Автор: Марина Друзь
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2013-02-27 14:35:57
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

В этом мире ничего не меняется

…Тонкие пальцы с потускневшим от времени
ободком обручального кольца отщипнули
листик фиалки и, опустив его на
подоконник, замерли. Миниатюрная
пожилая женщина неподвижно стояла у
окна преподавательского кабинета, то ли
рассматривая пейзаж за стеклом, то ли
просто задумавшись о чем-то своем. Она и
сама, в белой шелковой блузке и строгой
черной юбке, с оттененными обычными
чернилами нежно-лиловыми, тщательно
уложенными в прическу кинодив
пятидесятых, волосами, напоминала сейчас
вот эти, в изобилие стоящие на
подоконнике, цветы. Фиалки. Часто, когда
это соответствовало моменту, она очень
любила отщипнуть тоненькую веточку с
дрожащими лепестками и, приколов к груди
крохотную бутоньерку, идти по коридорам
консерватории, держа спину прямо и
расточая улыбки всем встречным…
Сейчас женщина ждала прихода своего
любимого ученика. Занятия должны были
начаться с минуты на минуту. Ее рука снова
потянулась к веточке с цветами, но в
последнюю секунду остановилась, будто
устыдившись порыва. Женщина оправил на
себе блузку с юбкой, и присела на
преподавательский стул у рояля.
- Элеонорочка Вениаминовна, здравствуйте!
Какой сегодня замечательный день, вы не
находите? Воздух просто пропитан весной!
Это вам!
Молодой человек стоял на пороге в
распахнутом длинном пальто с шелковым
багровым кашне на шее. Его белая рубашка
была распахнута на груди, а длинные
волосы откинуты назад, лишь одна
выбившаяся прядь легла на улыбающееся
лицо. Весь его облик вызывал желание
дышать полной грудью и декламировать
поэтов серебряного века, а главное - жить.
Жестом фокусника он достал из-за спины
маленький, упакованный в целлофан,
букетик мимоз и стремительно направившись
к расцветшей в ожидании его приближения
преподавательнице, воскликнул:
- Да, весна! Драгоценнейшая моя Элеонора
Вениаминовна, весна будет на днях!
Принимая букет, женщина встала и тихим
воркующим смешком рассмеялась:
- Непременно, Лешенька, это процесс
необратимый. Присаживайтесь, Алексей, я
думаю, сначала вы разомнете пальцы, а
потом мы поработаем над ноктюрном.
Молодой человек повесил пальто на крюк
старинной вешалки и сел за рояль.
Проворные пальцы пробежали по
клавиатуре и, после стремительного
тремоло, повернули реку звуков вспять.
Достигнув первой октавы, звуки вдруг резко
оборвались и парень, лихо крутнувшись на
вращающемся стуле, повернулся к учителю.
Элеонора Вениаминовна удивленно
приподняла свои тонко выщипанные и
подведенные карандашом брови:
- Почему вы остановились, Алеша?
Продолжайте.
- Элеонора Вениаминовна, у меня к вам
просьба! Я понимаю, вы очень заняты, у вас
масса дел, но… вы не посмотрите, а? Это мое
первое произведение. Мне очень неловко,
но я... Что-то там не так, одним словом. А
как исправить, право слово, я не пойму... А
хотелось бы, ведь в судьбе пианиста масса
случайностей. Сегодня ты обласкан
судьбой, а завтра - нищ. Посмотрите,
пожалуйста.
Молодой человек встал, вынул из
внутреннего кармана и протянул ей
сложенную вдвое нотную тетрадь.
- Алешенька, конечно, я погляжу. Но вы зря
так сокрушаетесь об уделе пианиста.
Гилельс играл практически до смерти. Он
давал потрясающие концерты. Его руки
извлекали из рояля не музыку - это была и
драма, и комедия в звуках. А вы, юноша,
очень талантливы. Вам будет рукоплескать
весь мир, - она ободряюще улыбнулась, и
слегка склонив голову к левому плечу,
постучала средним пальцем по крышке
рояля, - но только если вы немедленно
вернетесь за инструмент, и мы продолжим
занятия.


Высокое окно старой московской квартиры
обрамляли тяжелые бархатные портьеры, и
в него, как в створ ворот, прорывались и
блуждали от предмета к предмету
последние лучи солнца, то высвечивая
бронзовую статуэтку, то играя в
хрустальных гранях бокалов, то скользя по
подлокотникам кресел. Комната ждала.
Ждала прощального вечернего луча и
щелчка выключателя настольной лампы,
чтобы наконец-то заиграть более уютными
красками.
А еще комната ждала музыки. Уже много
лет, с тех пор как, прежде чем опустить
крышку рояля, смеющийся мальчишка
провел рукой по клавиатуре и накрыл ее
бархатной полоской. Он и сейчас смеялся со
стены, глядя, как Элеонора Вениаминовна,
слегка ссутулившись, сидела в кресле и
вчитывалась в торопливое нагромождение
нотных знаков.
- Нет! Ну, что он делает? Главная тема так
хороша, но зачем же он все скомкал? - рука
в сердцах откинула тетрадь на рояль.
Женщина встала, и комната сразу притихла,
как провинившийся ребенок. Кажется, даже
маятник часов начал придерживать себя,
чтобы не тикать так громко. Элеонора
Вениаминовна сделала пару шагов и
остановилась у портрета на стене:
- Мальчишка! Такой же, как и ты, Митя. Как
думаешь, помочь ему? - рука потянулась к
лицу на портрете и коснулась стекла.- Что,
покажем, как это делается?..
Она опустилась на корточки и открыла
нижнюю дверку шкафа. Достала папку и
вынула листы нотной бумаги. Время уже
коснулось их, оставив свой желтоватый
след.
- Ну, что же, приступим? - она еще какое-то
время помедлила, водя пальцами по
лакированной поверхности крышки рояля, а
потом решительно подняла ее и сняла
бархатную полосу. Пальцы легли на
клавиши и решительно наиграли главную
тему. Элеонора Вениаминовна остановилась,
прислушиваясь к себе, и взяла тетрадь
Алексея. Поставила ее на пюпитр и рояль
по-настоящему ожил под ее пальцами.
Время от времени музыка прерывалась, и
карандаш спешил записать то, что только
что родилось. Нота за нотой, такт за тактом,
вычеркивая лишнее и дописывая свое, но
оставляя главную тему неизменной, она
создавала единое целое. А комната
заворожено наблюдала за чудом.
- Вот! Как-то вот так!.. - сказала Элеонора
Вениаминовна, когда последний звук
мелодии утонул в складках бархатных штор.

- …Лешенька, вы хорошо подумали? Может
быть, вы все же будете исполнять Шопена,
как планировалось? Ведь на отчетный
концерт придет сам ректор. Он, конечно, из
новых и его, по-моему, больше волнуют
платные мероприятия и ...самоокупаемость,
но все-таки, может не стоит рисковать? Да и
как профессура отнесется? - рука Элеоноры
Вениаминовны беспокойно теребила то
камею на шее, то кружевной платочек,
старомодно высунувшийся из-за манжеты
левого рукава. Хотя в остальном
преподаватель была, как всегда,
улыбающаяся и торжественная.
- Вот и узнаем, как они отнесутся.
Элеонорочка Вениаминовна, благодаря вам
получилась чудная музыка, я даже
представить не мог, что из моих
«почеркушек» может выйти такая прелесть.
Я даже не знаю, как вас благодарить! Без
вас бы ничего этого не было! Нет, я сыграю
"Весну"!
- Ну, что же, Алеша, удачи вам. Я - в зал.
Концерт начинается.

Элеонора Вениаминовна вошла в зал и
отыскала глазами старого друга. Место
рядом с ним было не занято, она подошла и
присела.
- Эля, душа моя, ты сегодня необычайно
взволнована. И хороша! Я давно не видел у
тебя таких горящих глаз, ты просто
светишься вся!
Элеонора Вениаминовна наклонилась к его
уху и шепнула:
- Ароша, я музыку написала, - он
повернулся и заглянул ей в глаза, – да-да-
да, Ароша, - и мимолетная улыбка
скользнула по ее лицу. - Правда, тема не
моя. Мой ученик принес свои наброски. Я
выгребла весь мусор, переписала, добавила
свое, но оставила его главную тему... Я так
волнуюсь. Я же не писала музыку сто лет, -
она выхватила из-за манжеты носовой
платок и затеребила его в пальцах.
- Хм, соавторство?.. И что твой ученик? -
Арон Давидович, старый друг и декан
факультета композиции и дирижирования,
сдвинул свои мохнатые брови, - Есть у него
потенциал?
- Есть, есть! Он очень талантливый мальчик.
- Ну-ну, послушаем…
Девушка на сцене закончила объявление
номера, и на сцену вышел Алексей.
Поклонившись притихшему залу, он сел за
фортепьяно и взмахом головы откинул назад
волосы. Руки упали на клавиатуру, и
музыка полилась в зал.
И ворвалась весна, заполняя собой все
вокруг…
Последние звуки вместе с последней каплей
весеннего дождя упали в зал, и… он
взорвался аплодисментами.
- Эля, это чудесно! Да, тема хороша, но то,
что ты сделала с ней - выше всякий похвал.
Мальчик-то хоть понимает, что ты сотворила
для него чудо?
- Тебе, правда, понравилось? Правда?
Двадцать лет ни одной ноты!
- Да, душа моя, правда, - Арон Давидович
взял ее руку в свою и поднес к губам, - с
возвращением тебя!

Закончилось первое отделение отчетного
концерта, студенты и преподаватели начали
покидать зал. Арон Давидович, галантно
взял Элеонору Вениаминовну под руку, и
они остановились у колонны, неподалеку от
выхода, где раскрасневшуюся от волнения
женщину тут же начали поздравлять
коллеги:
- Элеонора, примите восхищение! Это что-то
из вашего раннего?..
- Это великолепно! Твои приемы композиции
невозможно спутать ни с чем!..
- Нет-нет, это новое. Тема Алексея
Иваницкого. Я... Я ее, мои дорогие, просто
додумала и записала.
- Примите наши поздравления!
- Спасибо, друзья мои, спасибо! - локоток
смущенной и удовлетворенной успехом
женщины легонько толкнул в бок Арона
Давидовича, призывая его покинуть уже
порядком опустевший зал. Он улыбнулся в
усы и повернулся к выходу.
В фойе, широко расставив ноги, и заложив
руки за спину, раскачивался с пятки на
носок новый ректор. Его широкая спина
заслоняла Алексея Иваницкого.
- …Поздравляю, Вы далеко пойдете, у Вас
прекрасная техника. Я вот только не
расслышал, что Вы исполняли? Я ранее не
слышал этой сонаты.
- А это мы ее написали. Вместе. Я и мой
преподаватель - Элеонора Вениаминовна
Вайс…
- Хм, вместе с преподавателем? Маэстро,
запомните: не нужно никому позволять
примазываться к своему таланту! Надеюсь,
вы меня поняли? Это же ваше
произведение, вот и исполняйте его, как
свое!
- Да, конечно же, вы правы! Она всего лишь
сделала аранжировку...
Элеонора Вениаминовна рванулась вперед,
но крепкая рука Арона Давидовича
подхватила ее под локоток и развернула в
противоположную сторону:
- Пойдем, дорогая - в этом мире ничего не
меняется…

История cоздания стихотворения: