освобождение.
И чувствовала: скоро предстоит ответы найти
На все вопросы, что встали на жизненном пути.
Но не сейчас, когда на душе так тяжко было,
Сердце невыплаканной, тупою болью ныло.
Ей хотелось побыть одной, не видеть никого,
Ни тётушку, ни дядю с проблемами всеми его.
Если бы только мама родная сейчас жива была,
Она бы приласкала, успокоила бы её, обняла.
При мыслях о матери, горькие слёзы потекли
Одним потоком, вновь в рыдания перешли.
Лиза подушкой их заглушила, чтоб не знал
О её страданиях никто, излить не помешал…
Прежде Арсений был всегда за отца и за мать:
Умел взбодрить её, успокоить, слезы унять…
Но почему-то видеть бы его сейчас не захотела,
И объяснить бы словами это даже не сумела.
Просто выплакать что-то своё была должна,
А потому, не сдерживала своих эмоций она.

Спустя лишь три часа, когда уже молчать,
На стуки горничной нельзя было не отвечать,
Лиза, наконец-то, запертую дверь открыла,
Сказала, что с ней всё в порядке и попросила
Не беспокоить её. От обеда она отказалась,
Сообщила, что прогуляться намеревалась
И от служанки докучливой освободилась.
Сама застелила постель, спешно умылась,
Оделась, причесалась, незаметно вниз сошла
И через вход хозяйственный тихо в парк ушла.

… Время послеобеденное давно уже было,
Весеннее солнце ещё радостно светило
На ясном, безоблачном небе, что открывалось,
Сейчас сине-голубым, бездонным, казалось.
Лиза дорожкой, посыпанной гравием, шла,
Раздумья свои прочь из головы прогнала,
Дышала чистым, свежим воздухом глубоко
И чувствовала, как на душе становится легко.
Единение с природой – лучшее решение,
Когда нужно от депрессии освобождение.
Щебетание птиц, шелест молодой листвы,
Особый, свежий запах сочной, зеленой травы
И ароматы цветущих деревьев наполняли
И без того насыщенный воздух, привлекали
Бесчисленное множество разных насекомых,
Копошащихся, зудящих где-то, беспокойных.
Эта природная гармония Лизу успокаивала,
Сил придавала, незримо, в душе настраивала,
Что всё будет хорошо, переживания уйдут,
В самом скором времени они канут, отойдут.
Нужна лишь вера в себя, помыслов чистота
И всё наладится… И та восхитительная красота,
Что окружала вокруг, лишь подтверждала –
Жизнь прекрасна с проявленьями своими,
Какими б не казались они нам непростыми.

… Таким размышлениям Лиза предавалась,
И к небольшому пруду уже приближалась,
Что за аллеей, у плакучих ив расположился
Да прозрачными водами своими искрился
На солнышке ярком, прохладой привлекал,
Воздух влагой и свежестью вокруг наполнял.
На берегу, чуть возвышенном, но не крутом,
Удобная скамья, а на расстоянии небольшом,
Раскидистая дикая вишня, в цвету уже вся,
Тени бросает, в белое убранство одела себя
Словно невеста, что собралась под венец…
А вот и долгой аллеи уж показался конец.
Лиза подошла к пруду, на берегу постояла,
Закрыв глаза, воздухом влажным подышала
И на скамью под вишней раскидистою села.
Ветерок дерево овевал и за ним следом летела
Россыпь лепестков, что не спеша опадали,
Белую скамью и, сидящую Лизу, осыпали.
Вокруг пруда плакучие ивы произрастали,
Они низко кудрявые ветви свои опускали,
И купали их в прозрачных водах голубых.
Кружилась голова от воздуха и красот таких,
Лиза любовалась, душой и телом отдыхала,
И неторопливо о тёте своей размышляла.

Елена непонятной ей сейчас казалась
И девушка разобраться теперь пыталась,
Сказанные ей ранее слова сопоставляла...
Нестыковки и прежде в речах замечала
Что Елена вела. Так бывает тогда, поняла,
Когда правду таят. Получается, тётя лгала?
Но что скрывала? И главное, зачем это ей?
Как не просто бывает понять близких людей.
Ещё вчера её, казалось, искренне обнимала,
Доброту, любовь свою и заботу проявляла…
Нет, невозможно, так претворяться было,
Интуитивное ощущение Лизе говорило.
И о чем это тётушка Глебу Ильичу кричала,
Когда о расплате ему Господнем повторяла?
Как и чем мог дядя провиниться перед ней?
Одной в этих вопросах не разобраться ей.
Теперь только Елена может ясность внести
И ответы на все загадки и тайны найти…
Лиза решительно настроилась поговорить
И ещё сегодня вечером им конец положить.
Она и так намеревалась разговор завести
И итог пребыванию в гостях подвести,
Сообщить тёте, что возвращается домой.
Но теперь не уедет, не разобравшись, а иной
Возможности может скоро не представиться:
Сессия приближается, забот и так прибавится.
Значит, тётушке придется лукавства отложить,
Все вопросы, интересующие Лизу, прояснить.
А если станет упираться или снова лгать,
Она уедет немедленно, дав ей этим понять,
Что с обманщицей уже не станет общаться,
Их отношения близкие просто завершатся.

Лиза понимала, что и Арсений больше знал,
Чем всегда говорил, он тоже что-то скрывал.
Какая-то хитрая игра за её спиной велась,
Горечь обиды в сердце Лизы отозвалась.
Почему она не должна была правду знать?
Что таилось в прошлом, что теперь скрывать,
Так старательно её родственники пытались?
Но вот, сколько бы дальше не намеревались
Они вести эту игру, она конец положит ей…
Арсений обещал недавно, что приедет за ней,
После Дня рождения, вот и ладно, и поговорим,
И череду загадок семейных на этом прекратим.
Лиза номер мобильного телефона набрала,
Несколько секунд недолгих подождала,
Услышав радостный голос брата, заговорила:
«Привет, ты не занят? Я бы тебя попросила
Приехать сегодня вечером к Березовым,
Посидим, поужинаем, мило поговорим…
Спасибо, мы с нетерпением будем ожидать.
Постарайся, по возможности, не опоздать».
Лиза разговор завершила, телефон отключила,
Некоторое облегчение даже в душе ощутила.
Теперь беседа должна полной получиться,
И родным своим, она уже не даст укрыться:
Они вынуждены будут всю правду сказать
И кто такая Татьяна, наконец-то, рассказать.

Мысли о таинственной незнакомке опять
Всколыхнули Лизины чувства. Как понять,
Что с ней происходит, девушка не знала,
Просто непонятным образом она ощущала,
Что с этой женщиной как-то связана была.
И многолетних тайн семейных череда вела
Свой долгий отсчёт как раз именно от неё.
Но скоро, Лиза прояснит, наконец-то, всё.

Пока сидела в тени раскидистых ветвей
И, не спеша, размышляла о родне своей,
Солнышко за деревьями садиться стало,
Уже не так, как днём сильно пригревало…
Лиза поднялась, лепестки вишни отряхнула,
Ещё раз на плакучие ивы и пруд взглянула
И направилась к дому, к ужину переодеться:
Сегодня им допоздна придется засидеться.

XXIV

Елизавета ещё только к дому подходила,
Что-то случилось  –  внутренне ощутила.
Непривычная суета людей ей подсказала:
Пока она отсутствовала, в парке гуляла,
О планах на вечер, не спеша, размышляла,
В доме что-то стряслось – теперь осознала.
Лиза горничную спешащую остановила:
«Что происходит?» – первым делом спросила.
«У хозяйки приступ сердечный», – сказала
Молодая, рослая девушка, бегом побежала.
«Алёна! – вдогонку Лиза ей прокричала, –
Где она сейчас?». «У себя! – та сказала. –
Комнату готовим для больной, как велели,
С ней доктора. Сначала в больницу хотели,
Но пока повременить решили, понаблюдать.
Подробностей не знаю, не могу Вам сказать».

Сердце Лизы забилось от сильного волнения,
Отбросив уже в сторону все свои намерения,
Спешно в спальню Елены подниматься стала,
Тревога за тётю собраться с мыслями мешала.
Возможно, ссора с дядей утром так сказалась,
Елизавета в догадках теперь только терялась.
Пока по лестнице и коридору она спешила,
Молитву читала и Всевышнего просила
О защите Елены. «Прошу тебя, – шептала
Спаси и сохрани её, Господи! – повторяла –
От болезни тётю, недуга тяжкого убереги.
Прости прегрешенья нам наши и помоги!»

Подошла к спальне, дверь приоткрыта была,
Заглянула тихонько, не сразу, что там поняла.
Врачей у постели, потом Елену разглядела,
Только руку с трубочкой увидеть успела,
Тёти бледное лицо, с кругами под глазами…
С трудом немалым справилась со слезами,
И тут услышала шепот Ягутина за спиной:
«Елизавета, оставьте их, пойдёмте со мной!
Вы ничем сейчас ей не поможете всё равно,
С ней доктора, а значит страшного не должно,
Не может ничего случиться. Успокойтесь,
На ожидание результата, прошу, настройтесь.
Идёмте вниз, когда станет лучше больной,
Нас сразу позовут. Боюсь, чтоб Вам самой
Не понадобилась поддержка, Вы бледны
Чрезвычайно обстоятельством огорчены».

Лиза прислушалась к Ягутину и посчитала
Его слова разумными. Ему в ответ сказала:
«Хорошо! Но, что случилось? Объясните.
И от меня, я прошу Вас, ничего не таите!»
… Они пошли по коридору, а Лиза ожидала,
Что ответит Марк Александрович, молчала.
Ягутин и сам с трудом себя в руках держал,
За внешним спокойствием волнение скрывал,
Глубоко вздохнул: «Знаю не всё, расспросил
Горничных хозяйки и пока одно прояснил –
Что Глеб Ильич и Елена о чем-то поругались,
Их повышенные тона недолго раздавались
И хозяин уехал. Его телефон не отвечает
И о случившемся он, наверняка, не знает.
Ни в офисе, ни в штабе ещё пока появлялся,
Я звонил, мне начальник охраны отчитался.
Может, друзья подсказали б, где его искать,
Но не хочу шумиху лишнюю поднимать.
Елене стало плохо не сразу, чуть погодя.
Её горничная позвонила и вызвала меня.
Доктора ещё быстрее, чем я здесь были,
Сердечный приступ – так пока пояснили.
Они ехать в больницу сначала предлагали,
Но сейчас всё необходимое предприняли,
Заверяют, состояние Елены лучшим стало», –
Произнес Марк Александрович устало…
Он и Лиза сошли в гостиную, на диване сели,
На холодный камин безмолвно оба смотрели
Каждый думал о случившемся, что принесёт
Оно Семье? К каким последствиям приведёт?

Негромкий бой раздался, известив: семь часов.
Слуга вошёл, тихо доложил, без лишних слов,
О прибытии Арсения Павловича, поклонился.
«Куда проводить гостя?» – коротко осведомился.
Марк Александрович в ответ распорядился
И спросил у Елизаветы, когда слуга удалился:
«Вы, наверное, свои планы на вечер имели?
Возможно, с братом пообщаться хотели?»
«Намеревалась, но сейчас не имеет значения, –
Грустно ответила Лиза, – я ожидала Арсения,
Чтобы о семейных делах наших поговорить,
Некоторые вопросы серьёзные обсудить».
«Что ж, очень правильно, я оставлю пока вас,
У меня дела, а вы поговорите – именно сейчас
Вам необходимо это. И поужинайте вдвоём,
А все трудности, мы очень скоро пройдём!»

Ягутин поднялся и вышел, а следом за ним
Вошел Арсений. Окинув Лизу взглядом одним,
Догадался, что-то стряслось, подошел и обнял
И даже объяснений случившегося ещё не знал,
Но испытал облегченье… Лиза глаза подняла:
«У нас беда!» –  не сдерживая слёз, произнесла.
И рассказала о произошедшем всё, что знала,
Лишь об одном только брату она промолчала –
О подслушанном разговоре. Сейчас не могла
Разгадывать тайны, в тревоге за тётю была:
Здоровье Елены оказалось важней для неё,
Остальное – потом, повременить  может всё.

Арсений озабоченность выразил, он знал,
В какие проблемы Глеб Березовой попал,
Ещё с утра ему Буров Анатолий позвонил
И о крахе политической карьеры известил
Главного претендента на первый пост страны.
(Их предположения все оказались верны).
Но о таких проблемах, столь именитой родни,
Подумать даже вдвоём с другом не могли они.
Арсению по-человечески, жалко Елену было,
Но сердце и кое-что другое сейчас говорило:
Эта женщина, вполне заслуженно страдала,
Все дела дорогого мужа она отлично знала,
И теперь вместе с ним расплату свою несла,
Какой бы невинной домохозяйкой ни была.

«Ты собираешься, и мы немедленно уезжаем
И дом этих людей прямо сейчас покидаем», –
Произнес Арсений, выслушав рассказ до конца.
Удивленная Лиза, не спеша, отерла слёзы с лица
«Как уезжаем? – после паузы она произнесла, –
Наша тётушка сердечный приступ перенесла
И сейчас тяжело больна. Ей помощь нужна…
Ведь она останется в доме тогда совсем одна…
А если Елене хуже станет, кто поможет ей?»
«Лиза, поверь мне, не стоит думать о ней,
Она не заслуживает ни любви, ни заботы такой.
Эта женщина всю жизнь живет только собой,
Из-за неё и её мужа очень многие пострадали,
Они и тебя девятнадцать лет знать не желали.
Едем отсюда! Я много примеров ещё наведу
И доказательства слов своих тебе приведу!»
«Например, объяснишь, наконец, кто такая
Таинственная Татьяна? Вот загадка большая?!
Арсений, ты опоздал с разъясненьями своими.
А этими играми за моей спиной с Березовыми
Ты обидел меня! – Лиза слёзы не сдержала, –
Ведь Татьяна, моя родная мать? Я угадала?»

Повисла тишина, Арсений на сестру смотрел,
Ошеломленный, он даже заговорить не смел.
Её последние слова ему пощёчиною показались,
Где-то  болезненно, в самом сердце отозвались.
Теперь почувствовал, как румянцем заливала
Лицо и шею кровь. Минута истины настала…
Арсений поправил на носу очки, сглотнул,
Подавив поток эмоций, тяжело вздохнул,
Тихо произнёс: «Если можешь, прости меня!
Осознаю, насколько виноват перед тобою я».
Лиза не плакала больше, лишь молча, сидела,
Отстраненно в сторону куда-то смотрела,
На её бледном лице осталась печаль одна,
Глубокую опустошенность ощущала она.
Наконец, произнесла: «Арсений, прошу тебя,
Отбрось эмоции и постарайся понять меня,
Больную Елену я не покину наедине с бедой,
Какой бы не считали её грешницей большой.
И решение своё не изменю, прими таким,
Пусть не совпадает оно с мнением твоим».

Потрясённый Арсений, опустив голову, сидел,
Но что-то говорить и убеждать Лизу, не хотел.
Впервые в ней проявилась твёрдость такая…
Когда из его девочки «родилась» эта молодая
И решительная незнакомка? Ещё вчера она
Веселилась, как ребёнок, была рада сполна
Торту со свечами, салюту, букетам цветов…
А сегодня, спустя ночь, лишь парою слов
Смогла взрослую мудрость ему показать,
Заставив за чёрствость души – стыд испытать,
Да за гордыню, за неумение обиды прощать,
За самовольство за взрослую сестру решать,
Что ей знать, а во что не нужно посвящать.
Он должен был ей о родной матери рассказать
Давным-давно. А теперь вину свою ощущал
И страх, что доверие родной сестры потерял.

«Лиза, я только сейчас понял, как не прав,
И заслуживаю осуждения, что не сказав
Всей правды, оставил тебя в доме Березовых,
Нет оправданий моему поступку – никаких», –
Произнес тревожно он и продолжил говорить:
«Я давно уже должен был тебе правду открыть
О матери родной. Ты имела право знать всё.
Скрыв когда-то давно происхождение твоё –
Сегодня столько под удар поставил. Корю себя,
Не знаю, как вернуть твоё доверие и уваженье я».

… Арсений замолчал. В комнате тихо стало.
Молчала и Лиза, смотрела на камин устало,
Потом поднялась, не спеша к брату подошла,
Ничего не говоря, заглянула в глаза, обняла
И светлую голову на грудь ему положила…
Волна сестринской любви Арсения окатила.
И поняли без ненужных слов уже они тогда –
Никакие ссоры, обиды не разлучат их никогда,
А доверие и уважение, что взаимно питали,
Лишь крепче и надёжней между ними стали.

За спинами брата и сестры шаги раздались.
Скоро двое докторов на лестнице показались,
Они шли, медицинский вопрос обсуждали,
Казалось, никого вокруг себя не замечали…
Арсений кашлянул, чтоб внимание привлечь,
И высокий, лысоватый доктор прервал речь,
Мужчину и девушку заметив, подошёл к ним,
Следом упитанный коллега поспешил со своим
Пухлым саквояжем, чем-то позвякивая там.
«Ах, Вы – родные? Простите оплошность нам», –
Начал высокий: «Что пока можем сказать…
Рано что-то определенное ещё утверждать
О нормализации такого состояния больной,
Ей сейчас нужны тишина и полный покой…
Под действием лекарств до утра она отдохнёт
И бодрости от сна ночного немного наберёт,
А время покажет. Что могли мы – предприняли,
Сиделке необходимые распоряжения все дали.
Будем надеяться на лучшее, до завтра. Звоните,
Если необходимость в том возникнет, сообщите».
И лекари направились к выходу, слуга указал,
Куда следовать, заботливо дорогу подсказал.

А Елизавета и Арсений на диван рядом сели,
Торопиться было некуда, ужинать не хотели,
Сказалось видимо волнение, что оба испытали,
Им о многом следовало поговорить, понимали,
А потому, оставив все сомнения, что были
Слово за слово к разговору приступили.
Не тая больше правды, Арсений рассказал,
Всю историю от начала до конца, что знал
От родителей покойных, сам видел, осознал,
Укрывать от сестры беседу с Ягутиным не стал.
Поведал и о решении матери мужа поддержать
И новорожденную Лизу в их семью принять,
Когда Татьяна после родов внезапно умерла,
Тому причина так и невыяснена тогда была.
А родня опекаться ребёнком не пожелала,
Точнее, как выяснилось, не вся всё знала.
«Возможно, Елена ещё что-то прояснит, –
Предположил Арсений, – и может, объяснит,
Какую-то свою правду после выздоровления.
Насчет Глеба Ильича, у меня есть сомнения,
Что он захочет далёкое прошлое ворошить.
Не будем мы с тобой этих господ судить,
Каждый ответит за своё, лишь убеждаюсь,
А правда восторжествует, не сомневаюсь…» –
Подытожил так Арсений рассказ и замолчал,
Он даже облегчение в душе сейчас ощущал.
Внимательно выслушав его, Лиза сказала:
«Ты самый лучший брат на свете, я это знала,
А теперь только больше в том утвердилась!»
На её лице добрая, мягкая улыбка появилась.

… Арсений уехал лишь на рассвете домой,
Обговорив прошлое и настоящее с сестрой.
А Лиза присматривать за Еленой осталась
И после правды услышанной, не сомневалась
В правильности принятого ею решения,
Да и Глеб Ильич не оставил ей сомнения,
Так и не появившись дома. Где пропадал?
Позвонить и сообщить родным – не пожелал.

XXV

Следующая неделя началась напряженно,
Телевизионные каналы вещали бесперебойно
О сенсационных материалах, что подрывали
Репутацию главного кандидата и не оставляли
Никаких шансов для политической карьеры
Глеба Березового. Приводились факты, примеры
Его преступной деятельности за двадцать лет.
На вопрос: кем же были собраны они? Ответ
Оставался за завесой. Но органы упоминались,
Которые уже активно за расследования взялись
Всех материалов, делопроизводства открыли
И в заявлениях настроены решительно были
Максимально прозрачно всю работу провести,
Её ход и результаты общественности донести.
Интригой оставалась и позиция Березового,
Что до сих пор не дал пояснения никакого.
По мнению журналистов, он не просто молчал,
А давным-давно уже трусливо из страны бежал.

Лиза периодически слушала эти сообщения
И порой противоречивые о дяде сведения,
Но гораздо больше её заботило сейчас иное,
Тётушкино состояние здоровья очень плохое.
За последние два дня Елене лучше не стало,
Она выглядела осунувшейся, смотрела устало,
Отстраненно в одну точку, почти не говорила,
Её как будто покинула жизненная сила…
Хотя доктора квалифицированно заверяли,
Что сердце больной в норме и объясняли
Такое состояние Елены, унынием, тоской,
После потрясения – депрессией большой.
Выписывали заумные рецепты и уходили,
Чем Лизу лишь больше в тревогу приводили.
Она видела, что тётя тихо на глазах угасает,
Никого рядом с собой замечать не желает,
И девушку пугало её настроение такое…
Но, что поделать? Решение принять какое?
Пока не знала. Она надеялась и дядю ожидала,
(Скоро, со дня на день, себя в том убеждала).
Он скажет, куда Елену на лечение отвезти,
Чтоб до беды, упаси Господи, не довести…
Тем временем подолгу у постели проводила,
Гладила руку тёти, ободряющие слова говорила
И старалась, как могла, больную поддержать,
Чтобы окончательно упасть ей духом не дать.
Наведывался и Марк Александрович, вздыхал,
Обеспокоено седою головою только качал,
Но советов не давал... Он делами занимался,
От журналистов докучливых, как мог, отбивался
И помогал дом в привычном ритме содержать,
Чтоб охране и прислуге расслабиться не дать.
А вечером ежедневно Арсений приезжал –
Брат сестру без поддержки не оставлял.
Но, что в ситуации предпринять, сам не знал,
Депрессию и уныние Елены он объяснял
Капризом «дамы избалованной», что получала,
Всегда от жизни, что душа лишь пожелала,
Как вдруг – желаемое недоступным оказалось,
Такое потрясение, тут же на здоровье сказалось.
Теперь с этим она не знала, как совладать,
Отказываясь действительность принимать.

Своё мнение он Лизе высказывал, возмущённо,
Но та в ответ отмахивалась только утомленно
И твердила брату: «Наша тётушка больна
И болезнь, поверь, не симулирует она.
А расстройство нервов её, – твердила ему, –
Очень опасно последствиями, а потому,
Елену нужно как можно скорее спасать!..»

Лиза намеревалась Глеба Ильича подождать
Ещё несколько дней – так Арсению говорила.
Но если не явится он, то для себя определила:
Что ж, решение уже ей придется принимать,
Здоровьем тётушки она не станет рисковать,
А повезет Елену заграницу. Ей бы помогли,
От гнетущих мыслей отвлечь бы смогли:
Перемена обстановки, свежий воздух, вода,
Солнышко, положительные эмоции и тогда,
Всё наладиться, считала. Арсений соглашался,
Помочь в исполнении таких планов обещался.

Так понедельник, вторник, среда миновали,
Все дни однообразно друг друга сменяли,
Не принося изменений. Вот и четверг добегал,
Особо примечательным тоже не стал…
Елизавета поужинала, ещё раз к Елене зашла
Осведомиться её состоянием, сиделке отдала
Указания кое-какие и к себе поднялась, устала.
Забот сегодня за день выдалось немало…
Хотела последние новости посмотреть, почитать
И пораньше, если получится, улечься спать.
Только телевидение негативом быстро утомило,
А у Лизы и без того на сердце неспокойно было…
И она, выразив огорчение, телевизор отключила.
… Как тут девушка вспомнила, что книгу забыла
В библиотеке кабинета на другую обменять.
Вот досада какая! Но решила уже не вставать,
Выключила свет торшера, уснуть попыталась.
Долго в темноте лежала, но как не старалась,
А сон не шел и расслабление не наступало,
Какое-то предчувствие камнем на душе лежало.
Как не хотелось, а решила за книгою сходить.
Длинными дворцовыми коридорами бродить
Среди ночи – занятие малоприятное, знала,
Но бессонница уснуть всё равно не давала,
И Лиза поднялась, на пижаму халат одела,
Приоткрыла дверь, выглянула, посмотрела…
Слабый свет коридор освещал, тишина была
И девушка, ступая по мягкой дорожке, пошла.

… Время за полночь уже перевалило, примерно,
Прислуга сладко спит давным-давно, наверно,
Решила она, а значит, никто не побеспокоит её
И спокойно осуществит теперь намерение своё.
Подбадривала себя Лиза пока коридором шла,
Библиотека в кабинете на первом этаже была,
В левом крыле. Вот она вся радость дворца!
Размеры понимаешь, когда из одного конца
Нужно добраться до другого, как вот теперь.
Коридор, дверь, поворот, лестница, снова дверь…
«Никогда бы не захотела иметь такой дом, –
Подумала Лиза, – пока исходишь его пешком,
Слишком много времени пропадает впустую,
И это – чтобы взять всего лишь книгу другую!
Архитектору большой да глубокий поклон, –
Ерничала она, – а собственно, при чем тут он, –
Поправила себя, – что хозяева ему заказали,
То им и возвели да в лучшем виде подали».

Так Лизавета о лабиринтах дворца рассуждала,
Его столь немалые расстояния преодолевала
И уже почти к кабинету дяди она подходила,
Как вдруг, внимание на полоску света обратила,
Что на ковре лежала, из приоткрытой двери шла.
Девушка удивлена этим фактом немало была.
Быть может, лампу настольную не погасили,
Когда убирались днём, не заметив, включили?
Подошла ближе и уже войти Елизавета хотела,
Как услышала шорох в комнате…, оторопела.
Кто это? Что за читатель запоздалый ночной?
Заглянула осторожно, слившись с темнотой,
И увидела полусогнутого мужчину, со спины…
Часть книжных полок была отодвинута от стены,
Словно дверь, а за ней, видимо, сейф находился,
В нём-то незнакомец торопливо и копошился,
Наверно, что-то важное там для себя искал,
Какие-то бумаги доставал, тут же бросал,
Неловко задел рукой шкатулку, на пол свалил,
Посыпались драгоценности, интереса не проявил
И даже досады из-за этого не выразил никакой.
Что за вор, подумала Лиза, загадочный такой?
Она стояла, замерев на месте, и смотрела,
Боясь выдать себя чем-то, но выяснить хотела,
Что незнакомец ищет? И как пробрался сюда?
Охрана даже мышь не пропустила б никогда,
Не то, что человека! Но страха не ощущала
Удивлённая Лиза, пока из-за двери наблюдала.

… Вдруг мужчина тот довольный вздох издал,
По-видимому, наконец, нашел то, что искал,
Выпрямился, захлопнул сейф и обернулся.
И только лишь свет лампы его лица коснулся,
Как Елизавета возглас изумления не сдержала,
Такой сюрприз увидеть она никак не ожидала:
«Глеб Ильич?... Так это Вы?» – произнесла,
И не таясь больше в тени, в комнату вошла.
Березовой неожиданно отпрянул, испугался,
Словно застигнут на воровстве оказался,
Но довольно скоро справился, с собою совладал,
Глаза прищурил и злобно в ответ прошептал:
«Ты до сих пор в моём доме? Не убралась ещё?
Что тебе надо? Права Елена, ты разрушила всё!»
Глеб Ильич потряс перед лицом Лизы руками,
Держа тонкие книжицы, что были паспортами.
Удивленная девушка на документы смотрела,
На искаженное лицо дяди – она понять хотела
Этого странного, непонятного человека ей…
Как он мог обманывать столько разных людей,
Так долго злобу, ненависть в себе копить
И красивую маску на лице годами носить?
И вот она спала, обнажив дьявольский оскал,
Но Лизу он даже на миг короткий не испугал.

«С Еленой плохо, ей срочно помощь нужна! –
Спокойно, не дрогнув, произнесла в ответ она,
Глядя Березовому в глаза, – я Вас только ждала,
Больную тётю оставить в доме одну не могла».
Лиза надеялась увидеть тревогу, испуг за жену,
А видела в глазах дяди лишь пустоты глубину.
Он даже ни одного вопроса о Елене не задал,
Только паспорта с ненавистью в руке зажал,
Вышел из кабинета и по коридору побежал,
Подняться в спальню супруги не пожелал…

Лиза, закрыв глаза, где-то минуту постояла,
Нахлынувшие грусть и тоску она ощущала,
Не хотела бы оказаться покинутой вот так
Предательски любимым, а иначе просто никак
Мерзкий поступок дяди объяснить не могла…
Охватившие эмоции, девушка с трудом уняла.
Но тётя узнать об этом сейчас не должна,
Её нервная система и так истощена —
Вынести такое потрясение уже бы не смогла.
Так решила Лиза, с полки нужную книгу взяла
И тем же путём извилистых коридоров ушла…

Но лишь вернулась в комнату свою и заперла,
Как следом услышала в дверь тревожный стук,
От неожиданности такой испытала даже испуг.
«Кто там?» – девушка тихо в ответ спросила.
«С Еленой плохо, откройте!» – сиделка объяснила.
Лиза спешно повернула ключом, дверь открыла.
«Скорее идёмте!» – женщина с порога попросила.
Не теряя ни минуты больше, Лиза пошла за ней.
«Что случилось, объясните? Вы вызвали врачей?» –
Спросила она, пока по коридору к спальне шли.
«Елена уснула, снотворные таблетки помогли.
Я в кресле задремала, простите, утомлена была,
Вдруг, услышала грохот, спросонья не поняла,
Что случилось… Елена поднялась, к окну подошла,
Распахнула штору, там без чувств её и нашла…
Похоже на инсульт, но сказать не могу точней, –
Объяснила сиделка, – тут же вызвала врачей!..»
Последнюю фразу произнесла, когда вошли.

К неподвижному телу Елены обе подошли.
Она лежала на ковре, бледная, едва дыша.
Лиза опустилась перед ней на колени, не спеша.
Слезы, нахлынувшие, разобраться мешали,
Что делать? Собраться с мыслями не давали.
Девушка тётушкину руку холодную взяла,
Зажала в ладонях своих, к губам поднесла:
«Не умирай!» – едва слышно она прошептала,
Душевная боль её сердце туго тисками зажала...

Всё происходящее дальше, как во сне понимала,
Словно в бесконечный поток какой-то попала:
Врачи, больница, белые халаты… К утру она
Уже едва держалась на ногах, была утомлена,
Как к ней подошел доктор, солидный, молодой,
Он посмотрел сочувственно, покачал головой
И тихо произнес: «Что смогли, мы сделали всё,
Но, к сожалению, спасти, нам не удалось её»…
Лиза не сразу даже его слова поняла, осознала,
Бесконечно долго она непонимающе молчала,
А потом беззвучно заплакала, дав волю слезам –
Все замыслы Господние не объять порою нам…

XXVI

День похорон Елены выпал на воскресение,
И в этом было какое-то роковое совпадение,
Подумала Лиза, когда на кладбище собрались.
Именно сегодня её дядя и тетя намеревались
Важную ступень своего возвышения одолеть,
Но такого исхода никто не мог предусмотреть.

Светило в небе яркое солнышко и припекало,
На изумрудной зелени бликами, лучами играло,
Сочными красками, оттенками, раскрашивая её.
Пение птиц, насекомых хоровод… буквально всё,
Что в природе зримо и незримо их окружало,
Радостной, кипучей жизнью своею дышало…
Но это так не соответствовало сейчас, казалось,
Печальному событию, из-за которого собралось
На городском кладбище десятка три людей.
Похороны организовывали всего пару дней
И проходили они закрыто от прессы и зевак,
Марк Александрович распорядился строго так,
А Лиза, молча, с его решением согласилась,
Уже на кладбище количеству охраны удивилась.
Люди в черной форме, почти втрое превышали
Собравшихся проститься, по пропускам впускали,
Все входы и выходы кладбища перекрыв,
Всюду наблюдение и свои посты установив.
Зачем все эти сложности было создавать?
И кого так старались тут строго оберегать?
Лиза только догадываться лишь могла тогда,
Ей не знакомы были все те важные господа,
Которые прибыли в автомобилях дорогих,
В сопровождении вёртких помощников своих,
Жён или дочерей – по возрасту и не поймешь,
И кто кому кем был не сразу и разберешь…

Все эти люди скорбно к гробу подходили,
Пышные букеты живых цветов, молча, ложили,
Недоверчиво, с интересом, на Лизу смотрели,
Словно удостовериться они в чем-то хотели…
И отходили в сторону, уступая место другим,
Из такого же элитного круга знакомым своим.
Лиза под вуалью прятала глаза, лишь кивала,
Тем благодарность пришедшим она выражала.
Событиями последних дней утомлена была,
Прощаясь с Еленой, даже плакать уже не могла,
Арсения, что рядом был, под руку держала,
Его опору и поддержку и сегодня ощущала.

Церемония отпевания довольно быстро прошла,
Лиза в последний раз к гробу Елены подошла,
Чтобы навсегда уже с родною тётей проститься,
Обещая за её душу просить Господа и молиться,
В лоб поцеловала, перекрестилась и отошла она.
Гроб закрыли, на время установилась тишина.
Какие-то женщины слёзы платочками утирали,
Рядом их важные мужья, опустив глаза, стояли.
… А в небе чистом солнце по-прежнему сияло,
Лучами озорными всюду играло и пригревало.
Глеб Ильич так на похоронах и не появился…
Ягутин кивнул, опускать гроб распорядился,
И траурную церемонию он на этом завершил,
От лица родных покойную помянуть пригласил.

Лиза и Арсений у могилы  немного постояли,
Пока не разошлись все, задумчиво помолчали,
Осознавая, сколь быстротечна жизнь земная.
Кажется, что она дана бесконечно большая,
Всё сможешь успеть, всё необъятное объять,
Недостойные поступки набело переписать.
А ведь это и есть наше главное заблуждение,
Не дано нам знать, когда Господь отдаст решение
Представиться к нему на суд, чтобы ответ держать.
Это лишь его законное право определять,
Нужны мы здесь ещё на этой земле, иль никакой
Пользы больше всё равно не принесём собой.
Только впустую топчем её, жизнь прожигаем
И ничего не создаём для людей, не созидаем.
И тогда итог не так и сложно предугадать –
Всё случится быстро, не успеешь и осознать,
И, как правило – тогда, когда не ожидаешь
И даже в мыслях далёких своих не допускаешь
Скорого конца. Елена печальный пример тому.
Не дай, Господи, безвременной смерти никому.

Арсений обнял Лизу за плечи: «Пойдём со мной.
Пусть будет пухом земля усопшей, мир и покой.
А нам на могилу матери твоей нужно сходить,
А после, предков – дедушку и бабушку посетить,
Марк Александрович пояснил, как их найти,
Здесь недалеко, только аллею до конца пройти.
Жаль, что так и не встретились при жизни вы,
Я годы несправедливо считал, что они черствы,
Большую вину чувствую перед твоими родными,
Глубоко покаяться должен теперь пред ними».

Лиза ничего не ответила, брата под руку взяла
И они пошли. Как могла сейчас, сдержана была,
Но всякий раз при упоминании о матери родной,
Ей было довольно сложно совладать с собой,
И толком объяснить бы не могла состояние своё,
Но эта женщина затрагивала глубину души её,
С тех самых пор, когда впервые о ней узнала,
Теперь, казалось, постоянно её рядом ощущала.

«Арсений, – произнесла Лиза, – прошу тебя,
Только честно, не таи больше правду от меня:
Отец мою родную мать когда-нибудь любил?
Как он семье отношения с Татьяной объяснил?»
Вопросы сестры Арсения ничуть не удивили,
Они и самого его не раз в раздумья приводили.
Прежде, он едва ли не идеализировал высокие
Чувства отца и матери, как думал он, глубокие.
Но были ли они действительно столь большими
Или же он просто хотел видеть их такими,
Как свойственно всем детям? Теперь не знал.
Лишь сейчас, с высоты взрослых лет, осознал,
Что у отца могла быть и любовь другая…
И если бы не смерть Татьяны, внезапная такая,
Кто его знает, чем в итоге всё закончиться могло.
Арсений Лизе посмотрел в глаза искренне, тепло,
И ответил: «Я думаю, он очень сильно её любил,
И отношениями такими непростыми, дорожил».

Они подошли к могилам одна рядом с другой,
Две почти свежие ещё, имели срок небольшой.
Лиза бабушку и дедушку по фотографиям узнала,
Точно такие же снимки недавно в руках держала
Во дворце родной тётушки и дяди Березовых,
И вспомнила она, почему тогда, глядя на них,
Чувство недосказанности какой-то ощутила…
Любовь, что от бабушки и дедушки не получила,
Они, наверно, теперь с неба ей незримо посылали,
По-своему поддерживали, оберегали и помогали.
«Спасибо Вам, родные», – мысленно поблагодарила,
В ответ поток тепла и света в сердце ощутила…
И только после… к третьей могиле подошла,
По черному мрамору плиты рукою провела,
Печальный взгляд на фотографии задержала:
«Здравствуй, моя мама!» – едва слышно сказала.
Со снимка смеющиеся глаза смотрели на неё,
Лиза видела в них что-то неуловимо своё…
Молодая женщина удивительно хороша была,
Природа, не поскупившись, ей так много дала:
Пухлые губки, мягкий овал лица, светлая копна
Роскошных до плеч волос, но главное – глубина,
Доброты и искренности, что от неё исходили –
Они любого подкупали, ведь настоящими были.

Лиза произнесла: «Так вот ты у меня какая, –
Улыбнулась, – моя милая мамочка родная!
Наконец-то мы встретились через столько лет…»
Теплый, насыщенный ветерок пахнул в ответ,
Где-то в густой траве кузнечик застрекотал,
Солнечный свет весенним теплом наполнял.
И Лиза умиротворенье глубоко в душе ощутила,
Приёмную мать свою всем сердцем поблагодарила
За то, что тогда не отвергла, в семью приняла,
Вниманье, тепло, заботу, словно родной, дала,
Не побоявшись трудностей, пересудов людских,
Отбросив гордыню, забыв обо всех обидах своих.
Этот поступок достоин был только восхищения,
Пред Женщиной с большой буквы преклонения.
Но мать родную, что так поздно нашла, никогда
Уже не отпустит из сердца – в нём она навсегда.

… Арсений тихо за спиной сестры сейчас стоял,
Целую гамму чувств и эмоций теперь ощущал.
Но он был счастлив, что трудности пережили,
Которые так многому их с Лизой научили.
Какие бы им впредь не выпали испытания,
Никогда не искать в них причин наказания,
А смело идти, не боясь ничего, преодолевать,
Плечо своей посильной помощи подставлять.
И тогда удача обязательно повернется лицом,
В ответ, словно искристым, родниковым ключом,
По-новому забьёт жизнь, оставив далеко позади
Тяготы, невзгоды все, и приготовив там, впереди,
Вознаграждение за смелость и большое терпение,
Человечность и прощать любые обиды умение.

Брат и сестра, думая о своём, у могил постояли,
Не нарушая умиротворённой тишины, помолчали.
Потом Арсений Лизу мягко за плечи приобнял:
«Нам время ехать, родная! – тихо прошептал, –
Дома уже давным-давно тебя заждались –
Друг Буров, да Саша и Наташа истосковались».
Лиза в ответ ему кивнула, ещё минуту постояла,
Прощальные слова, беззвучно, губами прошептала,
И они пошли по дороге кладбища неторопливо,
Шли, пребывая в своих мыслях, молчаливо…
У центральных ворот автомобиль их ожидал
На стоянке, где Арсений его припарковал.
Сели и уехали. Вечернее время уже подходило,
А до родного дома прилично километров было.

К сосновой аллее подъезжали – солнце садилось,
Оранжево-красным заревом темное небо светилось.
«Как будто много лет я уже здесь не была!» –
Произнесла Лиза, внимательным взглядом обвела
Зелёные кроны деревьев, усыпанные пыльцой
Распустившихся шишек, желто-золотой.
В лучах красного заката они ярко проявлялись,
Как ни в какую иную пору особенными казались.
Лиза залюбовалась их неповторимой красотой,
И терпкий, насыщенный аромат хвои молодой
С большим удовольствием, наслаждением вдыхала.
Этот запах с самого детства любимым считала,
Он лучшие воспоминанья в её душе будил,
Поскольку лишь с домом родным связан был.
И Лиза подумала сейчас, где бы она ни жила,
Куда бы в дальнейшем её судьба не привела,
Всё равно из сердца уже не денется никогда
Ни аллея, ни дом родной – они в нём навсегда,
Как то, по-настоящему дорогое, что осознала,
Ни на какие бы дворцы золотые не променяла.

Скоро промелькнул высокий, каменный забор
И автомобиль, гравием шурша, въехал во двор.
На пороге уже Буров Анатолий их встречал,
Друзей не первый час он терпеливо ожидал
И удовольствие своё, наконец-то, проявил:
«Заждались мы уже вас!» – звучно пробасил.
Он Лизе из машины выбраться помог, обнял:
«Уважаемая Елизавета Павловна, как узнал,
Что Вы одна из самых богатых невест у нас,
Не только в городе, но и в стране, думал Вас
В этой скромной деревеньке не увижу никогда.
Представил, что поселились во дворце навсегда,
Новые, безграничные горизонты уж открыли
И нас, и прошлую жизнь, давным-давно забыли».
Лиза улыбнулась: «Хватит тебе насмехаться!
Я так соскучилась по всем по вам, признаться,
Что каждый день мне невыносимым казался».
Подошедший Арсений в разговор вмешался,
Другу приветственно руку пожав, спросил:
«Дома все уже в сборе?» – волнение не скрыл.
Буров, глядя на него, улыбнулся: «Конечно, да!
Дамы стол накрыли к ужину, а меня, господа,
Выставили Вас караулить да не пропустить,
Велели встретить торжественно, в дом проводить».

Радость встречи не скрывая, друзья обнялись,
По случаю возвращения Лизы расцеловались
И вошли в дом, где их встретила первой Наташа
Объятьями жаркими, следом – скромница Саша.
Женщины эмоции свои не могли удержать:
За Лизой соскучились, торопились обнять,
Несколько минут впечатленьями делились,
Потом опомнились, что не одни, устыдились.
Арсений откашлялся: «Пора бы и честь знать,
Будет ещё завтра день все новости пересказать».
Только сейчас Елизавета незнакомку заметила,
(Молода и привлекательна, для себя отметила).
Арсений подвел её к сестре, за плечи обнял,
Его счастливый вид всё и так уже сказал.
«Лиза, это Вика, невеста моя, – представил,
Я думаю, в скором времени жена», – добавил.
Девушки друг на друга приветливо посмотрели,
Обе скромничали, неловкость ощущали, робели,
Но то, что понравились взаимно, уже знали,
Простоту, сердечность и искренность ощущали.
И Лиза видя, как сияют глаза Вики, поняла –
Чувства Арсения полностью ответны, рада была.
Ведь, что ещё нужно для сестры родной,
Когда брат обрёл гармонию и душевный покой,
Настоящую, светлую и большую любовь отыскал
И теперь всем своим видом – счастье излучал!
«Я очень рада за вас», – Лиза обоим сказала,
Вика в ответ благодарно её руку пожала.

Арсений собравшихся к столу пригласил,
А сестру он на минуту в сторону попросил
И полушепотом произнес: «Благодарю тебя,
Ты знаешь, какое семье придаю значение я,
И твоё слово о Вике стало решающим для меня».
«Арсений, любой твой выбор уважала бы я,
Но в этом случае – судьба вознаградила тебя.
Никаких сомнений теперь в этом нет у меня».
Арсений обнял Лизу: «Ты мудра всегда была!
Желаю, чтобы любовь и тебя поскорее нашла».

… Они вернулись к столу, где их уж поджидали
Настоящие, верные друзья, что всегда помогали,
Пока не миновала трудностей и испытаний пора,
С их помощью и выстояли невзгоды брат и сестра.

2013

История cоздания стихотворения: