Это не мир вокруг серый. Просто окно грязное.

Автор: Влад Снегирёв
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2019-02-06 10:56:11
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Владимир Набоков


«Ты, светлый житель будущих веков,
ты, старины любитель, в день урочный
откроешь антологию стихов,
забытых незаслуженно, но прочно...»

Я открываю книгу, здесь стихи
о прошлом веке - смутном и далёком,
о тех годах, забытых и глухих,
в узоре строк таинственным намёком.

И вот пропало всё, переношусь
во времена дуэлей, реверансов;
волнуюсь, восхищаюсь и горжусь
очарованием прекрасных стансов.

Как же тогда ухаживать умели...
Горели жарко пламенем сердца,
стремились радостно к заветной цели
и шли к ней вдохновенно, до конца.

И вот уже я чувствую, как робко
к нам тянется невидимая нить,
и к прошлому извилистая тропка
ведёт нас вдаль – мечтать... страдать... любить...

2009

                «Нерусский» русский писатель

      Глаза прикрою – и мгновенно,
      весь лёгкий, звонкий весь, стою
      опять в гостиной незабвенной,
      в усадьбе, у себя, в раю.

      Владимир Владимирович Набоков (до 1940 года псевдоним В. Сирин). Поэт, прозаик,
драматург, критик, переводчик.

      До переезда в США считался русским писателем и американским – после того как стал
писать на английском языке. Помимо сочинительства известен как энтомолог, открывший новые
виды бабочек, автор научных статей.

      Расхожее выражение: хозяин – барин, Набоков - «Лолита»… В сознании массового читателя
(как говорил Набоков, «средних читателей», которым нравится, «когда им в привлекательной
оболочке преподносят их собственные мысли») это сочетание привычно: автор и героиня
одноименного романа оказались даже как бы повязаны. Но «Лолита» – всего лишь
художественный вымысел, маленькая частичка богатейшей фантазии писателя. Интересно, а
каким он был в жизни, этот самый эстетный, самый изысканный и самый загадочный писатель
XX века?

      Летом 1993 года в Коктебеле проходил Первый всемирный конгресс по русской литературе.
В одной из его секций шла оживлённая работа – дискуссия под названием «Владимир Набоков –
русский писатель:??? или!!!». К окончательному выводу, с каким оставить писателя знаком – с
вопросительным или восклицательным, специалисты не пришли.

Петербург

      Детство и юность Набокова прошли в Петербурге, в особняке из розового гранита с
цветными полосами мозаики над верхними окнами на Большой Морской (ныне ул. Герцена).

      В 16 лет и без того богатый отпрыск семьи сделался мультимиллионером – умер дядя
Владимира Набокова со стороны матери и оставил ему наследство, что позволило юноше иметь
два роскошных автомобиля – «бенц» и «роллс-ройс». Для того времени это было захватывающе
интересно, и дети с улиц бегали за автомобилем юного Набокова с криками: «Мотор! Мотор!..»

      Что составляло мир молодого Набокова? Он увлекался коллекционированием бабочек, с
азартом играл в футбол, сочинял стихи и расширял свои знания в Кембридже. Роскошный и
интеллектуальный мир новоявленного денди рухнул в 1917 году. Из Петербурга пришлось
бежать в Крым. Тревожным апрелем 1919 года пароход с оптимистическим названием
«Надежда» увёз в эмиграцию супружескую чету Набоковых и пятерых их детей. Старшему,
Владимиру, было 20 лет.

      Два десятилетия прожил Набоков в России и больше никогда в неё не возвращался. На
корабле юноша не вздыхал тяжко и тем более не рыдал по утраченной родине. Он
меланхолично писал стихи о кипарисах, о шёлковой глади воды и о кристально чистой луне.

Европа

      Начались тяжёлые эмигрантские годы. Богатство и роскошь остались в России, и пришлось
зарабатывать на жизнь нелёгким трудом. В основном Набоков давал уроки. «Это обычно
страшно утомляло меня, – вспоминал он. – Приходилось ездить из конца в конец города (речь
идёт о Берлине. – Ю.Б.). Я всегда вставал усталым. Писать приходилось ночью. Затем нужно
было тащиться с места на место ради уроков. В дождь. В домах, где я давал уроки, меня
кормили обедом. Это было очень любезно. В одном месте еда была действительно
поразительная. И они с таким удовольствием кормили меня. Это осталось в памяти. Но были и
другие. Они говорили после часового урока: «Извините, но мне нужно на работу, на работу…».
И затем он ехал со мной в западную часть города, по дороге все время пытаясь заставить меня
продолжать урок».

      Набоков упорным трудом зарабатывал на жизнь и параллельно с тем же упорством
поднимался по ступенькам литературной славы. В этом русско-английском мальчике были
заложены мужество, стойкость и целеустремлённость киплинговских героев. Короче, он сделал,
вылепил себя сам, без поддержки Союза писателей СССР и без подкормки советских
издательств. Действовал в одиночку, полагаясь лишь на свой, данный ему Богом талант.

      Примерно до 1927 года у Набокова ещё теплилась надежда на возвращение в Россию после
падения Советов. «Не позже. Не позже. Но до этого была оптимистическая дымка. Дымка
оптимизма. Думаю, что мы расстались с мыслью о возвращении как раз в середине тридцатых. И
это не имело большого значения, ибо Россия была с нами. Мы были Россией. Мы представляли
Россию. Тридцатые были довольно безнадёжные. Это была романтическая безысходность».

      Ещё раньше, 28 марта 1922 года, трагически погиб отец писателя – Владимир Дмитриевич
Набоков, эта смерть окончательно сделала сына мужчиной. Он отбросил литературный
псевдоним Вл. Сирин и стал для всех Владимиром Набоковым. Хотя кто-то на иностранный лад
звал его Набокофф.

      В пору, когда писатель приближался к своему сорокалетию, Зинаида Шаховская описывала
его так: «Высокий, кажущийся ещё более высоким из-за своей худобы, с особенным разрезом
глаз несколько навыкате, высоким лбом, ещё увеличившимся от той ранней, хорошей лысины, о
которой говорят, что Бог ума прибавляет, и с не остро-сухим наблюдательным взглядом, как у
Бунина, но внимательным, любопытствующим, не без насмешливости почти шаловливой. В те
времена казалось, что весь мир, все люди, все улицы, дома, все облака интересуют его до
чрезвычайности…»

      Шло накопление земного и космического материала? Сам Набоков признавался, что
соглядатайство, наблюдательность были у него развиты беспредельно. Он презирал тех, кто не
замечает лиц, красок, движенья, жестов, слов, всего, что происходит вокруг. А что удивляться?
Набоков был не только прозаиком, но и поэтом. И каким поэтом! Я бы рискнул назвать его
философски-акварельным за глубину мысли и за краски деталей, за тончайшую нюансировку
человеческого бытия. Не об этом ли говорит начало его стихотворения «Поэты» (июнь 1919
года):

Что ж! В годы грохота и смрада,
ещё иссякнуть не успев,
журчит, о бледная отрада,
наш замирающий напев…

И, слабый, ласковый, ненужный,
он веет тонкою тоской,
как трепет бабочки жемчужной
в окне трескучей мастерской…

      Согласно сложившейся легенде, Набоков был человеком мрачным, держался, как правило,
холодно и надменно. Но вот «любимая сестра любимого брата» Елена Сикорская (урождённая
Набокова) – говорит иное: «Мрачным я его вообще не помню – он был очень весёлым и
жизнерадостным человеком. Постоянно шутил, у него даже были своеобразные ритуалы
розыгрышей… Но в каких-то вещах Володя был, безусловно, человеком очень сдержанным –
сдержанность вообще наша семейная черта, сказывалась строгость «английского воспитания» –
у нас не принято выставлять напоказ свои эмоции. Зато все мы любим критиковать и даже
высмеивать, а Володя был даже излишне ироничным и насмешливым…»

      Но самое главное – Набоков был необыкновенно работоспособным, писал буквально с утра
до вечера.

      Итак, составляющие Набокова: талант, работоспособность, чувство гармонии и изящества,
тонкая ирония и едкий сарказм. Некоторые критики находят у него много общего с Салтыковым-
Щедриным. Это подтверждает и Зинаида Шаховская, «…но стилистическая грация первого
оттеняет тяжеловесную поступь второго, – отмечает она. – Щедрин – тяжеловесный арденский
конь. Набоков – английская чистокровка».

      Однако оставим тему творчества Набокова литературоведам. «Творчество Набокова можно
рассматривать как прощальный парад русской литературы XIX века». «Это писатель
ослепительного литературного дарования, – так определил Владимира Набокова Александр
Солженицын, – и именного такого, которое мы зовём гениальностью…».

      Далее пропускаем истории многочисленных влюблённостей Владимира Набокова – от
французской девочки на пляже Колетт до невесты Светланы Зиверт. Затем историческая встреча
с Верой Слоним. 15 апреля 1925 года Набоков и Слоним связали свои судьбы.

      Сначала супруги жили в Берлине, потом в Америке, а с 1961 по 1977 год местом своего
обитания избрали небольшой городок Монтрё на берегу живописного Женевского озера, а в
Монтрё – гостиницу «Монтрё-Палас».

      «После России «собственного дома» у них никогда не было, – вспоминает сестра Набокова.
– «Вести дом», заниматься хозяйством, у них не было ни времени, ни желания. К тому же у
Владимира и Веры полностью отсутствовало влечение к вещам. Просто невозможно представить,
чтобы они купили себе, скажем… какую-нибудь вазу. Покупалось только необходимое, и ничего
лишнего. Правда, в Монте они жили не совсем «гостиничной» жизнью, снимали практически
небольшую квартиру: гостиная, кабинет, две спальни и кухня. В ресторан они спускались
крайне редко, только когда кто-нибудь приезжал – готовить к ним приходила женщина, которая
делала самые простые обеды. Но уборка и прочее лежало, конечно, на гостиничном персонале,
и это было для Володи и Веры очень важно, так как они были чудовищно заняты…»

Творчество

      В Германии, как и во Франции, к Набокову русская эмиграция относилась по-разному,
весьма неоднозначно. Его первый роман «Машенька» (1926) все заметили, а вот с третьего
романа – «Защита Лужина» – косяком пошли восторги, даже Бунин высоко оценил Сирина как
первого, кто «осмелился выступить в русской литературе» с новым видом искусства, «за
который надо быть благодарным ему». Возник даже некий «сиринский бум» в эмигрантской
печати. Алданов писал «о беспрерывном потоке самых неожиданных формальных,
стилистических, психологических, художественных находок». Но, разумеется, и критических
отзывов было немало. Так, Георгий Иванов иронизировал: «Не знаю, что будет с Сириным.
Критика наша убога, публика невзыскательна… А у Сирина большой напор, большие
имитаторские способности, большая самоуверенность… При этих условиях не такой уж труд
стать в эмигрантской литературе чем угодно, хоть классиком» («Числа», 1930).

      «Очень талантливо, но неизвестно для чего…» (В. Варшавский, 1933). Короче, для многих
Набоков оставался «странным писателем», и не знали, с кем его можно сравнить – с Прустом,
Кафкой, Жироду, Селином или немецкими экспрессионистами.

      Итак, подведём промежуточные итоги. «Старая гвардия» эмиграции, и в первую очередь
Зинаида Гиппиус, предпочитала вовсе не говорить о Набокове и не слушать, когда другие
говорили о нем. Не признавала и не видела, как говорится, в упор. А вот «молодая эмигрантская
поросль» пребывала в восхищении от Набокова.

      После «Лолиты» и «Дара» популярность Набокова ушла далеко от эмигрантских берегов:
Набоков стал явлением всемирной литературы, и пришлось ему в многочисленных интервью
говорить о себе и определять себя. Из набоковского сборника «Резкие мнения» (1973):

      «Сказать по правде, я верю, что в один прекрасный день явится новый оценщик и объявит,
что я был вовсе не фривольной птичкой в ярких перьях, а строгим моралистом, гонителем греха,
отпускавшим затрещины тупости, осмеивавшим жестокость и пошлость – и считавшим, что
только нежности, таланту и гордости принадлежит верховная власть…

      …Я всегда был ненасытным пожирателем книг, и сейчас, как и в детстве, видение света
ночной лампы на томике у кровати – это обетованное пиршество и путеводная звезда всего
моего дня. К числу других острых моих удовольствий принадлежат телевизионные футбольные
матчи, время от времени – бокал вина или глоток баночного пива, солнечные ванны на лужайке
и сочинение шахматных задач…».

      Ценны впечатления современников о Набокове. Вот что писала Нина Берберова в своём
«Курсиве»:

      «Номер «Современных записок» с первыми главами «Защиты Лужина» в 1929 году. Я села
читать эти главы, прочла их два раза. Огромный, зрелый, сложный, современный писатель был
передо мной, огромный русский писатель, как Феникс, родился из огня и пепла революции и
изгнания. Наше существование было оправдано…

      Набоков – единственный из русских авторов (как в России, так и в эмиграции),
принадлежащий всему западному миру (или – миру вообще), не России только. Принадлежность
к одной определенной национальности или к одному определенному языку для таких, как он, в
сущности, не играет большой роли: уже 70 лет тому назад началось совершенно новое
положение в культурном мире – Стринберг (в «Исповеди»), Уайльд (в «Саломее»), Конрад и
Сантаяна иногда, или всегда, писали не на своём языке. Язык для Кафки, Джойса, Ионеско,
Беккета, Хорхе Борхеса и Набокова перестал быть тем, чем он был в узконациональном смысле
80 или 100 лет тому назад. И языковые эффекты, и национальная психология в наше время, как
для автора, так и для читателя, не поддержанные ничем другим, перестали быть
необходимостью…

      …Но Набоков не только пишет по-новому, он учит также, как читать по-новому. Он создаёт
нового читателя. В современной литературе (прозе, поэзии, драме) мы научились
идентифицироваться не с героями, как делали наши предки, но с самим автором, в каком бы
прикрытии он от нас ни прятался, в какой бы маске ни появлялся.

      …В 1964 году вышли его комментарии к «Евгению Онегину» (и его перевод), и оказалось,
что не с чем их сравнить: похожего в мировой литературе нет и не было, нет стандартов,
которые помогли бы судить об этой работе Набокова. Набоков сам придумал свой метод и сам
осуществил его, и сколько людей во всём мире найдётся, которые были бы способны судить о
результатах? Пушкин превознесён и… поколеблен «Слово о полку Игореве» переведено,
откомментировано им и… взято под сомнение. И сам себя он «откомментировал», «превознёс» и
«поколебал» – как видно из приведённых цитат его стихов за 24 года…»

      Набоков долгие годы привлекал к себе внимание журналистов. В Монтрё к волшебнику с
Женевского озера слетались целые стаи, чтобы услышать мнения и оценки мэтра. В 1979 году
был опубликован составленный Набоковым по собственным записям сборник, включающий 22
интервью, относящиеся к 60-м и началу 70-х годов, и несколько статей и писем к читателям.
Этот сборник писатель назвал просто: «Ясные мысли». Как отозвался западногерманский
«Шпигель», это мысли «несгибаемого одиночки, придерживающегося весьма пёстрых элитарных
космополитических взглядов, русского по происхождению, утончённого петербуржца по
воспитанию, насквозь пропитанного западноевропейской культурой…»

      Своими размышлениями о самом себе Набоков поделился в одном из стихотворений,
написанном в Сан-Ремо в 1959 году:

Какое сделал я дурное дело,
и я ли развратитель и злодей,
я, заставляющий мечтать мир целый
о бедной девочке моей.

О, знаю я, меня боятся люди,
и жгут таких, как я, за волшебство,
и, как от яда в полом изумруде,
мрут от искусства моего.

      Почти самоэпитафия. Писатель определял жизнь следующими точными и печальными
словами: «Жизнь – только щель слабого света между двумя идеальными черными вечностями».
Этот зазор слабого света исчез 2 июля 1977 года, и 68-летний мэтр и волшебник слова
растворился в черной вечности.

      При жизни Набокова успела побывать у него и Белла Ахмадулина. Молодая гостья с берегов
отчизны дальней удостоилась беседы с патриархом мировой литературы. Беседуя, им обоим
было о чем спросить и узнать. Набоков спросил Беллу:
      – Правда ли мой русский язык кажется вам хорошим?
      – Он лучший, – отвечала Ахмадулина.
      – Вот как, а я думал, что это замороженная клубника, – несколько иронично удивился мэтр.
     Шёл ли разговор о «Лолите»? Несомненно. В массовом сознании Набоков – это Лолита. В
одном интервью Набоков сделал горькое признание: «Вся слава принадлежит «Лолите», а не
мне. Я всего лишь незнаменитнейший писатель с непроизносимым именем».

      «Лолиты» – не будем касаться. Оставим её в покое. Я предпочитаю другой роман Набокова –
«Приглашение на казнь» (1938), в котором явные аллюзии на советский режим.

      Кажется, Фазиль Искандер сказал о Набокове: «Свирепый маэстро головокружительного
искусства».

      А как человек? – зададим ещё раз этот вопрос. На него ответил сын Дмитрий Набоков:
«Отец говорил, что больше всего ненавидит в жизни тиранию, жестокость, глупость, грязь и
бессмысленный музыкальный фон».

Россия Набокова

      В эссе-исследовании «В поисках Набокова» (Париж, 1979) Зинаида Шаховская отмечает, что
Набоков много писал о России, но в набоковской России нет русского народа, нет ни мужиков,
ни мещан, мелькает лишь прислуга. «У Набокова – роман с собственной Россией, она у нас с ним
общая только по русской культуре, которая его воспитала. Общая родина наша – это Пушкин…».

      «…Это ограничительная Россия. Эдем, из которого Набоков был изгнан, его королевство. Он
не просто изгнанник, эмигрант, беженец – он принц или король, потерявший свой
наследственный удел… Король без королевства, одинокий изгнанный принц…»

      И этот одинокий король – Solus Rex, отрекается от Руси, которая корчится от боли и
отчаяния:

Ах, как воет, как бьётся кликуша.
Коли можешь – пойди и спаси.
А тебе-то что? Полно, не слушай…
Обойдёмся и так – без Руси.

      «И всё-таки, и всё-таки, – пишет Шаховская, – Владимир Набоков самый большой писатель
своего поколения… Что-то новое, блистательное и страшное вошло с ним в русскую литературу
и в ней останется. Он будет всё же, вероятнее всего, как Пруст – писателем для писателей, а не
как Пушкин – символом и дыханием целого народа. На нём заканчивается русский Серебряный
век».

      Россия была для Набокова потерянным «земным раем», и он на протяжении всей своей
долгой жизни мысленно возвращался к ней. Приведём последнее стихотворение (оно написано в
годы Второй мировой войны) как удар хлыста:

Каким бы полотном батальным не являлась
советская сусальнейшая Русь,
Какой бы жалостью душа ни наполнялась,
не поклонюсь, не примирюсь
со всею мерзостью, жестокостью и скукой
немого рабства – нет, о нет,
ещё я духом жив, ещё не сыт разлукой.
Увольте, я ещё поэт.

      В одном интервью в Америке Набокова спросили: «Вы намерены вернуться в Россию?». Он
ответил:

      – Никогда, в силу той простой причины, что вся необходимая мне Россия всегда со мной:
литература, язык и моё русское детство. Нет, я никогда не вернусь. Это было бы равносильно
капитуляции. Уродливая тень полицейского государства не ляжет на мою судьбу… В Америке я
счастливей, чем в любой другой стране. Здесь – мои лучшие читатели и наиболее близкие мне
умы. Это действительно второй дом – по крайней мере, в интеллектуальном смысле…

      И завершим рассказ о Набокове вот чем. Сорвалась попытка советской власти вернуть на
родину Бунина, не прошёл фокус и с Набоковым. В Берлин приезжал второразрядный
беллетрист Тарасов-Родионов, автор романа «Шоколад», с миссией уговорить Набокова
вернуться в Советскую Россию. Набоков возражал и привёл аргумент, что ни один русский
художник не вернётся. На что писатель-вербовщик ответил: «Нет, вы ошибаетесь. Я как раз
говорил с Прокофьевым, он возвращается…». Да, некоторые вернулись, но Набоков не поддался
ни на какие уговоры и радужные перспективы в СССР.

      Были, очевидно, и другие попытки, не случайно «Литературная газета» разорвала
сенсационную бомбу в номере от 1 апреля 1995 года, опубликовав на целой полосе текст
магнитофонной записи заседания секретариата Союза писателей СССР на предмет приглашения
Владимира Набокова на родину.

      Итак, на секретариате СП высказывали идею послать нужного человека в Швейцарию, чтобы
добиться от Набокова принципиального согласия на приезд в СССР.

      Далее приведено письмо Набокова сестре Елене Сикорской, в котором рассказано, как к
нему в Монтрё явился какой-то Кичкин или Бричкин и «оказывается, существует целая
программа по возвращению меня как национального достояния на родину» и обещаны «особые
льготы и привилегии в случае возвращения в СССР».

      И концовка письма Набокова:

      «…Мы договорились увидеться назавтра, а назавтра подговорённая мною Вера через
дверную щёлку сказала Бричкину, что писатель Набоков после вчерашнего сильнейшего
нервного потрясения был ночью увезён в клинику для душевнобольных, а я тем временем,
притаившись за шкапом, беззвучно рыдал и смеялся».

      Выдумано, но очень похоже на правду. Нет, Набокова сманить, уговорить, убедить было
невозможно. Свой категорический ответ он дал ещё в 1939 году в стихотворении «К России»:

Отвяжись, я тебя умоляю!
Вечер страшен, гул жизни затих.
Я беспомощен. Я умираю
от слепых наплываний твоих.

Тот, кто вольно отчизну покинул,
волен выть на вершинах о ней,
но теперь я спустился в долину,
и теперь приближаться не смей.

Райский уголок Монтрё

      Можно поставить точку? Но как не хочется расставаться с Набоковым. Я часто думаю о нём и
вспоминаю райское местечко Монтрё, где в течение 16 лет (1961–1977) жил Владимир Набоков.
И я благодарен судьбе, что мне удалось побывать там 14 сентября 2011 года в рамках тура
«Швейцарская классика» (от Цюриха до Женевы).

      В тот день мы с женой посетили Шильонский замок, а потом туристический автобус повёз
нас в Монтрё, в жемчужину Швейцарской Ривьеры. К сожалению, там мы совершили лишь
короткий обзорный пробег по цветочной набережной. Набережная небольшая в сравнении с
Ниццей, но уютная, утопающая в цветах и субтропических деревьях. Над ней высятся
ультрасовременные здания и аристократические особняки XIX века. Сам городочек Монтрё
крохотный – 23,5 тысячи жителей. Ощущение уюта. Спокойствия. Покоя. Даже воды Женевского
озера вели себя спокойно и благопристойно. Замечательный климат, тёплый, без температурных
перепадов.

      Здесь, в Монтрё, бывали Лев Толстой и Чехов, Чайковский и Стравинский. Отдыхал и играл
в казино Достоевский. Поблизости, в Веве, Гоголь решительно перерабатывал первые наброски
«Мёртвых душ». А потом, уже в Петербурге, написанное читал Пушкину, а тот под впечатлением
гоголевского письма воскликнул: «Боже, как грустна наша Россия!». Кстати, в Веве жил и
скончался Чарли Чаплин. Набоков и Чаплин – мистическое соседство двух гениев.

      Над набережной высится отель «Палас-Монтрё», а на набережной в небольшом парке
поставлен памятник писателю. Набоков сидит на стульчике и скептически взирает на
окружающий его мир. Весь вид его как бы говорит: как ужасна и прекрасна жизнь! Не помню, из
какого-то рассказа или романа я взял слова Владимира Владимировича:

      «…Слушай, я совершенно счастлив. Счастье моё – вызов. Блуждая по улицам, по площадям,
по набережным вдоль каналов, – рассеянно чувствуя губы сырости сквозь дырявые подошвы, –
я с гордостью несу своё необъяснимое счастье… во всём, чем Бог окружает так щедро
человеческое одиночество».

      Один час с хвостиком в Монтрё, но какой мощный поток мыслей, воспоминаний, ассоциаций
и чувств…

Юрий Безелянский «Отечество. Дым. Эмиграция»

История cоздания стихотворения:

0
0


Понравилось произведение? Поделитесь им со своими друзьями в социальных сетях:
Количество читателей: 110

Рецензии

Всего рецензий на это произведение: 1.
Знала Набокова как писателя-романиста. Твой стих заставил познакомиться и с его стихами.
Спасибо, Влад! доброе дело делаешь. И посвящение замечательное!
2019-02-06 16:08:58
Да, у него стихи хорошие. Спасибо за прочтение.
2019-02-06 16:19:02
2019-02-06 16:49:31

Оставлять рецензии могут только участники нашего проекта.


Регистрация


Рейтинг произведений


Вход для авторов
Забыли пароль??
Регистрация
В прямом эфире
Ноги стали уставать, голова кружиться,
Сердце надо разогнать!.. чтоб опять трудится
Рецензия от:
Владимир Ярош
2024-03-28 12:10:30
Спасибо, Рейчел! Там процветает сплошной сатанизм...
Рецензия от:
Эдуард Неганов
2024-03-28 12:03:56
Точный портрет нарисрвала, всё так и есть... Моя Вам моральная поддержка! +++ !!!
Рецензия от:
Эдуард Неганов
2024-03-28 12:00:21
На форуме обсуждают
Іде вуйко Хрещатиком - 

Приїжджа людина. 

Запитує у зустрічних: 

- А котра година? 

Перехожі пробiгають, 

Позиркують скоса. 

Той рук(...)
Рецензия от:
Омельницька Ірина
2024-03-25 09:59:39
Коли забув ти рідну мову —

яка б та мова не була —

ти втратив корінь і основу,

ти обчухрав себе дотла.


Коли в дорогу ти збирався,

каз(...)
Рецензия от:
Омельницька Ірина
2024-03-25 08:29:11
Все авторские права на опубликованные произведения принадлежат их авторам и охраняются законами Украины. Использование и перепечатка произведений возможна только с разрешения их автора. При использовании материалов сайта активная ссылка на stihi.in.ua обязательна.