Автор: Эдвард
Тема:Шуточная проза
Опубликовано: 2017-02-04 08:28:38
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Санаторно-курортный роман. 5.

5. Чудо Одессы – Привоз!

       День обнял наших друзей солнечными лучами, а Привоз радушно принял в свои неподражаемые чертоги юмора и массы мини сцен из жизни одесского обывателя. Впрочем, почему одесского? Вся Бессарабия гомонила неподражаемыми наречиями, предлагая абсолютно все, что может пожелать душа и желудок человека. Не буду рассказывать историю Одесского Привоза – об этом разольется рекой Серафим, но понять, что вы до этого, ни разу не были на подобном рынке читателю все же необходимо. При этом, прозвучит неподражаемый одесский говор с некоторыми деталями, за которые прошу заранее прощения. Без них понять Одессу невозможно, а без этого города – в мире жить скучно.
     – Да! Неувядаемый, ничем, таки не заменяемый в жизни одесситов Привоз! – восхищенно раскинув руки, мечтательно произнес Серафим.   

       Такие чувства понимали многие присутствующие, и тоже выражали свою патетику, правда, каждый на свой манер. Какой-то пацан, даже толкнул нашего белгородца: в порыве эмоций, что-то объясняя другому, такому же восхищавшемуся и жующему пирожок с горохом за 4 копейки.
       Разумеется, Серафим не обиделся. Продолжая смотреть на вход, мешая людям нормально переместиться на рынок, он изрек многозначительно:
     – Давайте просто прогуляемся в противоположную сторону и выпьем свежего пивка с таранькой.
     – У нас ее называют воблой! – вставил Степан, с интересом разглядывая снующих в разные стороны носильщиков, грузчиков, и массы перемещающихся жителей и гостей этого благословенного города. Покупатели вели себя чуть степеннее и стеснительнее. Приезжих – можно было отличить по некоторой неуверенности и удивлению, которые отчетливо читались в их взглядах.
     – Молодой человек, почем томаты? – спросила вдруг Кэт у стремительно передвигавшегося «молодого человека», лет пятидесяти.
     – Какие томаты? А-а-а! Помидоры?.. Для вас дамочка бесплатно! – улыбнулся тот, продолжая путь.
       Заметив рядом стоящую в розово-прозрачном сарафане Вику, он приостановился и уже добавил:
     – А вам весь ящик отдам!
       Серафим хотел, что-то сказать, но Вика отреагировала с улыбкой:
     – Мы купим! Сколько стоит?.. Нам всего килограмчик.
     – Да, берите сколько хотите! – он восхищенно рассматривал гостей, больше уделяя внимание Вике.
       Прелестницы не собирались что-либо покупать, но раз уж так получилось – выбрали десяток бурых мясистых помидор.
     – Так сколько? – спросила все та же Вика.
     – Да хозяина небыло, я не платил!
     – Как так? – удивились гости Одессы.
     – Пусть не лазит и смотрит за товаром! Все! Наше – вам с кисточкой! Вы, мадамы, мечта! – окинул он Вику и Кэт загадочным взглядом: благо, первая опять стояла залитая лучами солнца, а вторая была вообще...

       Поправив кепку и подмигнув, одессит заспешил на выход.
       Разумеется, это невыдуманная история: что-то такое, или почти такое – есть в хронике Привоза и Одессы. Мне лишь представилась честь, применить их в своей повести.
       Первым делом наши друзья решили угостить дам мороженым. Эскимо само просилось в несколько распаленные вчерашним излиянием души, те, что расположились поближе к желудку. Чекушки придали Серафиму и Степану уверенность, однако прошло достаточно времени, и этот самый желудок потребовал добавки. Но, не начинать же с пива, вот так, сразу.
       Серафим заказал четыре эскимо и полез за портмоне, но нащупал пустой карман.
       Он недоуменно взглянул на продавца, а та на него.
     – Странно! – пробормотал белгородец. – Были в этом кармане.
     – Вы берете мороженое? – спросила мамаша с коляской, в которой агукал младенец.
     – Да-да! Беру! – Серафим обшарил все карманы, но портмоне испарился.

       Степан заметил растерянный взгляд друга и, извинившись перед дамами, подошел к нему.

     – Что случилось?
     – Деньги сперли! – подал голос белгородец и тоскливо глянул поверх друга на Вику.
     – Много?
     – Да 150 рублей!
     – Н-да-а! – только и произнес Степан.
       Подошли Вика с Кэт – их обеспокоил вид Серафима.
     – В чем дело?
     – Да деньги украли! – отозвался белгородец.
     – Это тот юноша, что о тебя протерся! – предположила Вика.
     – Да-да! Точно! Я сразу, было подумала: что-то он уж близко прошел возле Серафима, – кивнула Кэт!
     – Много было? – участливо переспросила Вика.
     – Немало! В номере еще есть, но…
     – Да, не переживай, ты! Разберемся! Я же тебе говорил… – утешил его Степан.
       Он не хотел при дамах затрагивать столь деликатный вопрос и лишь сказал, то, что должен был понять один Серафим:
     – Да, неудобно, как-то!
     – Послушайте, мальчики!.. – хорошо поняли девчата, о чем они говорят. – У нас этого добра много! Мы же приехали не узоры снимать, а отдыхать, так что не переживайте!
       Такую заумную, то есть полную двойного смысла, фразу выдала Кэт.

       «Мальчики» переглянулись, а Вика добавила:
     – Так что?.. Продолжаем экскурсию? Как наш гид? Готов удивить знаниями?
       Тот виновато кивнув, только и сказал:
     – И поделом мне! Знал, что в этом замечательном месте расслабляться нельзя!
     – А мы, как раз пришли расслабиться! Я уже от души насмеялась, когда нам подарили тома…, то есть помидоры! – подмигнула ему Вика и взяла под руку.
       Тысяча пар глаз представителей сильной половины человечества, а может и не тысяча, а больше – уставились на счастливчика завистливым взглядом. И было от чего: красавица в розово-прозрачном сарафане, определила для неравнодушного к ее прелестям, контингента, своего кавалера.
       Это заметил Серафим и почувствовал себя совсем хорошо. Он словно король важно поднял голову и сделал шаг вперед и… и… и стал в лукошко с яйцами.
       Ох, уж эти старушки, как саранча облепили со всех сторон Привоз. Не хотят платить за место и всегда располагаются прямо на земле за метров 5-10 от выхода.
       Бабуся под именем, кажется, Пелагея, только что купила с колхозной машины на другом конце рынка 120 желтых яиц колхозных тружениц-несушек по 60 копеек за десяток. Несмотря на дружбу с Богом, она, постелив газетку, стала продавать их совсем не по божеской цене, как домашние, по 1 рублю 40 копеек. Фортуна была на стороне старушки, и ей удалось уже продать не совсем сведущему мужику два десятка. Но, видимо, Господь, таки видит неправедные дела людей, потому что прислал Серафима: не ангела, правда, но тоже способного наказать за греховные дела. Когда возник этот, черт знает откуда пижон, и, задрав голову, вступил в самую середину лукошка, яйца приказали долго жить! Не все, конечно. Несколько осталось, но определила их бабуся уже позднее, а пока – вопль из ее горла заглушил споривших невдалеке двух грузчиков, не поделивших грузовую тележку.
     – Антихрист! Убил! Что ты наделал? Караул! Господи, убивают!
        Обескураженная Пелагея, попробовала выдернуть из-под ноги Серафима лукошко, а оно, и вовсе разлезлось. И если Апокалипсис, наступивший для ее яиц, взбудоражил пол Привоза, то представьте, что ощущал сам виновник. Только что король, и на тебе – уже антихрист, причем, об этом узнало сразу половина рынка. Хорошо, еще, что старушка в борьбе за свое кровное, так молниеносно вырвала корзинку, что он не успел изгадить обломками яичного кораблекрушения джинсы.
       Кэт и Степан, несмотря на драматичность ситуации, от такой картины чуть не задохнулись со смеху. Вика, проявляя удивительную выдержку, попыталась успокоить бабушку, но, тут же получила, что-то типа:
     – И эта матрона с антихристом… что б вас!.. Что б вы!.. Понаехали тут, и с жиру бесются!.. Фулюганы!..
       Крик прекратился также внезапно, как и начался. Увидев 25 рублей с профилем очень знакомого, уже советского бога по имени Ленин, да, еще на светло-фиолетовом фоне, Пелагея мгновенно сообразила: – не перестараться бы. До нее уже дошел и вопрос Вики:
     – Бабушка, со всеми случается! Муж нечаянно!.. Сколько у вас было яиц?
     – Двисти! – не моргнув глазом, соврала старушка. Где-то занятый своими делами на небесах, Господь, явно недовоспитал рабу божию Пелагею.
     – Двести? – недоверчиво глянула та на лукошко и тщедушную стать бабуси.
     – Мои наседочки цилу нэдилю нэслы! – не моргнув выдала старушка. Таки, нечистый, вполне спокойно управлялся в ее сознании.
     – Ладно, считать не будем! – заключила, вдруг ставшая для старушки симпатичной, особа, правда, несколько вызывающей прозрачности. – Сколько стоят яйца?
     – Порахуйте! Двадцять висимь рублив!
       Старушка «запамятовала», что два десятка яиц, она все же продала, но кому сейчас до этого было дело.
       Вика достала из кошелька 15 рублей и, добавив к 25-рублевке, всунула ей в руки.
     – Хватит? Тут и за корзинку.
       Ошарашенная баба Пелагея только кивнула – она никак не рассчитывала на такой удачный день.
     – Дай Бог вам здоровлячка! – прозвучало вполне искренне. – Цила пэнсия! – последняя фраза, уже мелькнула в голове, и она поспешно засобиралась. – Прамо, ангел с небес! – эта мысль преисполнила ее благочестием, и она ощутила потребность срочно посетить церковь – было в чем покаяться.
       Серафим, словно во сне отошел с Викой и друзьями. Ему никак не верилось, что за несколько минут он дважды опозорился. Это он: тот, кто хотел показать Привоз и так много рассказать. Получилось, что сам рынок, уже показал белгородца в очень неудобном свете. Серафим молчал и, идя под руку с Викой, почему-то сосредоточил внимание под ноги.
       И если, ему было не очень хорошо, то есть, неудобно, то его друзья, когда отошли немного в сторону, разразились гомерическим смехом. Больше всего смеялась Вика. Ей пришлось сдерживаться при улаживании вопроса со старушкой, и она дала волю своим чувствам.
       Серафим с виноватым видом стал вытирать желток с туфли и делал это так старательно, что те поняли – ему сказать нечего. А когда поняли – перестали смеяться.
       Степан сочувственно похлопал друга по плечу:
     – С людьми такое случается, что потом всю жизнь вспоминаешь, а это… это пустяки!
       Вика утешила по-своему. Она поцеловала его и, нежно проворковав что-то на ухо, поцеловала еще раз.
       Все, кто это видел: разинули рты от зависти, а Серафим опять почувствовал себя королем. Правда, королем, внимательно поглядывающим по сторонам и под ноги: вдруг еще кто-то решит разложить на газетке что-нибудь съестное.
       Учитывая пережитый нашим другом стресс, решили выпить пивка. Время было такое, что нельзя было еще вести себя так, как сейчас показывают в рекламе по телевизору. Там прелестное создание, радостно улыбаясь, прикладывается к литровому бокалу пива, и обыватель верит: пиво в ведре – женский напиток!
       Наши друзья решили заменить его другим напитком. Взяв девочкам изящную «Кока-колу», кавалеры отлучились к киоску невдалеке.
       Вика с Кэт устроились поблизости от овощного ряда и с улыбкой наблюдали за бытом одесситов.
       Вот до них доносится:
     – Бабка, почем перец? – мужчина с вологодским говорком остановился возле гор салатного перца на прилавке.
     – Какая я тебе бабка? На себя посмотри!
     – А кто ты? Принцесса?
     – Ой, не делай мне беременную голову! – отвернулась от него оскорбленная продавщица.
     – Какую?.. – не понял покупатель.
     – Таки, он меня достанет! – отмахнулась та – отвечая на какую-то фразу соседки.
     – Перец почем? – решил отстоять свои права вологодец.
     – Нипочем! Жуй свой! – прозвучало вдруг очень отчетливо.
     – Да у меня нет! – не понял тот.
     – А игде ж ты его дел? – ехидно улыбнулась Броня, так звали продавщицу из овощного ряда с десятилетним стажем. – У любовницы забыл?
       Выгружавшие рядом помидоры, грузчики покатились со смеху.
     – А, ну вас! – махнул тот рукой и уже спросил у мужчины с лукошком куриных яиц. – Мужчина, почем ваши яйца?
     – Ты шо? Я свои не продаю.
     – Да, вы тут чокнутые все! – психанул гость из Вологды и, махнув рукой, направился в другой ряд.
      Вика с Кэт стояли чуть в сторонке и давились смехом.
       С другого прилавка шла бойкая торговля огурцами. Здесь свои были нюансы, которые поражали слух неискушенного покупателя. Благообразная дама, решив взять пару килограммов огурцов, спросила у продавщицы:
     – Сколько стоят вон те, что поменьше?
     – Одын рупь! – отреагировала мгновенно продавец, женщина лет сорока, в красном сарафане. Ее миловидное личико обветренное южным солнцем, приветливо смотрело на покупательницу.

     – Дорого!
     – А скильки недорого? – не обиделась она.
     – Давайте по 80 копеек.
     – Не!.. Нэ можу! Це цина, яка, навить, не покрывае вытрат на ихне вырощування.
     – Ну, тогда, хотя бы по 85?..
     – По 90 – зважу, якшо бажаете!
       Дама помялась, постояла и немного с претензией произнесла:
     – Да вялые они какие-то.
       Миловидная продавщица отреагировала весьма неадекватно, причем так, что Вика и Кэт не могли не услышать.

     – Шо вы таке кажэте титонько, яки ж то вьяли огурци?.. Як бы у всих чоловикив булы таки, як оци огурци, то мы булы б королевамы!
        Пораженная дама на несколько секунд потеряла дар речи, но не возмутилась. Помолчав, она, то ли убежденная искренностью слов продавщицы, то ли еще чем-то, нам неизвестным, только и сказала:
     – Хорошо! Взвесьте два килограмма по 90 копеек.
     – Убедила! – выдохнула Вика, и расхохоталась с Кэт.
       Пока Серафим и Степан осилили по кружке «Жигулевского», они получали массу удовольствия от отдельных долетающих фраз и сценок, которыми была насыщена жизнь Привоза. Правда, получали они удовольствие и от того, как, абсолютно все мужское присутствие рынка, независимо от возраста, пялилось на них, таких восхитительных и очаровательных.
       Два мужчины, несшие большую корзину огурцов, наверное к миловидной продавщице, заглядевшись на них, задели инвалида, просившего тут же невдалеке милостыню и рассыпали половину. Задели хорошо, потому что одноногий инвалид, настолько оскорбился, что вскочил на обе ноги и огрел одного из носильщиков костылем по спине. А когда те, что-то сказав, начали собирать огурцы, он перетянул и второго.
       Видя такое дело, мужчины, видимо не очень храброго десятка, ухватили корзину, и поспешно переходя на бег, ретировались. Одноногий инвалид, досадуя, даже погнался за ними, но затем вернулся и собрал оставшиеся огурцы. Внезапно, вспомнив, что он инвалид, запрыгал на одной ноге и прислонился к прилавку. Дальше Вика с Кэт уже не видели, подошли взбодренные пивом мальчики.
     – Девочки, идемте в рыбные ряды – там есть на что посмотреть.
     – Мы уже и тут насмотрелись всякого, – кивнула, сдерживая смех, Вика.
     – Да-а!.. Одесситы – это что-то с чем-то! – согласилась Кэт.
     – Правда, интересный народ? – воодушевленно отреагировал Серафим.
     – Именно народ! – кивнул Степан.
     – По Привозу нельзя ходить, по нему нужно гулять. Книга юмора и веселья! – забыв о недавнем инциденте, уже провозгласил Серафим, и друзья согласно закивали головами.
       К рыбным богатствам Черного моря прошли через Фруктовый пассаж. Он представлял собой великолепно выстроенные ряды с аркой и каменной надписью.
     – Этот замечательный Фруктовый пассаж был построен, в результате очистки старого Привоза в начале века, от деревянных лавочек и лабазов, – блеснул знаниями Серафим.
       После бокала пива, он забыл, или сделал вид, что забыл о происшествии с деньгами и яйцами, и чувствовал себя уже совсем неплохо.
     – Чума в Одессе – это бич благословенного города. Полчища крыс разносили заразу во время очередной вспышки в 1902-1903 годах. Их было так много, что на борьбу поднялась вся Одесса. Сожгли все, что могло служить пристанищем для этих тварей, а на освободившемся месте, со стороны улицы Преображенской, ныне Советской Армии, этот… как его? – запнулся Серафим, вспоминая архитектора. – Неструх, кажется… Нет! Нестурх Федор Петрович, или Павлович! Да, он! Именно, он построил этот великолепный Фруктовый пассаж в 1913 году.
     – Ты, такая умница! – тут же отпустила комплимент Вика. – Все помнишь!
     – Если это Фруктовый пассаж, то почему тут торгуют барахлом, а не фруктами? – поинтересовался Степан.
       Он внимательно осматривал ряды, которые они прошли, и увидел в полном смысле барахолку, больше похожую на восточный базар. Брюки, шорты, панамки, женские платья, сарафаны, рубахи, обувь, абажуры для торшеров и сами торшеры, утюги, сковородки, магнитолы, телевизоры – все это, москвич выделил из многотысячного ассортимента неимоверного количества товара. Поражала несуразность товарного соседства и его сочетания, вернее не сочетания.
      – Вид, конечно, не очень – зато все есть! В этих рядах можно найти, абсолютно все! – встал на защиту Пассажа Серафим.
       Девчата, только улыбнулись на его попытку – они уже присматривали себе шляпки.
       Рассматривая приглянувшиеся с бантиком головные уборы из итальянской соломки, Вика и Кэт стали свидетелями еще одного, весьма деликатного разговора.
       Следует отметить: для одесских торговок, деликатность в разговоре заключалась лишь в одном, невзирая на окружение и покупателей, успеть поделиться, какой-то свежей новостью или происшествием. Такой он этот Привоз, такие, наверное, и другие рынки города-героя Одессы, а, может, подобное – происходило и в остальных городах нашей, тогда необъятной Родины? Судите сами!
     – Сарочка, как животик Абрамчика? Он сегодня хараше покакал?
     – Таки, хараше Цилечка. Сегодня, как никогда! Все простыни обосрал! Как гости стали все виниматься, так он и обосрался!
     –  Ше ви говорите? Это же щастье!
     – Щастье, то щастье, но простыней чистых не осталось Цилечка! Сейчас иду стирать.
     – Послушайте, он же такой маленький.
     – Маленький, но таки человек! Все люди делают это!
     – Сколько ему вчера стукнуло?
     – 82!!! И так, Цилечка, стукнуло, ше работы мне на целый день!
     – Наверное, переел!
       Несколько минут Вика и Кэт не могли прийти в себя от смеха. Они стояли, держа в одной руке по шляпке, а другой зажимали рты.
       Увидев, что с ними что-то не так, вернулись ушедшие, было вперед, Степан и Серафим.
     – Что-о?.. Что с вами? – недоуменно уставился на них белгородец.
       А прелестницы, уже положив шляпки, расхохотались во весь голос.
       Привоз – есть Привоз, и был он, именно, таковым, потому что здесь можно было делать, все, или почти все, кому что заблагорассудится. Поэтому, на почти истеричный смех двух красивых дам, женщины не обратили внимания, а мужское население с интересом наблюдало, что же будет дальше.
       А дальше: Кэт, все еще не в состоянии говорить, отсчитав за две шляпки «Made in Paris» – 18 рублей: одну из них надела на себя, а другую – водрузила на подругу. Это получилось тоже весьма забавно, и они опять расхохотались.

       Степан и Серафим, пребывая на седьмом небе, от их такого веселья, и, конечно же, ничего не понимая, дали прелестницам увлечь себя дальше в ряды.
       Здесь, следует сделать авторскую ремарку: прелестные головки наших героинь увенчали две шляпки «Made in Paris». Но все эти, и другие шляпки, никогда не были в Париже, потому что не прибывали оттуда: весь дефицитный импорт изготавливался совсем невдалеке – на Малой Арнаутской. Пусть вас не смущает, что написано именно «Made in Paris», а не «Made in Frances». Первое звучало более солидно и приоритеты отдавались, тому, что нравилось. Поговорка: «За ваши деньги – любой каприз!» – родилась в Одессе. Были и другие артели пошива на улице Воровского, то бишь, Малой Арнаутской. Всегда, даже в жесткие советские времена до горбачевского периода – здесь производили продукцию всех вражеских и не вражеских, но все равно, западных стран.
       Одесса первая побила рекорды по производству «импорта» в местных условиях. Это, именно, по пути из Одессы в Баку была задержана «доблестными органами» МВД СССР, фура, груженная шерстяными свитерами. Ее задержание дало ход: «Делу Ленкомбината» (Текстильный комбинат «Имени В.И.Ленина».) в городе Баку, которое начавшись 1970 году, не завершилось еще в 1974-м. Я принимал участие в процессе над группой «расхитителей» (сейчас они вряд ли б даже привлеклись к ответственности) социалистической собственности в особо крупных размерах. По размаху, это «Дело» было почище «Дела по Елисеевскому гастроному №1». Так вот, суть огромных барышей состояла в следующем: вместо трех шерстяных нитей, на изготовление свитера использовались две шерстяные нити, а третью заменяли простой ХБ. «Экономию» пускали на производство дополнительной, но уже качественной продукции из 3-х шерстяных нитей. Эта элитная и модная продукция была очень уважаема в небедных Азербайджане, Грузии и Армении и уходила весьма дорого. Весь доход шел в карман инициаторов: двух одесситов и десятерых бакинцев. Одного из них, как сейчас помню, звали Сурик.
       Предприимчивые одесситы и в царское, и в советское время славились выдумкой и предпринимательской, не всегда легальной, деятельностью. Недаром весь одесский лексикон в полном объеме перекочевал в лексикон уголовного мира всей России, а затем и СССР. Причина одна: уголовный мир состоял на 70% из выходцев южных регионов двух империй, и центром была все та же Одесса. В этом городе спели впервые «Мурку…» Якова Ядова, его «Бублички» и «Гоп со смыком», а, затем, неизвестный поэт-куплетист выдал задушевную: «Серебрится серенький дымок», в которой, «… жил в Одессе славный паренек – ездил он в Херсон за арбузами…».
       Эти песни подхватила вся блатная публика нашей необъятной Родины, и это стало настольным вариантом каждого уважающего себя уркагана. Понятно, что такая «малина» могла расцвести только на благополучии уже делового мира.
       Поэтому, во все времена выше указанных империй, в этом славном городе можно было приобрести все! И это – не шутка. Она означает, что от моднейших туфлей из Испании, до, не менее модных нарядов, оттуда же – вам могли предложить в Одессе, по вашему заказу. Италией и Францией – тут тоже не брезговали. Французских магазинов в царское время – было не счесть. Чехия уступала этим странам, но ее «товары» тоже котировались, я имею в виду уже советское время. Правда, были и небольшие неудобности, точнее неожиданности. Например, в случае дождя, такую одежду не рекомендовалось носить – она попросту расползалась, как навозная куча на асфальте. Испанские туфли – теряли подошву, часто оказывающуюся картоном, а платья уменьшались в размере так, что реальная возможность остаться в чем-то типа: «нигляже» на улице – неоднократно имела место.
       Кэт и Вика ничем не рисковали: соломенные шляпки должны были 18-20 дней, выдерживать солнечную нескромность и попытки вскружить им головы своей активностью.
       Выйдя на противоположную сторону Фруктового пассажа, они попали, к всеобщему удовольствию кавалеров, на рыбный рынок. Нет, я не оговорился – именно рынок. Он был вынесен за ограждение Привоза, но являлся его основной частью.
       От количества рыбы, представшего перед нашими друзьями, глаза у них разбежались в разные стороны. Разбежались не у всех: Серафим уже бывал здесь, и, победно поглядывая на них, довольный от эффекта, только и сказал:
     – А я что говорил!
     – Если в Париже говорят: Увидеть Париж – и умереть, то в Одессе нужно говорить: Увидеть Привоз – и умереть! – восхитилась Кэт.
       Степан, услышав такую фразу, перевел на нее взгляд и в глазах его ударил теплый… Нет!.. Не теплый, а уже, пожалуй, знойный ветер. Кэт овладевала его сознанием и, поглядывая на нее со стороны, он благодарил Петра за то, что тот, буквально, выпер его в Одессу. Правда, что из этого получится, ученый даже представить не мог, но то, что он влюблялся – было непреложным фактом.
       Рыбные ряды поразили не только количеством королевы Привоза – кефали, но множеством осетра, судака, камбалы, скумбрии, сельди, леща и щуки свежих и вяленых, чехони, бычков морских и из пресных водоемов, огромных вязок вяленой воблы, рыбы копченой и соленой, раками живыми, издающими шелест-потрескивание, и варенными, креветками в том же варианте, но и гомоном, который плыл на уровне ушей не растворяясь, а постоянно дополняя сказанные фразы тысяч продавцов и покупателей.
Здесь вы услышите все то, что не услышите в овощных рядах, в рядах с битой птицей и в крытых мясных и молочных корпусах.
     – Не говори твой рот! – возмущенно машет вяленым лещом перед носом у, не очень трезвого, и не первой свежести лицом одессита, дородная продавщица. – Вчера у мине ничего не било. Эту рыбу, Сема с Пересыпи только поднес.
     – Да, ше ты врешь, Роза! Я тебе послал вчера киндера, так ты загилила ему таку цену, ше мине и щас еще тошно в карманах!
     – Ой! Вей! Ой-вей! Ви мине просто начинаете нравиться! Как я могла загилить цену пацану? Ви вчера тоже были! Вон там прислонились! – продавщица показала на стоявший в конце рынка мусорный ящик, – так ше ж не подошли? А я скажу: не подошли, бо не в себе били, и спутали мине с кем-то!
     – Ну, випил я! Я свободный одессит!
     – Слушай Венчик, ше тибе с под мине надо? Говори прамо!
     – Дай ишо леща, и разбежимся красиво в разные стороны!
     – Не гони волну, а то получишь инфаркт со срання!
     – Не дашь?
     – Твоя Софа мине все волосы повиривает! Иди!.. Не расходуй мои нерви!
     – Таки, нет в тебе души – правильно говорят! – вздохнул Венчик.
     – Не говори мой рот! Кто?.. Кто говорит? Покажи мне эту морду! Кило ему дусту, если он такое несет! – стала загораться Роза. – Душа у мине есть, а сердца, таки для вас нет, алкашей! На! Бери цей лящ, и с глаз долой.
       Веня угодливо кивнул и, ухватив рыбу, растворился в толпе.
       Наши друзья стояли рядом, присматривая соленую сельдь и, так получилось, что Роза, уже глядя на них, завершила:
     – Щас с цим лещом выгатят пол бочки пива, а дома все погибай! У мине сердца нет!.. Что вам мама?
       Последние слова уже были обращены к старушке, мнущейся возле голов рыбы.
     – Внучку надо на уху, а денег мало! Дайте, так что б хватило на копеек 70!
       Было видно, что ей стыдно говорить: не всем хорошо жилось даже в то «благословенное» советское время. Пенсии едва хватало.

       И вот тут с Розой произошла разительная перемена. Она, молча, выбрала две головы толстолобика, две головы судака и пару мясистых хвостов. Затем, взяла среднего леща, и все это, сложив в пакет, подала старушке. Та удивленно напомнила:
     – Та, вы ж зважьте, и багато це – мени не выстачить коштив.
       От волнения она заговорила на родном языке.
     – Кушайте мамочка на здоровье и накормите внука. Не тяжело будет? Донесете?
     – Та донесу! Дякую, донечко! Це ж таки гроши коштуе! – старушка в нерешительности взяла пакет.
     – Ничего, не последнее! На здоровье вам и вашему внучку! Приходите, я буду вам давать рибки!
     – Дякую!
       Старушка еще раз нерешительно поблагодарила и медленно направилась на выход.
     – Тяжело жить старим людям! – сказала Роза, так получилось Вике.

       Та наблюдала картину с Веней и, пока Степан с Серафимом и Кэт выбирали сельдь, видела сценку и с бабусей.
       Вика поражалась этим людям. Только что грубые и неадекватные – они проявляли себя так неожиданно!.. Неожиданно, и приятно!
     – Трогательно! – только и произнесла Кэт. Она тоже слышала разговор, не сильно отвлекаясь на покупку Серафимом и Степаном сельди.
       А те, выбрав самую жирную, крупную платанную селедку, гордые покупкой, увлекли девчат к рядам с вялеными балыками осетра и кеты. Копченый бок кеты выбрали быстро, а осетра взяли немного – осилить четырем все купленное было не под силу.
       Вика и Кэт вдруг захотели отдохнуть. Впечатлений много, ноги требовали отдыха. На них повлияла последняя сценка с бабушкой и Розой.
       Уже сидя в Парке «Ильича» с мороженым в руках, они задумчиво смотрели на прохожих и думали, каждая о своем.
       Серафим не на шутку встревожившись, спросил:
     – Что-то случилось?
     – Нет! – отвлекаясь от мыслей, улыбнулась Вика. – Просто удивительные эти одесситы – в них собрана мудрость многих народов, и они: такие интересные!
     – Да! – отреагировал Серафим. – Потому меня и тянет каждый год именно в этот город. Я был в других курортных городах – видел немало хорошего. Красиво везде, но такой, как Одесса… – он махнул рукой. Помолчав, завершил: – Понимаете?.. В Одессе – я свой. Я нигде себя так хорошо не чувствую, как здесь! В какой-то жизни я уже, видимо, был одесситом.
     – Конечно, потому тот пацан и «позаимствовал», как у своего, твое портмоне. – Не удержался Степан.
     – Это плата за вход на Привоз. За все хорошее нужно платить! – рассмеялась Вика.
       Фраза Степана уже полностью вернула ее к друзьям.
     – Вот-вот! Считай, что это мы все заплатили за входной билет, – подхватила Кэт. – Но у меня есть предложение, – тут же вставила она.
     – Какое? – в один голос спросили Вика и Степан: Серафим в это время отвлекся, укладывая в сумке сельдь, осетрину и кету. Помидоры были в отдельном пакете.
     – Взять все, что мы купили и поехать домой, то есть в санаторий. Пока доедем и приведем себя в порядок: солнце станет полезным и… и на пляж!
     – Заметано! Согласен! – закончив с сумкой, отозвался Серафим.
     – Я тоже! Мы так и планировали! – поддержал Степан.
     – Понятно, что и я, «за»! – кивнула Вика.
       Они еще понежились в прохладной тени платанов Парка «Ильича» и, поймав такси, направились в благословенное, райское место – под названием Аркадия.

История cоздания стихотворения: