"Невежество всегда на что-нибудь испражняется. (Перец, Улитка на склоне)"

Автор: Разрыв Непрерывности
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2017-08-04 22:31:27
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Две белые полосы

Часы были залеплены грязью и уже растрескавшейся коркой крови. Я содрал их, и со злостью вдавил в замешанную на талом снегу глину.
Время, время блять, время! Что, сука происходит со временем? Рассвет кажется, наступил целую вечность тому назад, но мутное пятно тусклого света на свинцовых тучах указывало, что ещё даже за полдень не перевалило.

Я лежал в мёрзлой каше и разглядывал труп, темнеющий справа от меня. Он умер сидя. Дополз до оторванного, коптящего жирным колеса от «Урала», и умер, прижав правую руку к разорванному животу. Один глаз его был закрыт, а другой слепым бельмом смотрел в горизонт. Это уже шестой. Шесть ночей я ползу от Дебальцево, и шесть дней провожу рядом с одним из десятков трупов, раскиданных по полю, по маршруту отхода наших частей. Я протянул руку и с усилием толкнул его. Вмёрзшее в наст туловище, казалось даже не шелохнулось, только где-то, под грязно-серыми брюками его, чавкнула мокрая глина.

– Молчишь, – сказал я ему. – Сидишь, и молчишь.
Подул лёгкий ветерок, и пошевелил шапку спутанных русых волос на его голове.

Знаешь, мысленно обратился я к нему, что это вообще такое – снег? Вот ты, сидишь тут, залил снег кровью, кишки свои растянул по всему полю. А ты вообще представь себе, эти миллионы льдистых звёздочек, сшитых непостижимой энергией холода, острые, колючие, превращающиеся в запекшемся рту в мягкую и чистую воду. Знаешь, кто его придумал? Нет? А я знаю. Это Бог. Да, да, именно Бог. Представляешь, я никогда в него не верил. Никогда не позволял себе усомниться в непреклонной логике законов природы, в железной взаимосвязи всех её явлений, и вот я здесь, в десяти километрах от Дебальцево, лежу в промёрзшем до литосферы поле и разговариваю с тобой. Теперь понимаешь? Нет? Я объясню. Вот если бы сейчас было лето. Где бы я в этих полях нашёл воду? А? Смекаешь? А так, вот она. Нагребай распухшей красной ладонью и ешь, топи языком.

Мёртвый чуть заметно качнулся в сторону, словно давая понять, что, в общем-то, сомневается в моих словах. Я со злостью ткнул его в бок.
– Иди к чёрту, – сказал я и отвернулся, положив на согнутую руку правое ухо.

Вдоль шоссе, до которого было метров сто, тянулись рваные клочья чёрного дыма, над которыми торчали обугленные верхушки тополей. Появилась какая-то мелкая, на грани ощущений, дрожь, но я ещё не мог понять, земля это дрожит или колотит внутри меня. Ведь, если подумать, неделя в мокром снегу, без еды и чистой воды, не могла пройти без последствий. Да что там... Давно я должен был сдохнуть. Ещё в той балочке, на третий день после того, как «Градами» раздолбало остатки наших укреплений западнее Логвиново, и наконец пришёл приказ отступать. Ну, правда без прикрытия, без поддержки артиллерии, под огнём бьющих прямой наводкой  сепарских танков. Просто разрешили самостоятельно спасать свои жизни, равномерно распределяя погибших по этим полям. Привет, сука, генштабу.

Ладно. В голове уже какое-то время зудела мелкая заноза: что-то я забыл, то ли сказать, то ли сделать. Я всё пытался её вытащить, но она каждый раз выскальзывала. И тут я вспомнил.

– Да, – повернулся я к трупу, – Прости, я карманы тебе вычистил. Полплитки шоколаду – не Бог весть что, но пару часов жизни, мне всё же добавят. Тринадцать патронов в твоём магазине мне, наверное, ещё могут пригодиться. Документы, фотки я тоже забрал, извини. Дай Бог, если доползу до наших, знаешь, сколько мне предстоит колесить по стране и развозить ваше барахло? Тут у меня и Стрый, и Черкассы, и Николаев есть. Много вас, не успевших на уходящую броню, остались в этом поле.
Мне показалось, что мёртвый слегка повернул голову в мою сторону, как бы прислушиваясь.

– Ну а как? – сказал я, глядя в слепое бельмо. – Это всё надо вернуть в ваши семьи. Кто это сделает? Понимаешь? Кстати, я не беру ваши мобильники, извини. Это же, целый мешок нужен... Не доползу с ними...
Слева от трассы донеслось глухое урчание БМП.

– Тихо, – прикрикнул я на труп. – Дороги, суки патрулируют. Я прижмусь к тебе, а? Голову под твою руку просуну и замру, как будто бы нас вместе убило. Вот так... Да что же ты скрипишь-то так, Господи? Услышат же...

Нарастающее урчание дизельного двигателя достигло своего пика и начало отдалятся, иногда, впрочем, усиливаясь на повышенных передачах. Воронки переезжают, подумал я. Разхерачили дорогу в щебень.

– Скоро вернутся, – сказал я трупу. – Понял теперь, почему я ночами ползу? Что? Нет, не могу я от дороги отдаляться, она тут единственный ориентир. Если собьюсь с направления, куда выползу? К сепарам на позиции? Так что терпи меня, брат. До тебя пятеро терпели, и ты терпи. Хотя, если по правде, то терпеть приходится мне.
Труп снова качнуло порывом ветра.

– Опять не понимаешь? Смердит от тебя. Согласись, странно это. Зима, холод собачий, а ты всё равно смердишь. Те, первые, ещё не смердели. Кровью возле них пахло. Я даже вспомнил, как дедушка, ну, когда я ещё маленький был, кабана резал. Кабан, сука, живучий оказался, по всему двору с ножом в сердце бегал, всё в крови было. И пахло вот точно так же... Ладно. Потерплю до вечера.
Захотелось пить. Я загрёб рукой бурого снега и стал жевать. На зубах скрипели песчинки и камушки, и попадались иногда мелкие кусочки острого металла. По-видимому, они впивались в язык и дёсна, потому что во рту вдруг становилось тепло и солоно, но боли я не чувствовал. Даже наоборот, старался сжимать челюсти сильнее, словно проверяя собственный болевой порог.
– Знаешь, – сказал я трупу, – наверное, тебе нужно глаз закрыть. Тем шестерым глаза-то я закрыл. Как-то некрасиво это, смотреть на мир одним глазом, да ещё таким. Как ты полагаешь?
Я протянул руку и попытался опустить веко на его правом глазу. Глаз закрылся, но на серую щёку осыпались ресницы.
– Чёрт, – скрипнул я зубами. – Ну, ничего страшного. Зато теперь ты похож на мёртвого. А то лупаешь бельмом своим, ворон возбуждаешь. Да... Молитву бы тебе прочитать, но я ни одной не помню. Ни одной, представляешь? Какой-то отченаш в голове как будто вертится, но это, наверное, не то. Наверное, тут что-то специальное нужно.
Как-то резко стало темнеть. Я поднял голову. Тучи, ещё несколько минут назад бывшие серо-свинцовыми, теперь налились синевой и стали как будто ниже. Этого только не хватало. Ладно бы, ещё снег, а если пойдёт дождь – кирдык мне. Мёртвый справа скрипнул.
– Да... Чуть не забыл, – спохватился я. – Ты женат или как? Если да, то нужно обручалку жене передать. Какая память ей о тебе останется, а? И вот, кто? Кто кроме меня это сделает, а? – со злостью уже шипел я ему. – Ну, кто? Некому! А ты, блядь, скрипишь на всю округу, чуть не раскрыл меня. Ладно, давай посмотрим...
На руке, прижатой к животу, кольца не было. Была там татуировка на среднем пальце, и чека от РГД на указательном. Я осторожно прополз немного вперёд и вправо. Левой руки не было. Точнее, она была, но только до локтя. Как раз посередине шеврона пятьдесят четвёртой бригады руку оторвало, и теперь на её месте была бурая, отсвечивающая жирным, культя, облепленная глиной.
– Ну что же ты? – расстроенно спросил я его. – Где руку дел, роззява? Кто же теперь тебя в рай пустит, безрукого такого?
Я уставился на его серое лицо.
– Постой, зачем же я глаз тебе закрыл? Мало того что безрукий, ещё и слепой. Пришёл, называется, воин, ко вратам рая. Придётся открыть.
Я снова приподнялся и по очереди открыл ему оба глаза. Зрелище было немного жутковатое. Один глаз бледнел сплошным бельмом, а второй – смотрел угольным зрачком на свой разорванный живот.
– Ну ничего, – сказал я ему. – Всё лучше, чем с закрытыми глазами. И вообще, пусть принимают героя, какой есть, а то устраивают там, понимаешь, строевые смотры, пидарасы всеблагие. Руку бы только найти. Вот руку найти нужно обязательно. Без руки, оно и правда как-то... Что?
Труп совсем уж раскачало. Он подобно маятнику склонялся то вправо, то влево, истошно скрипя и шевеля соломенными космами.
– Что? – переспросил я его. – Я с ума схожу? Чего это я с ума схожу? Ты что вообще несёшь?
Я прислушался к себе. В животе что-то булькало, а в голове рождались причудливые образы, тут же вплавляясь в воспалённую сетчатку. Голос свой я иногда слышал вполне отчётливо, а иногда казалось, что я просто шевелю губами, а голос просто звучит в голове. И вообще, не очень-то и ясно, мой это голос или нет.
– Подожди, – крикнул я ему и бухнулся лицом в снег.
Через минуту я поднял лицо и стёр с него шершавую мокрую кашу… Холодный какой, собака, надо же...
– Ну? – сказал я трупу и толкнул его. – Не схожу я с ума, понял? Сам ты... Сидишь тут, раскачиваешься и о безумии рассуждаешь. Каждый, каждый из вас, лежащих там, – махнул я рукой в сторону Дебальцево, – рассуждал о безумии. Каждый уговаривал меня не дурить, не трепыхаться, а лечь, закрыть глаза и уснуть. Вот вам! – ткнул я в его мерзлое лицо дулю. – Понял! Сейчас стемнеет, и я поползу дальше. Потому что у меня то, что я обязан вернуть вашим матерям и женам. Понимаешь? Обязан! А ты и дальше сиди тут, смерди и рассуждай о безумии!
Я снова положил голову в снег. Было страшно. Иногда, словно из памяти, из каких-то глубоких её колодцев, всплывали смутные мысли о нереальности, о зыбкости происходящего. Что-то в происходящем на секунду начинало казаться бредовым и болезненно неправдоподобным.
Я вскинул голову и испуганно посмотрел на мёртвого человека, возвышающегося надо мной. Он был убит шесть дней назад. Он прекратил мыслить, говорить, реагировать на окружающий мир и, как и положено всякому мёртвому, принялся разлагаться.
Я кинулся дрожащими руками перебирать документы собранные мною с мёртвых. Ага, вот он. Алексей Васильевич Терещенко. Одна тысяча девятьсот восьмидесятый. Город Винница. Паспорт был наполовину выгоревшим и залит кровью, или растопленным жиром вперемешку с кровью. Ничего о членах его семьи мне найти не удалось. Господи...
Ладно, подумал я. Да ладно, же!!! – уже просто закричал и несколько раз сильно ударил головой о мёрзлую землю. Ладно! Темнеет, кажись. Пора. Собрав раскиданные документы погибших бойцов и повесив за спину автомат с двадцатью патронами в обойме, я привстал и на полусогнутых ногах двинулся вдоль трассы. Поле было запорошено свежим снегом, было скользко и приходилось одним глазом смотреть себе под ноги, чтобы не упасть. Шагах в семидесяти от места днёвки из-под белого снега торчала рука. С половиной шеврона пятьдесят четвёртой бригады. «Градами» же лупили, суки, вон как пораскидывало останки. Я бухнулся на колени и вырвал руку из грязи. На безымянном пальце блестело обручальное кольцо.
– Лёха! – радостно закричал я. – Лёха, я руку твою нашёл!
Там, в тёмной мгле, качнулось что-то не ясное, то ли тень, то ли сидящий труп.
– Сейчас, сейчас, – бормотал я, пытаясь стянуть кольцо с одеревеневшей культи. – Сейчас, Лёха, мы его снимем. Сейчас.
Кольцо не поддавалось. Где-то впереди появился и стал приближаться очень знакомый угрожающий звук. Поле задрожало, завибрировало и вдруг осветилось светом мощных сдвоенных фар. Танки.
Я зарычал и, вынув штык-нож, стал сдирать кольцо с пальца на мёртвой руке. Лезвие скользило, царапало желтую поверхность, но зацепить тесную окружность не могло. Всё. Я уже слышал голоса.
– Всё, Лёха. Пиздец, мне кажись, – шепнул я куда-то в темноту за моей спиной и встал на ноги, держа в левой руке обрубок руки, а в правой – направленный стволом вперёд автомат. В голове ещё метались попытки вспомнить, снимал ли я оружие с предохранителя, а с борта машины, рычащей уже в пяти метрах от меня, раздавались угрожающие крики каких-то злых людей.
– Принимайте, петухи, – прошептал я и нажал на спусковой крючок.
Руку подкинуло куда-то вверх, и очередь ушла в тёмное небо, только первыми двумя пулями чиркнув по носу машины, на котором белели две белые полосы. Две белые полосы!
Я упал на колени, развернулся в сторону Дебальцево и закричал что есть мочи.
– Лёхааа! Нашииии!!!...
...Было темно и тепло. Пахло соляркой и давно не мытыми людьми. Щипало глаза. По-моему, от табачного дыма. Кто-то говорил по рации.
– Товарищ майор, ещё одного подобрали. Нет, из двадцать пятой бригады. Живой, но контуженный, по-моему. Шёл на нас с автоматом в одной руке и куском чьей-то руки в другой. Стрелять начал, хорошо хоть пацаны его не пристрелили... Что? Нет, у него руки целы. Не знаю я, чью руку он нёс, просто обрубок руки от локтя до ладони. С обручальным кольцом на пальце. Нет, ну... Нет, говорю. Пацаны руку эту в тряпки замотали и на баках закрепили. Да. Да. Ну, не знаю, может, это рука его друга, мало ли... Придёт в себя – спросим. Что? Так точно. Слушаюсь, товарищ майор. Через полчаса выйдем на трассу и скоро будем на базе.
Он что-то ещё говорил, но я его уже не слушал.
Мерно рокотал двигатель, пахло табачным дымом, и кто-то периодически поправлял смятое тряпьё под моей головой...

История cоздания стихотворения:

0

0

Понравилось произведение? Поделитесь им со своими друзьями в социальных сетях:

Количество читателей: 261

Рецензии

Всего рецензий на это произведение: 5.

Ніна Трало

Очень талантливо изложен сюжет рассказа. Проникновенно и захватывающе... Вызывает много эмоций: сочувствие, волнение, тревогу и желание согреть, накормить, просто поговорить и успокоить ЛГ. Перечитала все рассказы. Написано так, словно сама была рядом с литературными героями. Спасибо за правдивую историю современности.

2022-01-10 23:49:05

Всеволод

тяжело... Но это война... У Гаршина есть похожий рассказ. Но у него рядом с раненым лежал не убитый друг, а враг.

2022-01-10 09:10:05

Елена ТомА

К сожалению, мне так кажется, что автора уже нет в живых. Я с ним переписывалась, он очень болел, потом связь оборвалась. Знаю, что он успел издать небольшую книгу. Очень жаль...Если кому что-нибудь известно об авторе, откликнитесь, пожалуйста

2022-01-10 09:30:32

татьяна из киева

Написано так, как будто автор САМ пережил всё происходящее! Талантливо и... БЕСПОЩАДНО.

2017-08-29 11:17:43

Разрыв Непрерывности

На самом деле, не так беспощадно как планировалось изначально. Некоторые сцены пришлось убрать, в виду того, что они вряд ли, были бы поняты нейтральным читателем. Спасибо большое...

2017-08-29 20:20:47

татьяна из киева

Это Вам спасибо... За ПРАВДУ и за Ваш неординарный, яркий талант!

2017-08-29 20:32:01

Разрыв Непрерывности

Спасибо, всё же...

2017-08-29 21:29:05

Алексей Стрела

Написано великолепно по всем параметрам. Проняло до дрожи.

2017-08-20 21:52:59

Разрыв Непрерывности

Спасибо большое.

2017-08-21 20:18:36

Елена ТомА

Жуть, до какой же степени у бойца поехала психика, чтобы так обращаться с трупом, разговаривать с ним как с живым, общаться. Потрясающий рассказ, невозможно оторваться, читается на одном дыхании. Ужасы войны
до такой степени мастерски описаны, человек на грани помешательства. Реально даже трудно представить себе, как можно такое пережить. Рассказ заслуживает высокой оценки.

2017-08-20 21:43:20

Разрыв Непрерывности

Чего же, заслуживают люди прошедшие это....

2017-08-21 20:19:12

Елена ТомА

К сожалению, не в той стране мы живём, где оценивают по достоинству, так горько и больно, что даже самый паршивый военный чиновник средней руки имеет практически всё, паразитируя

2017-08-21 20:49:41

Разрыв Непрерывности

Мы живём там, где родились, где наши корни. Иногда место жительства можно менять, но это личное решение каждого индивидуума. Я бы не смог. А плесень паразитирующая на нас... Что же... Пока мы будем этого заслуживать, она будет на нас паразитировать. Пока что мы заслуживаем...

2017-08-21 20:55:23

Елена ТомА

Нечего возразить, зришь в корень. Тут саму систему надо ламать, а не устраивать " амурские вол
ны", толку с НАБУ, если суд продажный

2017-08-22 09:42:25

Оставлять рецензии могут только участники нашего проекта.

Регистрация

Рейтинг произведений