UA
|
Число 28. Як знищували українську мову / АП Т. Лавинюкової - Парость виноградної лози / |
|
|
Автор: Анна Сагармат
Тема:Исторические стихи
Опубликовано: 2019-07-03 19:19:57
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.
Адельгейда-Евпраксия
Книга «Адельгейда–Евпраксия» об исторических событиях, трагической судьбе дочери великого князя киевского
Всеволода Ярославича, императрице Священной Римской империи (в 1089-1095 гг.), перевернувшей
представление средневековой Европы о женщине, заслуживающей любви и уважения.
«Женщина произошла из ребра мужчины.
Не из ноги, чтобы быть униженной.
Не из головы, чтобы превосходить.
А из бока, чтобы быть бок о бок с ним.
Из-под руки, чтобы быть защищенной.
И со стороны сердца, чтобы быть любимой».
Святитель Августин Блаженный
Пролог
Предназначенье женщины – любить
Отца, ребёнка, мужа, брата…,
Жизнь продолжать – её творить.
И божий дар такой дороже злата!
Но есть в истории немало женских судеб,
Трагизмом потрясающих веками.
И наш рассказ открытием не будет,
Воспета женщина и прозой, и стихами.
Мы лишь напомним одою своей,
Что женщина неисчерпаемо велика,
Какая б участь не досталась ей,
В забвении иль славе – многолика!
I. Кведлинбургское аббатство
(1086 г.)
«…И снова думы тяжкие в душе томятся,
И сны тревожные всё больше снятся,
Как будто в пелене густой тумана,
Совсем одна… И голосом обмана,
На слабый крик мой эхо отвечает,
Смеётся где-то дерзко, затихает.
И вновь одна в молочной пелене
От страха ёжусь, зябну в темноте.
...Хочу отца позвать, как будто рядом он,
С пустою болью понимаю: это сон.
И матушки нет рядом, нет родных,
Совсем одна среди людей чужих! ...»
Прервала мысли Евпраксия и письмо,
Закрыла ставнями скрипучими окно,
На чаше медной задержала взор,
Витиеватый отразил узор
Черты лица и хрупкий стан её,
Всмотрелась в отражение своё.
– Пятнадцать лет мне! Хороша собой,
Лик благороден и изящен мой.
Глаза зелёные, что изумрудное вино.
…Да долей, видно, счастья не дано!
Копну каштановых волос перевязала,
Болезненные размышления прервала,
Услышав стук, ответила: – Иду!
«На счастье своё, Боже, иль беду,
Я в католическую веру обращаюсь,
Душой и телом тебе, Господи, вверяюсь!»
Перекрестилась Евпраксия у креста.
«Сегодня в жизни моей важная черта!
Три года пролетели, как во сне,
Как Киев довелось покинуть мне,
И княжий дом отеческий, семью,
Но долю выбрала сама свою!
Без принуждения, по воле согласилась,
Женой маркграфа быть!» Перекрестилась
На думах-размышленьях вновь она.
«И вот, в чужой стране, совсем одна!
Только учёба – утешение моё,
Лишь в ней топлю отчаянье своё:
Искусство, языки, богослуженья…
Прошу, дай, Господи, смирения!»
«Супруг мой, Генрих Длинный , всё гуляет,
Моё приданное, богатства пропивает! ...»
Печаль застыла в девичьих глазах,
И одиночества холодный страх,
Когда фон Штаде вспомнила. – «Бог с ним,
Пускай натешится добром моим,
Лишь бы подальше был он от меня.
Пока я здесь, в стенах монастыря,
И ложе ненавистное не разделила,
Меня Господь хранит и рода сила.
Душой чиста и телом перед Богом!
Не думала, что вот таким итогом
Моё согласие на деле обернётся,
Отчаянья слезами отольётся.
Разочарована, скрывать даже не буду.
Тот день проклятый не забуду,
Когда отцу, сватам согласие дала,
Расстаться с Киевом решенье приняла.
Такая участь княжеских детей,
И политический союз важней,
Главнее счастья личного, желаний!»
Слезу утёрла от воспоминаний.
«По молодости лет ещё не знала,
На что согласье добровольное давала.
И вот итог – три года заточенья!
А дальше что? Такого же томленья
В чужой стране, да с нелюбимым мужем,
Лишь потому, что брак был нужен!
И Всеволод , князь Киевский, признал,
Маркграфу Штаде дочь свою отдал.
Княжну – маркграфу! Униженье!
Пошли мне, Господи, смиренье! ...»
Так истово молилась, вспоминая,
Событья прошлых лет перебирая,
Младая Евпраксия у распятия.
Не жизнь, казалось, а проклятие
Ниспослано ей было по судьбе.
Просила помощи у Господа в мольбе.
Ведь день был важный и особый в доле,
Ей католичество принять по доброй воле,
Сегодня в самый полдень предстояло.
Уже послушница за дверью ожидала.
Всё приготовлено для важного обряда.
В убранстве очень скромного наряда,
Праксед молитву дочитала. – «Я готова!
Пусть буду Адельгейдой в жизни новой!
Аббатису почту монастыря!
Приятно её имя для меня!
Она сестру мне заменила на чужбине,
Близки по вере будем с ней отныне».
II. Аббатиса
(июнь 1087 г.)
Аббатиса лучами рассвета любовалась,
И на лице открытом, молодом читалась
Тревога и заметное расстройство.
А было вызвано такое беспокойство
Нежданными, печальными вестями.
Был Генрих , брат, вчера с гостями.
И новость между делом сообщил,
Так, невзначай, сестре открыл:
Фон Штаде Генрих – безвременно скончался.
В подробности событий не вдавался,
Сказал лишь сухо: «Неизвестно,
И, если честно, мне не интересно!
Болезнь какая ли, распутство в том,
И думать не желаю я о нём!»
С насмешкой император сообщил,
И свой бокал до дна опустошил.
Пока вина ему прислужник наливал,
Чуть захмелевшим голосом сказал
По-философски, не спеша, вальяжно;
«Жизнь скоротечна, и потому так важно
Прожить её, сполна познав глубины.
…И праведник, и грешник – всё едины
Пред Господом! ... Спаси и сохрани!
Продли нам, грешным, наши дни!»
Перекрестился Генрих нарочито.
Что было истинно, а что сокрыто,
За жестами такими и словами,
И праведными, будто бы, речами,
Аббатиса не понаслышке знала.
Сама когда-то жертвой стала
Таких «познаний жизни до глубин»,
Когда король однажды до седин
Довёл её, не убоявшись Бога.
И от трагедии, печального итога,
Лишь вера и спасла её в ту пору.
…Она забыть решила эту ссору,
Не вспоминать о ней до смерти самой…
С душевной болью, в сердце раной
Покинула мир светский навсегда
И монастырь ей домом стал тогда.
Вот так аббатисою Адельгейда стала,
Приняв судьбы удар, всё ж устояла!
А как ей было в распри-то вступать?
Своё бесчестие огласке придавать?!
На целый мир ославить их семью!
И участь тихо приняла свою.
Случившееся тайною их стало,
И лет с тех пор немало миновало.
Сестру в аббатстве Генрих навещал,
Со свитою придворной заезжал,
И был любезен и учтив перед гостями.
Он помогал монастырю деньгами.
И общество щедротами лишь восхищал,
Пример своим вельможам подавал:
Вот истинная вера – не в пустых словах,
А жертвенных поступках и делах.
И свита королевская кивала,
Своё глубокое почтенье выражала,
Что льстило Генриху, красавцу королю,
Гордыню тешил полно он свою.
…Рассвет всё краше, больше занимался,
И утренний туман бесследно растворялся.
Аббатиса гуляла садом, не спеша,
А неспокойная, тревожная душа,
Никак гармонию не находила,
Словно неведомая надавила сила,
Предчувствия, незримо, посылая ей,
Что от полученных вчера вестей
Большой беде быть! ... И дело не в кончине
Маркграфа Штаде, не по его причине
Тревожно сердце Адельгейды билось,
Перед глазами от волнения кружилось.
… Внезапно… её подруга овдовела,
Даже супругой стать, как до'лжно, не успела…
Сколь ненавистен был фон Штаде ей,
От ставленницы слышала своей.
Не приглянулся молодой княжне
Супруг маркграф. В чужой стране,
Не стал ей другом, родственной душой,
Надёжною опорою, стеной.
И знатность рода древнего фон Штаде
Не стала утешеньем ей, отрадой.
Одна томилась, не находя покоя.
И вдруг решение судьбы такое!
«Но это … очень многое меняет!
Только один Господь и знает,
Какая доля ждёт нас, грешных,
В таких решениях судьбы поспешных».
Аббатиса на мысли этой улыбнулась,
Креста нательного рукой коснулась:
«Спасибо, Господи, тебе за утешенье,
Надежды свет, моей души спасенье.
… В аббатстве ставленницу приютим,
В обиду Адельгейду не дадим!»
III. Генрих IV
С ночи в своих покоях Генрих не дремал.
Он на диване мягком в халате возлежал,
Обдумывал дела в тиши неторопливо,
Любимого кота поглаживал лениво.
А кот мурлыкал сонно хозяину в ответ
И спинку подставлял, и жмурился на свет,
Что робкими лучами в оконца приникал,
Уверенно покои всё больше наполнял.
У ложе на столе вино и угощенья,
В глубокой чаше фрукты, орехи и соленья…
А Генрих был не здесь, блуждая мыслью где-то,
На луч, струящийся рассвета,
Невольно взор тревожный обратил,
Что робко из окна открытого скользил.
На чаше золотой он резко преломлялся,
Узором на ковре напольном рассыпался.
Картина умилила Генриха: «Красиво!
В отличие от людей, в природе всё правдиво!»
Изрёк во гневе он и резко встал с дивана, –
«Как много подлой лжи среди людей, обмана!
…И жажды…, неуёмной жажды власти!
Ради неё, готовы рвать на части
Империю Священную, и самого меня!
Мне без интриг покоя нет ни дня!
Но я мятежников саксонских усмирю,
И графа Германа фон Зальма проучу
За самозванство за моей спиной!
Поставлю на колени всех, любой ценой!
Лжекоролям в моей империи – не быть!
Всех научу, как императору служить!»
И выход гневу дал, плеснув вином,
В камин швырнул и кубок следом он.
Закончив гневную тираду, вновь прилёг.
В испуге, спрятавшийся было кот,
Привыкший к проявлениям таким,
Вновь показался, и мяуканьем своим,
Привлёк внимание хозяина к себе.
И Генрих подобрел: «Иди ко мне!
Один лишь ты мои тревоги понимаешь
Да искренне хозяина ласкаешь
Без фальши, лицемерия, обмана!
И видишь человека ты, а не тирана.
И душу чувствуешь мою, и доброту,
Сполна и сердца видишь глубину.
Всё потому, что людям веры нет!
Я понял ещё в детстве, когда в ответ
На дружбу и доверие моё,
Едва ль не погубил меня Анно!
… В холодных водах, осознал я, погибая,
И дьявола и Бога призывая,
Что в этой жизни только на себя
Могу рассчитывать без опасений я
Быть преданным, обманутым коварно.
И Берте – я не верил!.. Как бездарно
Играла свою роль заботливой жены,
Но не было в любви её ни глубины,
Ни преданности мужу. Я то знал,
И много раз её при жизни проверял.
Её душа не ведала смиренья
И мужу-богу подчиненья!
А тело жаждало всегда разврата.
За жизнь пять раз была брюхата.
Но ласки – я не дождался от неё,
И так и не познал любви её.
Да бог с ней! Померла и, слава богу!
Я даже рад такому вот итогу.
Её кончина – мне избавленье принесла,
От лицемерия и лжи её спасла.
Кота погладив, усмехнулся вновь:
«Я скоро встречу новую любовь!
Предчувствий полон и надежды…
И буду осмотрительней, чем прежде.
…Корону подарю теперь лишь той,
Что ослепит меня своею красотой.
И рода знатностью, и благородством;
И сможет оценить, каким господством
Я наделю свою императрицу,
Когда женою привезу в столицу».
На этой мысли Генрих ободрился,
А смирный прежде кот засуетился,
Мяукнув преданно ему в ответ.
«Мне скоро тридцать восемь лет,
Могуществен, велик, красив собой…
Чем не жених хозяин твой?!», –
Продолжил Генрих монолог
И размышлениям подвёл итог, –
«Но прежде Конрада я посажу на трон,
Пускай Германии он станет королём,
Послужит мне, Империи Священной,
Кому, как не ему опорою стать верной».
Допив вино своё, изрядно захмелев,
Под тёплыми лучами солнца разомлев,
Что из окна уже потоком лились,
…А где-то пели птицы, и звуки доносились…,
Уставший император забылся крепким сном.
У ног и кот свернулся тихонечко клубком.
IV. Судьбоносная встреча
В ту пору Кведлинбургское аббатство
Не отличалось особенно богатством,
Но благочестие монастыря снискало славу,
На всю Европу славилось по праву.
Традиции сложившиеся соблюдались,
Режим и распорядок выполнялись:
Молитва утренняя за мир наш грешный,
В трапезной скромный завтрак, спешный,
А далее у каждого свои дела, занятия…
…Аббатиса в молебной у распятия,
Листала книгу «Послание святого».
Такое времяпровождение не ново,
Привычным было для неё с утра,
Пока не докучала знойная жара,
Что выдалась особенною в это лето.
А из оконца слышала, как где-то:
Повозка скрипнула – продукты привезли;
И две монахини корзины понесли;
Прошёл сапожник, на палку опираясь,
Да не запнуться на брусчатке, опасаясь.
«Поговорить бы с ним перед обедом», –
Мельком подумала, и подобрела следом,
Услышав издали, как хор запел почтенно:
«А'-вэ, Ма-ри'-а, гра'-ци-а пле'-на …»
Аббатиса слушала…, слушала пение,
Гордость теснились в душе, умиление.
Скольких девиц из знатных семей –
Дочерей и племянниц самих королей –
Довелось на ученье в аббатстве принять!
Здесь обучалась лишь высшая знать!
Добрую славу снискал монастырь…
К сердцу прижав руками псалтырь,
Восторг не сдержала от чистого пения –
«Вот он итог, результат обучения
Воспитанниц наших!.. – пело в груди.
Вздрогнула даже, когда позади
Скрипнула дверь, Адельгейда вошла,
Подругу в объятья скорей приняла.
– Доброе утро, моя дорогая!
Рядом с собою присесть предлагая,
На мягкое кресло рукой указала.
– Мне очень неловко, я помешала!...
Девушка начала тихо, смущаясь,
Взор опустила в пол, извиняясь.
Аббатиса тут же прервала: – Ничуть! –
Надеюсь, тебе удалось отдохнуть?!
– К утру лишь уснула, молилась всю ночь,
Ведь только Господь мне и может помочь!
…Полгода последних, словно во сне.
И даже сегодня не верится мне!
Столько событий…, и это со мной...
Никак не привыкну, что стала вдовой.
Внезапно, нежданно… осталась одна.
– Напрасно тревог ты стольких полна!
Аббатиса девушки руки взяла,
Улыбку не скрыв, тепло обняла.
– Пред Господом нашим мы все не вольны'!
Покорно смиренью учиться должны,
Молиться и долю свою принимать,
Ведь жизни дорогу не нам выбирать.
Господь не оставит тебя, не печалься,
И будет решение, не сомневайся.
…Живи, не тревожь сердечко напрасно,
В стена'х монастырских тебе безопасно.
Улыбкой ответила девушка ей,
– Тебе благодарна, что в доле моей,
Участия столько добром принимаешь.
Моя благодарность безмерна, ты знаешь!
Наследства от мужа мне не досталось,
Что делать, не зная, я растерялась…
– Не думай о прошлом! Забудь! Я с тобой,
Ты близкой подругой мне стала, сестрой.
Молюсь, чтоб судьба скорей улыбнулась...
На сказанном слове она обернулась,
Услышав шаги у себя за спиной
И шёпот поспешный… Такой суетой
Догадалась аббатиса – гости идут!
Здесь почестей столько всегда отдают
Одной лишь персоне…. Сердце забилось,
От страха, тревоги… И влагой покрылось
Чело под убором. Но скрыла волненье,
За миг уняла она дрожь и смятение.
Улыбкой лицо озарилось: – О, Боже!
К нам император!... Но чинно и строже
Монахиням знак подала тишины.
И голос знакомый из глубины
В молебную комнату тут же ворвался.
Мгновенье спустя в дверях показался
Сам Генрих IV-й… Он важно вошёл
И женщин суровым взглядом обвёл.
Аббатиса, взор опустив, поклонилась.
За ней Адельгейда в поклон опустилась,
От страха в душе, трепеща и волнуясь,
Могуществу, власти так повинуясь.
Забыла в смятении все наставленья,
Уроки хороших манер, поведенья,
Одна только мысль оглушила сполна –
Пред ней император!... И словно волна,
Нахлынула вдруг, затопила её,
Румянец залил ей и грудь и лицо.
…«Как же величествен он и красив!»
И голову чинно, достойно склонив,
Старалась не думать и мысли прогнать,
Смятенье своё не дать прочитать.
А Генрих минуту молчанья держал,
На женщин безмолвных сурово взирал,
И вдруг в тишину разразился он смехом,
Под сводом молебной ответило эхо:
– Какое прелестное вижу создание!
Услышав такое в свой адрес признание,
Робко, смиренно взор подняла.
Адельгейда молчала… К ней снизошла,
Как будто с небес, огромная сила,
И всю без остатка её подчинила,
Способности мыслить лишив, говорить.
И только глаза не давали ей скрыть
Целую гамму чувств – восхищенье,
Женский восторг, страх, изумленье…
На помощь аббатиса тут же пришла,
Адельгейду представила и обняла,
Подбодрила тихонько словами: «Смелей!
Императору нравишься ты! Не робей!»
А Генрих вальяжно, довольный собой,
Что вызвал восторг неподдельный такой,
Прошествовал чинно, неторопливо,
Пока за спиной его суетливо
Кресло прислуга ему подавала.
Адельгейда, смущаясь, тихо сказала:
– Ваше Величество, я польщена
Вниманьем ко мне!.. Эмоций полна!
Пред Вашим величием я преклоняюсь!
Умом и заслугами лишь восхищаюсь!
И взор опустила смиренно, как до'лжно.
– Удивить самого императора – сложно!
Но Вы покорили меня красотой!
Воспитанием, скромностью и чистотой.
…Как батюшка Всеволод, Киевский князь,
Отпустил Вас одну далеко, не боясь?
Вам нового мужа, наверное, ищет?
– Не знаю пока! Молчит и не пишет!
Но воле его всё равно покорюсь,
Решению князя – я подчинюсь!
– Ваше смиренье достойно похвал!
Прекрасную дочь отец воспитал!
Аббатиса скрыла улыбку, смолчала,
Довольная встречей, и даже не стала
Заслуги аббатства она поминать.
В душе ликовала: «Пусть благодать
Снизойдёт к нам!» – молилась,
И мысленно Господу Богу крестилась…
А Генрих тем часом и речь завершил,
Своё любопытство он утолил,
Отпустил Адельгейду словами: – До встречи!
В галантности к даме он был безупречен,
Когда впечатлить своим шармом хотел.
Влюбить, покорить император умел.
Оставшись с сестрою вдвоём, рассмеялся:
– Редчайший цветок мне, похоже, достался!
V. Выбор без выбора
(август 1088 г.)
Адельгейда бежала ступенями вниз
И слышала писки, и шорохи крыс…
В тёмном проходе лестничном смрадно.
Воздух глотая, лёгкими жадно,
Мчалась босыми ногами… Скорей!
Нужно спасаться! Быстрее…, быстрей!
А холод ночной до костей пробирал,
И страх оглянуться на миг не давал.
Он гнал её дальше: бежать и бежать,
Настигнуть себя темным силам не дать!
...В холодном поту Адельгейда проснулась,
На стены, предметы вокруг обернулась.
В аббатстве… Спокойно… Ночь. Тишина.
В своей комнатушке в постели она.
А это лишь сон! Ей просто приснилось,
И вновь в голове всё опять закружилось.
Ей снова привиделось бегство её,
И кто-то пытался настигнуть. Но кто?
Не знала ответа, лишь чувство беды
Давило на грудь ей… Выпив воды,
Остатки тревожного сна отогнала.
«О, Господи!... Боже! Как я устала
От мыслей смятенных, разных сомнений,
Бесчисленных, долгих своих размышлений.
Должна я решение скоро принять –
Женой императора Генриха стать!
И ждёт он ответа, а я всё тяну,
В тугую натянуты нервы струну.
…Императрицей! Великой Священной
Империи Римской! Надёжною, верной
Опорой для Генриха!.. Как он красив!»
И вновь испытала приятный прилив,
Томленье в груди, и сердце забилось.
Генриха вспомнив, в лице изменилась:
«... Галантен, любезен, а как он смеётся…
Не каждому смертному столько даётся –
Священною Римской империей править,
Корону нести и с папами ладить…
…Вот с папами… сложно у Генриха, что ж…»
Холодок на спине испытала и дрожь,
Припомнив рассказ о Каноссе бесславный,
Довольно известный, не так уж и давний.
«Да, Генрих тогда испытал унижение,
Зато обеспечил короне спасение!
И власть удержал, на зависть врагам.
Смиренье такое лишь близким кругам
Пояснил он тогда, и прав оказался.
В расчётах своих не просчитался!
…Стратег, в политических играх силён».
Всё больше и больше ей нравился он.
«Вот только отец мой молчит и молчит…
А время не терпит, как будто летит.
Когда ещё Генрих отправил прошение
Великому князю, на брак разрешение!
Да только ответа им нет до сих пор!»
На мысли такой испытала укор,
Впервые к родителю! Вдруг осознала.
«Я волю отца всегда выполняла,
Чем же теперь не смогла угодить?
Отчего до сих пор не могу получить
Право на брак, благословение?!»
Ей душу терзало недоумение.
И только аббатиса ей помогала,
Зная тревоги, поддержкою стала.
Молитвы читала и долго спокойно
Вела разговоры: …сколькие войны;
С кем и когда провел император;
Какой он политик и организатор…
Кому, как не ей было Генриха знать?!
Много о брате могла рассказать.
Но в сказах её долгих, просторных
И тайна была... От завистников чёрных
Адельгейде однажды узнать удалось,
Отчего светский мир оставить пришлось
Подруге её, аббатство избрать,
И радостей жизни мирских не познать.
Но тайна казалась чудовищной! «Нет!
Обман всё, неправда! За множество лет
События те исказила молва.
Людская природа у нас такова –
Оболгать, опорочить, перекрутить
И страху навеять да напустить.
…Не мог так сестру Генрих обидеть,
Надругаться над плотью её и унизить,
В компании с За'убушем другом, бароном,
Ославить себя таким диким позором.
Это чудовищно!... Нет!... Невозможно!
А после ходить, улыбаться, как до'лжно…
Не верю! Обман!» – Адельгейда твердила.
Поверить молве – никакая бы сила
Заставить её не смогла бы тогда.
«Завистников чёрных всё клевета!»
И даже подругу не стала тревожить,
Чтоб сплетни негодные больше не множить,
Расспросы оставила. «Пусть, не сейчас!
Быть может, наступит когда-нибудь час
И правду сама, всё, как было, откроет,
И душу свою, наконец, успокоит».
Такие в тиши Адельгейда вела
Свои размышленья, всю ночь не спала,
О выборе трудном, что ей предстоял…
…И скоро рассвет незаметно настал.
Адельгейда молилась, не зная ещё,
Что участь решил обрученья её
Сам Генрих IV. Он скоро, умело
Готовил их брак. «Не женское дело
В политику лезть, его планам мешать.
А с Киевской Русью союзником стать –
Большою поддержкой ему заручиться,
С Урба'ном II-м будет проще сразиться!»
И дочери князя доля решилась…
…В рассветной тиши Адельгейда молилась.
VI. Императрица
(1089. Кёльн)
Иметь королевскую кровь по рожденью,
По замыслу Господа Бога, веленью,–
Быть избранной участь принять непростую,
И только ему лишь известно какую…
…Мирная, тихая жизнь завершилась,
Стремительно быстро она закружилась…
Событья мелькали одно за другим:
С аббатством простилась, что стало родным,
Адельгейда решилась, судьбу приняла,
Императору Генриху руку дала.
Венчаться пошла она доброю волей,
Пред Господом Богом он стал её долей.
В Кёльнском соборе августом жарким,
Приняв поздравленья гостей и подарки
Генрих IV-й под звуки органа,
Хористки прекрасное соло сопрано,
Встал к алтарю с Адельгейдой младой,
По крови княжной, маркграфа вдовой.
Гартвиг священный обряд совершил,
Молодых повенчал и благословил.
Действо поспешно и скромно прошло.
«Разрешенье на брак… пока… не дошло,
Из Киева путь не близок, далёк…» –
В суете, между делом, Генрих изрёк,
Кубок вина поднимая за тост:
«…Труден для нас этот час и непрост,
Но пусть этот брак, священный союз,
Станет гарантом дружеских уз
С Киевской Русью! Единой стеной
Мы сможем вернуть и мир, и покой,
В империи нашей, войну завершить,
Врагов, наконец, сполна усмирить!»
Под громкие возгласы свиты, друзей,
Близких вельмож, немногих гостей
Молодые супруги кубки испили,
Скоро в покои на отдых отбыли.
…И только, казалось бы, август теплом
Согревал, ублажал, как холодным дождём
Нагрянула осень. Серые тучи
Небо покрыли, ветры могучие
Следом подули. Долго, угрюмо,
Дни потянулись… Грустная, в думах
Вновь Адельгейда в тревоге была,
Мужа с военных походов ждала.
А Генрих не часто жену навещал,
С папой Урбаном II-м воевал,
Его положенье опять усложнилось…
Для Римского папы удача сложилась
В новом союзе. И он ликовал!
Ведь в тонкой игре посредником стал,
С хитростью к делу, умом подошёл –
Противников сильных Генриха свёл.
Пред обществом высшим и богом безгрешно
Браком сумел сочетать он успешно
Матильду Тосканскую с Вельфом . О, да!
Предрассудков не знали в браках тогда.
Военный союз под брачным шатром
Скреплён был гостями баварским вином!
А север Италии с Германией южной
В связке-компании прочной и дружной
Союзников папы в тот год оказались.
Во'йны в ту пору не прекращались…
И Генриха новый союз разозлил,
В огонь только масла он больше подлил.
Император был в гневе, грозен, угрюм,
Ни ночью, ни днём под тяжестью дум
Покоя не знал, запирался от всех,
И часто был пьян, и слышен был смех
В покоях его…, а то пропадал,
Куда уходил, никто и не знал.
Лишь слухи ходили средь слуг и придворных
О мессах запретных, будто бы чёрных,
В которых сам Генрих участие брал…
Что ложь, а что правда никто и не знал.
Адельгейда одна, в догадках томилась,
Порядкам чужим, незнакомым дивилась.
Как может супруг, перед Господом Богом
Повенчанный с ней, единым с ней родом, –
Душу таить от законной жены?!
Радости, горе, невзгоды войны… –
Отчего не поделится с ней, не расскажет?!
Она пожалеет, обнимет, подскажет…
Как друг самый верный, надёжный на свете!
Ведь оба теперь за друг друга в ответе
Пред Господом Богом!... И ближе неё,
У Генриха нет на земле никого!
…И встречи искала с мужем, писала,
Гонцов посылала, не уставала.
Читала молитвы истово Богу,
Чтоб дал покровительство им и подмогу,
Скрепил их семью доверием, счастьем,
Единым союзом отпор дать ненастьям.
…Так осень сменила зима холодами,
Опавшие листья укрыла снегами,
Осеннюю грязь убрала чистотой,
Невинной и девственной белизной.
И новых тревог собой принесла…
Адельгейда в заботах ночей не спала:
Ведь только погаснут огни Рождества,
Её коронации торжества
В Кёльнском соборе пройдут. Волновалась!
Напрасно тревогам она предавалась.
Всё тихо прошло, мирно, достойно,
И даже как-то излишне спокойно.
…Собор был украшен свечами-огнями,
Наполнен придворной элитой, гостями,
Друзьями, сторонниками для ритуала…
…Под тяжестью платья спину держала
Гордо и прямо, как научили,
Наставники строго за действом следили…
… Долго молитвы пели над ней…
И слышала возгласы свиты своей…
… Клятву, словно во сне, прочитала…
(«Невыразительно что-то и вяло» –
Придворные сплетни скажут потом).
…Последнее слово… и вот над челом –
Корону подняли!.. Миг торжества –
Замерла' Адельгейда, её голова
Тяжесть металла, камней ощутила…
«Господи Боже, пусть твоя сила
Поможет нести мне корону достойно!» –
Молилась беззвучно. А внешне спокойно
Предстала пред свитой… – императрица!
И новой открылась ей в жизни страница.
Ей девятнадцать едва миновало,
Когда с императором Генрихом стала
Править в Европе Великой Священной
Империей Римской! ... Тихо, смиренно
Генриха взгляд суровый нашла,
В трепете взор скорей отвела.
…А в душном соборе слышались крики,
Возгласы, запахи ладана; блики
Мелькали на стенах, горящих свечей…
Средь сотен вельможных друзей и гостей
Император поздравил императрицу:
Сухо и скромно, строго в традиции.
Скорей догадалась, чем поняла,
Адельгейда в смятенье от мысли была:
Меж ними легла, как будто бы тень.
В Верону отправились в этот же день.
VII. Заложница
(г. Верона)
Город их встретил холодным дождём.
Небо затянуто, словно свинцом,
Серым, угрюмым было и мрачным.
«День переезда не очень удачным
Выдался нам» – на мысли такой,
Шалью укрывшись плотней меховой,
Адельгейда в оконце кареты смотрела.
И то, что увидеть поспешно успела,
Вселяло надежду, что солнечным днём,
Верона предстанет в обличии ином.
И здесь её ждёт почёт, уваженье,
Немало счастливых минут, развлеченья…
Лицо осветила улыбка надежды,
Ей верить хотелось, что будет, как прежде
Супруг-император внимателен к ней.
Заботой, теплом и любовью своей
Окружит её, как во время знакомства…
«У нас будет очень красивым потомство!
Сын или дочь?» – охватила живот,
Что виден едва был… «Великий наш род
Пусть крепнет и множится божьею волей.
…Не знаю, что мне уготовлено долей,
Но верю, узнав о наследнике скоро,
Генрих оттает, и это бесспорно,
Холод свой сменит и мрачный настрой.
Он будет доволен и счастлив со мной!»
Тем часом карета проехала мост,
Охраны остался за спинами пост,
И к замку подъехала, остановилась.
«Почему не встречает никто?» – удивилась.
«Где толпы народа, радушный приём? »
Мечтала она совсем о другом,
Лишь свита её из нескольких дам.
«Словно не рады в городе нам!»
Ёжась от холода, в замок вошла,
В гневе прислугу она прогнала.
С императором встретиться не пожелала,
Что прибыл днём раньше. – Скажите, устала!
Ответила сухо слуге, заперлась,
В покоях слезам она предалась.
И выход дала уже гневу сполна:
«Чем провинилась пред богом она,
Терпеть от супруга его оскорбленья,
За что причиняет он ей униженья?!» –
Громко, навзрыд Адельгейда рыдала,
Не боясь пересудов, гневно кричала.
… На ужин спустилась с опухшим лицом.
Генрих сидел за длинным столом
В окруженьи друзей и свиты из дам.
Зал освещён был, лишь по углам
Прятались тени, уют создавая.
Камины горели, теплом наполняя.
«Богатство и роскошь…» – отметила молча –
«Шкура у ног мягкая, волчья…,
В кресло напротив Генриха села,
Слуга подошедший, робко, несмело,
Что-то в тарелку ей положил,
Жестом вина налить предложил.
Не встретив ответа, он поклонился,
К стене отошёл, в тени растворился.
Адельгейда встретилась с Генрихом взглядом, –
Незнакомка блондинка, сидящая рядом,
И что-то шепча императору томно,
Отстранилась, причёску поправила скромно.
…Не глянув на даму, презрение скрыв,
Эмоций поток в душе подавив,
Адельгейда губами чуть улыбнулась.
…Минуту молчанья, что долго тянулась,
Генрих насмешкой прервал, замечаньем:
– Вы предпочли своим скорбям, страданьям
Общество наше?! ... Я удивлён!
Шутливо-игривый Генриха тон,
Свиту притихшую развеселил,
Император кубок вина осушил,
И следом продолжил: – А мы вас не ждали!
Вы, так надрываясь, в тоске причитали…
Сумев даже нас слегка напугать!
– Какие печали, позвольте узнать,
Гнетут вашу душу? Слёзы…, стенанья …
Откройте нам душу, причины страданья?
Придворные, молча, улыбки скрывая,
Семейную ссору двоих наблюдая,
Уже предвкушали итог со слезами.
...А Генрих всё сыпал и сыпал словами,
Что стрелами в грудь Адельгейде вонзались,
Жарко огнём её жгли, отзывались
В теле во всём пронзительной болью.
– Вам пояснить? ... Ну, что же…, изволю…
Ни мускул не дрогнул на бледном лице
И только брильянт сверкнул на кольце,
Подаренном Генрихом в день их венчанья,
Голосом гордым, без тени страданья,
Адельгейда промолвила: – Господу богу
Мы клятвы давали любую дорогу
Вместе делить как муж и жена.
И данному слову я свято верна!
…А Вашей поддержки, опоры не знаю,
Лишь гнев и насмешки одни принимаю!
– Не Вам мне обиды свои предъявлять! –
Генрих вскочил. Притихшая знать,
Друзья, фаворитки неловко взирали,
Кубки отставив, еду, наблюдали.
– Ваш голос… – император вскричал,
Так, что огонь на свечах задрожал –
К огорчению всех не наполнился весом!
…Нет смысла с пустым и незначимым местом
Вступать в диалоги, затрачивать время!
Вы просто обуза, ненужное бремя!
Генрих швырнул салфетку на стол.
В гневе одёрнула платья подол…,
Адельгейда сдержалась и промолчала.
…Мужу ни слова в ответ не сказала,
Покинула ужин, к себе удалилась.
Когда за столом тишина воцарилась,
Конрад промолвил: – Отец, ты не прав!
…Императрица.., заложницей став,
Несправедливо тобою гонима,
Ведь только была дорога и любима…
Но Генрих слова сына прервал:
– Я бумаги полгода из Киева ждал,
Заверения князя о дружбе, союзе!
Помыслить не мог о таком я конфузе…
Но Всеволод дал от ворот поворот –
Таков результат, моих планов исход
С саксонцами сблизиться, как ожидал!
Союзником Всеволод нашим не стал!
И брак с Адельгейдой теперь бесполезен.
Он меня раздражает и не интересен.
– Ваше Величество! ¬Позвольте сказать, –
Граф Вельмах, смятенье стараясь унять,
Промолвил и, взор устремив, замолчал.
Фон Вельмаха другом Генрих считал,
Рукою махнул, говори, так и быть.
Тот, голос понизив, продолжил: – Любить
Адельгейду жену или нет,
Вы вправе, конечно. Но мой Вам совет –
Соблюдать тон приличий, если возможно.
А с Киевской Русью всегда было сложно.
Но Всеволод нам, если что…, не простит.
Он случай найдёт за дочь отомстить!
– Ты прав! Поостыв, Генрих вздохнул,
Похоже, я в гневе слегка перегнул.
Союз политический мне не удался,
Пустой результат, как не старался.
А с женою найду примиренье, не сложно.
От мужа сносить униженья, как должно,
Святая обязанность каждой жены,
Мне слёзы и гонор её не нужны!
… – Я заставлю её подчиняться сполна,
Коль пред господом богом мне отдана,
Пускай этот выбор и был по ошибке.
В улыбке склонился к своей фаворитке.
VIII. Придворные интриги
Весною Верона опять ожила,
Наполнилась солнцем и вновь зацвела.
Императорский замок, овитый плющом,
Теперь зеленел, тяжело надо рвом
В небесную синь высоко поднимался,
А башнями неба, казалось, касался.
Тёплыми днями всё чаще гуляла,
Адельгейда читала и размышляла
О бренностях жизни и бытия…
И мысли свои, надёжно храня,
Тихо, украдкой топила слезами,
Пока император был занят делами.
Пустыми остались на счастье надежды,
С Генрихом всё оставалось, как прежде:
Холодность, грубость, насмешки, обиды…
За то, что пусты, неоправданны виды
Остались на брак – она виновата!
Упрёки терпеть – её участь, расплата!
В Верону весной перебрался на лето
И двор королевский. В шелка разодето
Высшее общество: графы, бароны,
Знавшее все развлеченья Вероны,
Заполнили замок. И смех не стихал,
До ночи глубокой звенел, не смолкал.
Привыкнув к тиши в своём заточении,
От Господа долю приняв во смирении,
Адельгейда с трудом этот гам выносила.
Интриги, застолья, балы – не любила.
Чужою была на тех праздниках жизни.
И в каждый свой выход казалась капризней
Императору-мужу. Он злился, кричал,
Прилюдно в гордыне жену обвинял,
«Грехи» выставляя её напоказ.
От интриг Адельгейда страдала не раз.
Но, молчала, сносила его притязанья,
Скрывая от всех свои слёзы, страданья.
А Генрих в интригах силён оказался,
С придворною свитой он так развлекался,
И жертв выбирал, не гнушаясь ничем,
Доставалось час о'т часу в обществе всем.
Как-то пришлось Адельгейде узнать,
Коварство супруга сполна испытать…
И только Господняя помощь тогда
Адельгейду спасла, не случилась беда.
С омерзением, дрожью потом вспоминала…
…Как однажды объектом внимания стала
Барона фон Вульфа… Красавец брюнет,
Безупречно, по моде последней одет,
Стал знаки внимания оказывать вдруг,
Не щадя комплементов: «Я лучший Ваш друг!
Покорён красотой … беззащитной такой,
Изысканной, тонкой, почти неземной…»
Адельгейда барона не замечала,
О свиданьях молил – она отвергала,
Комплементы с улыбкой, в рамках приличий
Встречала, кивнув, и вновь в безразличии
Своими делами она занималась,
Вежливо-строгой к нему оставалась.
Ей в этих улыбках слащавых и позах,
В знаках вниманья, подаренных розах –
Виделись фальшь и обман лицедея.
Но грубо барона отвергнуть не смея,
«Не принято в обществе так, не этично,
Отталкивать чувства других – не прилично!» –
Адельгейда терпела какое-то время,
В душе ненавидя: «развратное племя!»
Настойчивость Вульфа всё нарастала…
Адельгейду лишь больше она раздражала,
Пока не решилась закончить «роман»,
Задумав сыграть маскарадный обман.
– Ну, что же …, – с улыбкою мило,
Насколько актёрских умений хватило,
Сказала барону, – … я польщена!
Мужеством Вашим … покорена!
Вы ищите встречу тайно со мной,
Подарить Вам готова её под луной!
…Сегодня! Чуть за' полночь! В левом крыле,
Под аркою замка! … Как во хмеле,
Прошептала барону томно она:
– Чтоб никто не узнал! Я буду одна!
И только барон, довольство скрывая,
Простившись ушёл, куплет напевая,
Голосом строгим, без тени сомненья,
Гнев подавив и волну раздраженья,
Адельгейда служанок к себе позвала'
Преданных, верных, скорей собрала.
…План действий поведала и отпустила.
«Пускай нам поможет Божия сила!» –
Крестом осенила себя, улыбнулась,
И в общество фрейлин снова вернулась.
… А в полночь, во тьме, лишь только луна
Небосвод осветила, как замка стена
Дрогнула, скрипнув, и отошла,
В потаенную дверь Адельгейда вошла.
С ней группа служанок – на встречу спешили,
В шелка и парчу разодетыми были
Для роли своей, маскарадной программы,
Шептались украдкой, как светские дамы.
В условленном месте, под аркой, укрылись,
С тенью стены холодною слились.
Не долго пришлось ожидать ловеласа,
Минуло не более четверти часа,
Мужской силуэт показался, возник,
Под шляпой с полями не виден был лик,
И тихо позвал: – Адельгейда…, я здесь!
Любовью томлён, к ногам вашим весь!
И в это мгновенье служанки из теней
Вышли, смеясь, безо всяких сомнений –
Пред ними барон фон Вульф, не иначе,
И в плен ловелас, наконец-то, захвачен –
Бить его стали, как приказала,
Императрица за всем наблюдала.
Негодник кричал, отбивался, как мог,
Просил отпустить и ползал у ног,
И только, когда с головы наглеца
Шляпа слетела, … и тени с лица
Отступили ночные, ахнули дружно…,
В поклон опустились служанки послушно.
Любовник ночной, развратник, злодей –
Был сам император! «…Десяток чертей,
…А не женщин!... Ей богу!» –
Бок потирая ушибленный, ногу,
Стонал император и сыпал проклятья.
– Кто нанял вас всех для такого занятья? –
Напал на несчастных. Те тихо стояли,
Голос не смея подать, лишь взирали.
– Я приказала! – Адельгейда на свет
Гордо прошла. – Это мой вам ответ
На козни, интриги, развратные игры,
Спектакль для вас был мною разыгран!
– Вам игр развратных урок преподать?!
Генрих свирепо взглянул, – Я рыдать
Заставлю вас скоро, прощенья просить
За выходку эту!... Меня проучить!...
Удумать такое!... – так Генрих кричал,
С одежды отряхивал пыль, поправлял,
Пока коридорами замка не скрылся.
«Какой же мерзавец в нём проявился» –
Подумала только, но промолчала.
Императрица тогда ещё и не знала,
Какая трагедия ждёт её скоро.
…Из замка щелей императора свора
Уже наблюдала, команды ждала.
А в бездне небесной скрылась луна.
IX. Узница замка
Немилость великих мира познать…,
Гнев, нелюбовь на себе испытать –
Не каждому доля даётся такая,
На это нужна сила воли большая.
Наверно, Господь проверяет так нас,
Посылая нелёгкий, трудный нам час.
Ту ночь маскарада, когда был побит
Служанками Генрих, в обмане раскрыт, –
Весь двор обсуждал королевский, смеялся,
Хитрости, смелости лишь удивлялся
Жены чужестранки, императрицы.
…«Красиво и гордо не дала усомниться
В своей чистоте и верности мужу»,
«А Генрих позорно сел в грязную лужу»…
«И прячет теперь побитые очи» … –
Молва смаковала подробности ночи.
Всё ярче огонь разжигали те сплетни,
А Генрих лишь злился. И только заметней
Росла отчуждённость его и жены.
«Я отдам её силам самого сатаны!
И тогда посмеёмся на славу и дружно» –
Генрих кричал. …Адельгейда послушна,
Смиренна была, молилась усердно:
«Чернить гневом душу – гре'шно и вредно» –
Тихонько, украдкой себе повторяла,
С Генрихом в споры она не вступала.
«Познав на себе унижений удар,
Он злится, конечно, но выпустит пар
И всё образумится, время лишь нужно.
Я буду мила, тиха, добродушна,
И Генрих уймётся» – надежды питала.
И буря в семье, как будто бы спала,
На время покой воцарились и лад.
Генрих признал: «Барон… виноват!
И будет наказан! А честность жены
Хотел так проверить. Надёжны, верны –
Все на словах! Да жизнь убеждает:
Уверен тогда, когда сам проверяет!
…Он рад, что верна Адельгейда ему,
Блюдёт свою честь, а посему
Хочет отметить с ней их примиренье,
И выразить ей, жене, заверенья
Ответной любви, уважения, дружбы,
Отныне все ссоры, конфликты им чужды…–
На ужин её приглашает в покои,
Пора завести им другие устои».
Такие слова сполна убедили,
И лёд, наконец, в душе растопили,
Уставшей от ссор, Адельгейды. «О, да!
Верх справедливости будет всегда!
…Не зря она столько молилась, просила,
Чтоб к ним снизошла господняя сила –
Любви, уважения, мира, добра!...
Ну, вот, наконец, пришла их пора
Семью по-людски, как до'лжно создать!»
– Подари нам, Господь, свою благодать! –
В молитве вечерней она попросила,
И к мужу на ужин скорей поспешила.
На встречу одела: бельё с кружевами,
Украсила белые ножки чулками,
Лучшее платье в небесных тонах...
Заиграла улыбка на пухлых устах,
Когда осмотрела себя: – Безупречна!
…И с лёгкой душою, открыто, беспечно,
Не взяв даже фрейлин в сопровожденье
(Как будто была, в каком наваждении) –
Отправилась к мужу в покои его,
Не видя зазорного в том ничего.
Та часть королевского замка была
Особенно шумной. В ней свита жила
Императора Генриха: верных людей,
Преданных, самых надёжных друзей.
Застолья и ругань здесь не стихали;
Сутками гам стоял, не смолкали
Пьяные возгласы, песни и смех…
Император не знал меры утех!
…После военных походов гулять –
Традицией было, и высшая знать
Веселью сполна уже предавалась,
В замке гулянье не прекращалось!
…Небо алело вечерней зарёй…
Не ведая страха, угрозы какой,
Адельгейда на миг замерла в коридоре,
Услышала фразу короткую в споре:
«…Не трогай её,…прошу, пожалей!..»
«Похоже, у Генриха много гостей…» –
Мелькнуло на миг в голове. Не успела
Додумать ту мысль, как дверь отлетела,
И пьяный барон с бутылкой вина
Пустою, похоже, допитой до дна,
Поплёлся дорогой своей, напевая,
Вокруг никого уже не замечая.
Хотела уйти, убежать… Прочь отсюда!
Подальше от гама и пьяного люда,
Но сдвинуться с места уже не успела…
От страха и боли она обомлела.
Сильные руки сзади схватили,
Сжали в тиски, понесли, потащили
В покои её, где слышен был смех,
Ругань мужчин и вопли утех.
Словно в бреду, не веря глазам,
Увидела Генриха в обществе дам
Обнажённых и пьяных. Они возлежали
С ним на диване, …и ублажали.
…Развратные позы, винный угар,
Сплетение тел… Там молод и стар
В той оргии был – отметила в страхе…
Фон Вульф без рубахи
Походкою бравой направился к ней,
Услышала вдруг: – Барон, не робей! –
Генриха голос, – Какие сомненья?!
Поддержим, друзья, его выступленье!
И смех заглушил императора дружный.
– Я обещал, что ты будешь послушной?!
Генрих жене прокричал в суете.
От нервного срыва, как в пустоте
Оказалась в мгновенье… (тело безвольно
На' пол осело), ударилась больно.
То, что сознанья лишилась тогда,
Спасло её разум. …Барон без стыда
С покорного тела одежду срывал
И смех его пьяный в покоях звучал
Под крики участников оргии мерзкой.
А Генрих стоял с ухмылкою дерзкой,
Подбадривал друга-барона словами.
Особый кураж…, власть над телами,
Испытывал он в такие мгновенья!
…И вот он триумф – жены униженье!
Из кубка вина победно испив,
Остатками тело её оросив,
Немедля другому велел приступать.
– Плоть её каждый должен познать!
Тогда ей откроется духа смиренье.
Гордыню ломает лишь униженье!
…Крики и стоны, смех и стенанья…
Сколько вот так была, без сознанья,
Адельгейда не помнила, словно в тумане,
Очнулась она. Одна… на диване!
Остатки одежды собрала… Скорей,
Пока не препятствуют демоны ей!
Покинула комнату и побежала,
«Господи, только б не видел никто!» – умоляла.
Адельгейда бежала ступенями вниз
И слышала писки, и шорохи крыс…
В тёмном проходе лестничном смрадно.
Воздух глотая, лёгкими жадно,
Мчалась босыми ногами… Скорей!
Нужно спасаться! Быстрее…, быстрей!
А холод ночной до костей пробирал,
И страх оглянуться на миг не давал.
Он гнал её дальше: бежать и бежать,
Настигнуть себя темным силам не дать!
Кошмар её сна – реальностью стал,
Душевный покой навсегда оборвал.
Узница замка… – спасения нет…
Казалось, обрушился весь белый свет!
X. Борьба за инвеституру
(период 1090 -1093 гг. Италия)
Генрих в ту пору не зря лютовал
Да ненависть, гнев на жене вымещал.
Он ценою великих усилий держался,
А трон в этот час серьёзно шатался.
Матильда Тосканская с Вельфом супругом,
Да папой Урбаном II-м, верным другом –
Прочный союз нерушимый создали:
Германии южной земли собрали
Да север Италии – в общем решении.
Климент оказался на грани крушения
И Генриха тут же с войсками призвал.
Император с ответом медлить не стал
В Италию выступил, гневом пылая,
Да недругов лютых своих проклиная.
Империю кровью опять оросило –
Война разгорелась с новою силой.
Провинции вновь запылали огнём.
Не зная покоя ни ночью, ни днём,
Мятежников Генрих войска подавлял,
А где-то и сам нападал, упреждал.
«Разбить! Уничтожить! … Не дать!
Силу противникам, мощь показать» –
Кричал он начальникам войск и грозил,
Словно безумен, в гневе том был.
И в герцогствах тише стало на время.
Борьбе за господство – серьёзной проблеме, –
Решение Генрих, казалось, нашёл.
Порядок в империи снова навёл,
Своё верховенство он всем показал,
И мир, хотя шаткий, на время настал.
К концу декабря (1090) получил извещение
(Было как раз в тот час примирение):
«Адельгейда наследника в ночь родила.
Императора в замок Веронский звала…» –
В послании Генрих прочёл, но бездушно.
Фразу в ответ обронил равнодушно:
– Наследника?! Мне?! В сомнении я!
Уверен почти – эта кровь не моя!...
И тут же забыл о призывах жены,
Го'рны позвали на поле войны.
Матильда с войсками опять выступала,
Час перемирия вновь оборвала.
«Демон сидит в ней!.. И требует крови» –
Генрих кричал, насупивши брови,
И снова солдат он в ответ посылал.
А герцог баварский Вельф поджимал,
Теснил императора мощно отряды.
Уж так получилось, что герцога взгляды
На Виберта папу пришли в расхожденье
С Генриха планом. Его осужденье
И вылилось в распри, военный поход.
За господство – конфликт набирал оборот…
С переменным успехом борьба та велась,
А кровь, что рекою, потоком лилась, –
То папский престол одерживал верх,
То престол императора.... «Это за грех
Кару Всевышний войной посылает!
Кто замысел Господа не соблюдает:
Не чтит короля!» – так Генрих кричал,
Своё толкование бедам давал.
Ценою немалых усилий военных,
Мирных, невинных людей убиенных,
Кампания Генриха всё продвигалась,
Удача в то время ему улыбалась.
Был Пасхи канун (1091), собрав своё войско,
Генрих IV-й с бравадой геройской
Ма́нтую город сумел захватить,
Да знамя победно своё водрузить.
И в сторону Каносса войско направил,
В положенье не лучшее этим поставил
Недругов лагерь. «Правда – за нами!
Не зря нам победа пасхальными днями
Силами неба далась!» – ликовал.
…Генриха лагерь в Вероне стоял,
Когда августом жарким Вельф без вины,
Понимая, – в условиях склок и войны
Нужно икать компромиссы-решенья, –
Отправился к недругу без промедленья.
Но вновь обвиненья и споры сорвали
Настрой перемирия, снова не дали
Дружбу врагам двоим заключить,
Кровавой войне конец положить.
Вельф не признал Виберта папой,
Урба'на соперника. Горькой расплатой
Станет упорство для Генриха вскоре.
Не найдя компромисс с императором в ссоре,
Герцог баварский Вельф удалился.
А клич «Воевать!» – возобновился.
XI. Страшная месса
Победы в Италии (период короткий)
Добавили Генриху бодрости нотки,
Речи его добродушнее стали,
В замке Вероны успех отмечали.
Шумно, застольями, с крепким вином
Веселились, гуляли – один раз живём!...
Адельгейда, в душе презирая супруга,
Уже без надежды малейшей на друга,
Поддержку нашла после ночи кошмарной,
Когда пала жертвой интриги коварной.
Конрад, сын Генриха, скорбь разделил,
Мачехе юной он душу открыл,
Сочувствие выразив: «Я сожалею…,
…Не знаю пока…, но помочь я сумею!»
Нескладно, обрывистой фразою молвил.
«Держись! Я с тобою!» – кратко дополнил,
И тут же под те'нями замка исчез.
Но горе двоим, подслушал их бес,
И Генриху тот разговор передал,
Невинную встречу любовной назвал.
Император вскипел, словно котёл:
«Конрад?! Любовное гнёздышко свёл!» -
Ревность волной его затопила,
Разума здравого напрочь лишила,
В гневе разнёс он стол кулаком.
Душевную боль, заглушая вином,
План мести составил «лживой жене»,
«Пусть жертвой послужит она сатане!»
Медлить с ответом Генрих не стал,
Военный совет он вскоре собрал.
И Конрада вызвал дела обсудить,
Как недругов силы скорее разбить.
На Аугсбург войска их Вельф направлял
(Гонец сообщил, донос передал).
В замке под вечер сошлись на совет.
Зал заполнял приглушенный свет,
Факела горели на стенах и свечи,
Стол был накрыт богато для встречи.
Император собрал лишь лучших друзей,
Десяток надёжных и верных людей.
Конрад по правую руку сидел,
Он нервничал много и мало что ел.
Его предложенья, как встретить врагов,
Генрих прервал после нескольких слов:
– С такою стратегией – не воевать,
А женщин руками голыми брать!
… И это мой сын?! – Королевская кровь?!
План убери свой, меня не позорь!
Смех прокатился… Но Конрад держался,
В душе закипая, спокойным казался.
…А Генрих издёвки не прекратил,
Чем дальше, тем больше в кураж он входил.
– Какой ты мне сын? Посмотри на себя!
Ни малейшей чертой не похож на меня!
Швабии герцог – отец твой родной,
Подлил свою кровь в выводок мой!
Да!... Берта в подоле тебя принесла!
Всю жизнь твоя мать развратной была!
Услышав о матери речи такие,
Помня страдания, слёзы какие
Ей причинял этот злобный тиран,
Как издевался над ней, сколько ран
Душевных, телесных он ей наносил, –
Конрад взорвался, клинок свой схватил.
За доли секунды разняли двоих,
И сын лишь усилием воли затих.
Бедою та ссора могла завершиться,
Но крови не дали на сей раз пролиться.
Конрад покинул военный совет,
И голос отца услышал во след:
– Я наследства, изменник, лишаю тебя!
Отныне рассчитывай лишь на себя!
Слова роковыми в минуту ту были,
Конрада планы они завершили.
Он гордо, с улыбкой ушёл навсегда!
…Но Генрих не ведал, какая беда
Уже подступила и ждёт за спиной,
Вечер с друзьями продолжил он свой.
Захмелевши изрядно, ближе к ночи',
Опрокинув подсвечник затухшей свечи,
Качаясь чуть в стороны, Генрих поднялся,
Мрачнее холодной он тучи казался,
Голосом, словно чужим, произнёс:
– Остался один на повестке вопрос!
Паузой дождался затихнут когда,
Чинно продолжил он речь: – Господа!
…Плоть – порождение тёмного зла,
Но чтобы душа ближе к богу была,
Её усмирять нужно, гнобить!
Не мерзко, не грязно телом грешить!
Так учит святое писание нас:
Николаитов – праведный час!
Хором его слова подхватили,
Словно в каком трансе все были,
Неистово стали бароны, князья,
Генриха верные слуги, друзья –
Кричать, хохотать, тарабанить ногами…
Император прервал восторг их словами:
– Ведите её!... Час служенья настал!
И скоро людьми наполнился зал
В чёрных просторных туниках до пола,
Надёжно закрытых от лиц до подола,
Для мессы кощунственной были одеты.
Те люди внесли для обряда предметы,
Ловко, проворно всё разложили,
Пентаграмму умело они начертили,
И стали читать богомерзкие книги.
Генриха свита в преддверии интриги
Покорно ждала кульминации мессы.
Казалось, что в замок слетелись все бесы,
Когда Адельгейду в зал завели.
В неистовство полное люди пришли,
Приветствуя криками жертву обряда.
Генрих взирал из первого ряда,
Гордо, победно, без тени сомненья,
Сочувствия нотки иль сожаленья,
Когда с Адельгейды одежду сорвали,
Уложив на алтарь, силой связали.
Ни мускул не дрогнул на гордом лице,
Когда Адельгейда в терновом венце
Скорбно молила одними глазами:
«Мы муж и жена!! Помоги!!» со слезами.
Генрих холодным, чужим оставался
И даже в минуты, когда вдруг раздался
Голос служителя мессы той чёрной.
Нож возведя рукою проворной,
Кровь Адельгейды он в чашу пролил,
Оскалившись хищно, тут же испил,
И чашу по кругу о'тдал жрецам,
Императора Генриха верным друзьям.
Действо закончилось оргией дикой…
– Ты же хотела доли великой?! –
К Адельгейде довольный Генрих склонился
С улыбкой лукавой. – Ну, вот он, открылся
Путь тебе к богу!... – Как обещал! –
Полумёртвой жене он прошептал.
Её тело откинув, обнял алтарь.
– О, самый великий, могучий наш царь!
Дай свою силу войну завершить,
Соперников всех и врагов победить!.. –
Молился так Генрих и что-то шептал,
Заклятия-ересь в ночи бормотал,
Словно безумен, в трансе он был,
Кровью жены своей руки омыл…
XII. Побег
(1093 г.)
Женская доля – молчанье, смиренье,
Мужу покорность и подчиненье…
В средних веках подумать иначе
Или восстать против догмы, тем паче,
Не мыслимым в обществе было тогда.
…Но время идёт, течёт как вода,
Из массы, толпы восстают смельчаки,
Что догмы ломают. Они чужаки
(Их в обществе даже немного боятся)
С судьбою – в истории нашей остаться.
Адельгейда в постели ночь не спала,
За луной наблюдала, что тихо плыла.
…Ей часто теперь не спалось по ночам,
И волю давала беззвучным слезам,
Тихо, украдкой… «И стены здесь слышат,
Смотрят и давят, как будто бы дышат.
Нельзя доверять никому!.. Все враги!»
Ей чудились в шорохе каждом шаги…
Струною натянуты нервы, шалили,
Кошмарные сны её вновь уносили
В безумные оргии, страшные мессы,
Где демоны выли, черти и бесы,
Резали тело её и терзали,
Кровью копыта свои орошали…
…Или рыдала над гробом она,
В поту' просыпаясь от страшного сна.
Сыночек, кровинка её и отрада,
Здоровьем не выдержав этого ада,
Зимою скончался (1092). Осталась одна,
На всём белом свете никому не нужна!
Горькие слёзы тихо катились,
Картинки событий в уме проносились…
«Пять лет я в плену и диком кошмаре!
…И словно насмешка высокопарен
Титул мой гордый – императрицы!
Боже!... Когда это всё прекратится!» –
Адельгейда рыдала, стиснувши зубы,
В душе проклиная своего душегуба.
А тело от ран и порезов болело.
«Но кто ей поможет? Какое всем дело?»
«Киевский князь, отец, без причины
Весною скончался, весть о кончине
Послы сообщили – удар приняла,
Едва от той вести-беды отошла.
… А брат, Святополк , двоюродный ей,
Да вряд ли вообще он помнит о ней!
С Вельфами в дружбе князь состоит,
А Генрих лютует, во злобе кричит,
И ненависть, гнев вымещает на ней.
Безумства его, чем дальше – страшней!
В душе пустота, отчаянье, мрак…
От мужа-тирана избавиться как?!»
«Молчать и терпеть, как Берта страдала?!
Но слёз и рыданий Генриху мало,
Лишь смерть и насытить может его.
Пока не добьётся тиран своего,
Он будет над ней вот так измываться,
Страданьями жертвы своей упиваться».
«Нет! Не могу я смириться с судьбой,
Погибнуть бесславною смертью такой!» –
Русичей дух вековой взбунтовался,
Словно ударом кнута отозвался
В каждой частичке тела! – «Восстать!...
Хватит терпеть, стиснув зубы, рыдать.
Нужно бежать, и как можно скорей!»
Другого исхода не виделось ей.
Тирана покинуть не страшно теперь,
Какой он ей муж – сатанист, дикий зверь…
Из лап его вырваться – вот её воля,
Обличить всему миру – вот её доля!
И план воплотить – любою ценой…
Пусть даже заплатит она головой!
Жертвы покорной за' ночь не стало –
Кровь закипела княжны, бунтовала.
… И только решилась с такою судьбой,
В душе обрела Адельгейда покой.
Казалось, Господь благосклоннее стал,
И случай спасения скоро послал.
Двор императорский вновь собирался,
В ближайшее время в путь отправлялся.
На этот раз край Лангобардии ждал,
Генрих приказ своей свите отдал.
Дела его вновь пошатнулись серьёзно,
План, что готовил он так скрупулёзно
Против Матильды и Вельфа сорвался, –
В окружении с войском своим оказался.
Только под замком Каноссы удар (1092),
Пораженье принял, и выпустил пар
Оргией дикой в замке Вероны,
Да занял позиции он обороны, –
Как Лоди, Пьяченца, Кремона, Милан
Новый нарушили Генриха план.
Союз города меж собой заключили,
Перевалами Альп его не пустили,
Протест императору выразив свой.
Фортуна совсем повернулась спиной.
Новый удар сокрушительной силы
Генрих познал, и новость взбесила,
В неистовство Генриха та привела.
Тройка врагов на престол возвела
Конрада сына. …«К Урбану примкнул?!» –
Генрих кричал, опрокинувши стул, –
«В Милане на трон короля возведён ?!
Нет!... Это просто немыслимый сон!...»
«Изменник! Предатель! Трус!» – лютовал,
Покоя лишившись, ночами не спал,
Пил в этот час, запирался от всех,
Говорил сам с собою, и слышен был смех
Демонический, жуткий в покоях его,
Но к себе не пускал он тогда никого…
…В Лангобардию сборы как раз начали'сь,
Лишь к вечеру в замке разобрали'сь
С вещами, каретами, снедью в дорогу,
Суета улеглась к ночи' понемногу.
В путь отправляться с утра предстояло,
Королевская свита уснула устало.
Адельгейда в покоях ещё не спала,
Услышала стук, к двери подошла,
Голос служанки услышала: – Можно?
В предчувствии сердце забилось тревожно,
Но тут же открыла. Матильда вошла,
Записку-послание ей отдала,
Оглянулась с опаскою, страхом и скрылась,
В тёмном проходе ночном растворилась.
Адельгейда в покоях осталась одна,
Заперлась на засов. Словно струна,
Нервы у женщины были в минуту,
Пока не сорвала с послания путы,
Открыла, свечой осветила слова:
«Конрада почерк!... Небу хвала!
Не забыл обещание! Господи! Боже!..
… Тайно… бежать из замка поможет!»
Слова расплывались, руки дрожали.
Под стенами замка её уже ждали…
Немедля теперь ни минуты, спешила,
Словно толкала, гнала её сила.
Про'стыни крепко связала узлом,
За кровать зацепила ловко концом,
Из окна по канату стала спускаться…,
Обернулась на миг, чтоб попрощаться…
…Замок в туман и сон погружён,
Безмолвным свидетелем действа был он.
Сердце беглянки забилось победно!
Резво три всадника скрылись бесследно.
XIII. Замок Канноса
(1093-1094 гг.)
Осеннею влагой наполненный лес
Всадников принял… И скоро исчез
Замок Вероны в дымке туманной…
Духом свободы, столь долгожданной,
Адельгейда сполна теперь наслаждалась.
А ночь нереальной, волшебной казалась.
…Осень в права постепенно вступала,
Многоцветья палитра уже оживала,
Мелодия листьев шуршащих лилась…
А всадников тройка неслась и неслась.
…Слёзы и страх, плен за стенами,
Безумец-тиран, изводивший годами, –
Растворялись в тумане осеннем ночном,
И думать сейчас не хотела о том.
Она на сво-бо-де!.. Богу хвала!
И лошадь свою гнала и гнала…
Полною грудью дыша, наслаждаясь,
От демонов тьмы навсегда удаляясь!
Скоро в лесу их встретил отряд.
Одна за другой три вспышки подряд –
Им подали знак: «свои» факелами.
Полсотни людей, вооружённых мечами,
Матильды супруг – Вельф – возглавлял.
Герцог достойно императрицу встречал,
Уважение, почести все соблюдая,
Адельгейду приёмом таким удивляя.
За годы забыла в своём заточении
Внимания знаки, но скрыла смятение.
Встав на колено, с мечом поклонился,
Герцог с почтением к ней обратился:
– Ваше Величество! Как подданный Ваш,
Отныне Вам верный, надёжный я страж!
За Ваше спасение – готов умереть!
Взглядом тяжёлым, словно бы твердь,
Обращение герцог сопроводил,
Кивком головы он ответ получил.
На большее сил тогда не достало,
Адельгейда кивнув, улыбнулась устало.
Комом в груди теснились слова,
Словно в тумане была голова,
Но эмоций поток она подавила.
«Нет!.. Не сейчас!» – Она попросила
Тихо молитвой у Господа Бога.
Им вновь предстояла ночная дорога
В замок Каносса, где Конрад их ждал.
Тем временем герцог команду подал
И всадники снова отправились в путь,
В замке успеют потом отдохнуть…
… Светало над лесом, заря занималась,
Лучами верхушек деревьев касалась,
Когда на холме высоченном предстал
Замок Каноссы, в небесах утопал.
Укреплён у подножья глубокими рвами,
Был неприступен врагам он веками.
…Крепость из камня! Пугала, давила,
В ней ощущалась громадная сила:
Надёжности полной, покоя, защиты…
«Будут в стенах этих мною забыты
С мужем-тираном адские годы,
Все, что достались на долю невзгоды!»
В мысли такой лишь теперь утвердилась,
Чувств Адельгейда внезапно лишилась.
Едва не упала с коня…, подхватили,
В замок уже на руках заносили.
…Три дня пролежала в горячке она,
Кошмары ей чудились: мрак и стена…
По этой стене ей нужно подняться,
В глубокую пропасть не оборваться.
До крови изодраны руки, болят…
Из пропасти-бездны бесы вопят,
Демоны стонут, ждут её смерти.
И в этом кошмарном сне-круговерти
Знает одно: чтоб выжить – подняться!
Во мраке, аду навсегда не остаться.
И сколько ей сил доставало – крепилась.
Над лицом Адельгейды Матильда склонилась,
С тревогой спросила: – Умрёт… или нет?
Услышала доктора голос в ответ:
– На всё воля Божья! Если очнётся
Завтра к утру, …душа не сорвётся,
Горячка уйдёт – пойдёт на поправку…
Заварил ей для сил коренья и травку…
Будем молиться и ждать. Это нервы…
Истощены организма резервы.
К тому же нарушен, видать, кровоток. –
Головой покачав, доктор изрёк,
Руками бессильно развёл, удалился.
А Конрад в тревоге перекрестился.
…Лишь чудом да Божьею волей одной,
В ту ночь Адельгейда осталась живой,
Как доктор вещал, на утро очнулась,
Губами засохшими чуть улыбнулась,
И пить попросила шёпотом слабым.
Новость услышав, возгласом бравым
Конрад ворвался к ней в спальню: – Я знал!
Что мы победим всех врагов! И обнял,
Словно сестру, целомудренно, честно.
– Для нас эта новость просто чудесна!
Матильда вошла, от счастья сияя,
Горностая меха на груди поправляя.
– С участием Вашим в разы мы сильнее,
Расправимся с Генрихом проще, быстрее!
На хитром лице скользнула улыбка,–
– Он скоро узнает, какою ошибкой
Обернётся беспечность: жену потерять.
Но не будем вперёд далеко забегать.
… Вам, Ваше Величество, нужен покой,
Отдых сейчас. Идёмте со мной,
И с Конрадом вышли из спальни вдвоём, –
– Мы к этой беседе вернёмся потом.
Сон безопасный, покой, тишина –
Всё то, чего годы была лишена,
Адельгейде вернули силы сполна,
К зиме ожила постепенно она.
Гуляла террасами замка, дышала,
Пейзажи просторов вокруг изучала,
И думала много о жизни и смерти,
О доле несчастной, в какой круговерти
По воле господней она побывала,
Но духом своим – всё равно устояла.
Как не ломали её, не гнобили,
Жизни самой едва не лишили.
«И что же теперь?! Дальше молчать?
Нет! Нужно маску с тирана сорвать!
И миру поведать, что бесы им правят,
А Бога не зная, душою лукавит».
На мысли такой она утвердилась,
И Генриха участь скоро решилась.
…Тот памятный ужин запомнился ей,
Собрал за столом он новых друзей –
Генриха лютых, заклятых врагов, –
А план по расправе давно был готов.
Но только теперь интересы сошлись,
Участники все за столом собрались.
Папа Урбан во главе восседал,
Он больше молчал и наблюдал,
Конрад король с папою рядом,
Матильда своим богатым нарядом
Одна занимала два места беспечно,
Сын и отец Вельфы, конечно;
Адельгейда напротив – круг завершала.
…Вот тогда за столом она рассказала
Всё, без утайки: про тяжкие годы,
Какие пришлось пройти ей невзгоды,
Насилие, оргии, чёрные мессы,
Что правят на них сатанисты и бесы!
Подробности всех повергли в смятенье.
Папа Урбан своё осужденье
Короткою речью тогда завершил,
Бу'ллой пред всеми, кто был там, скрепил.
Священный синод повелел он собрать,
Суду и огласке широкой предать
Императора Генриха все злодеяния,
И вынести там вердикт – наказание.
XIV. Священный синод
(апрель 1094 г. Констанц, март 1095 г. Пьяченца )
Апрельское солнце вовсю пригревало,
Лёд проломился, вода зажурчала
На реках, озёрах... – тепла торжество!
Остара пришла – весны божество!
Пробудила богиня землю от сна…
Отдохнув за долгую зиму сполна,
Проснулась земля, легко задышала,
В тепле разомлев, теперь паровала;
Пробуждая деревья, коренья, траву,
Насыщая их влагой, цветы и листву.
…На Бо'денском озере птицы гнездятся,
Насекомые тучами тут же роятся.
С ароматом весны летит ветерок…
Начался в природе жизни виток.
Постучалась и в город Ко'нстанц весна,
Наполнила улочки солнцем она,
Тёплым дождём омыла брусчатку,
Ратушу , крыши домов для порядка.
Здесь важное действо назначено было,
Всё духовенство на сборы спешило.
Священный синод Римский папа созвал,
Епископов всех Урбан собирал.
Уклониться… – даже не слушался довод!
Беспрецедентный для сборов был повод –
Жена против мужа!... Истцом выступает!
К миру вселенскому скорбно взывает
Защитить от обидчика!... Видано ль дело!
Неслыханно просто!... Слишком уж смело!
Да к тому же ответчик – не смертный простой,
А сам император! … То, что крутой
Нрав был у Генриха – многие знали,
Но в проблемы семьи тогда не вникали.
Священный союз!... Муж – голова!
Неслыханный случай! – летела молва.
И толпы спешили на этот синод,
Всем интересен был дела исход.
«Площадь мала…, всех не вмещает…»
«Ох, конец света, видать, наступает! –
Так обсуждали зеваки, крестились,
Своим временам трудным дивились,
На площади с ночи места занимая,
«Событие века!... Веков!» – Ожидая.
…В Ко'нстанц и Генрих прибыл в ту ночь.
– Оставьте меня!... Убирайтесь все прочь! –
Из кареты лишь вышел, уже завопил.
(Фон Блюме барон свой дом предложил)
Хотел поклониться, встретить, как до'лжно,
Но крики услышав, ушёл осторожно,
Проявленьям Величества не удивился.
Со свитой в покоях и Генрих закрылся.
В резиденцию папы тот час доложили.
Да только и так все уверены были,
Что Генрих синод не пропустит теперь.
Он был в положеньи как загнанный зверь.
Города бунтовали; маркграфы, князья –
Опора в былое время, – друзья,
Устав от войны и поборов, роптали,
Императора тихо уже осуждали.
А тут и жена на суд вызывает,
В страшных грехах на весь мир обвиняет.
Положение Генриха было критично.
Он обязан явиться был, чтобы публично,
Снять обвиненья с себя, оправдаться,
На волю синода и Бога отдаться.
…Многотысячный люд на утро собрался.
На площади в центре сидел, возвышался
Папа Урба'н на троне почтенно,
Епископы рядом…, миряне смиренно.
Писарь-священник, уткнувшись в псалмы.
…Адельгейда вошла под крики толпы
И села, глаза опустив на подол.
Император за нею следом взошёл,
Гордо, напротив, в кресло он сел.
Был грозен, как туча, в душе свирепел,
Как хищник за жертву – взглядом вцепился
Люто в жену… Папа тем часом перекрестился
И начал синод, достал документ.
Адельгейда не слушала это момент,
На мужа смотрела. «Он постарел…
Осунулся как-то… и подурнел» –
Уже без эмоций, подумала только.
И чувств никаких не осталось, нисколько…
Ненависть, злость, обиды, что были,
В бессилии годы ей душу травили, –
Ушли, наконец, отпустили сполна,
И этим осталась довольна она.
Богу молилась, видать, не напрасно.
Спокойно уже, почти безучастно,
Без слёз и рыданий она рассказала:
Как жертвой тирана в плену пребывала,
…Над телом её глумились толпою,
Едва ли не стала от страха седою,
После тех месс сатанинских и чёрных.
…Слов говорить не боялась позорных,
От которых епископы, тихо смущаясь,
Глаза опускали, лишь удивляясь:
«Как удалось ей выжить в аду?!»
«Чтоб пережить вот такую беду –
Мужества сколько нужно иметь!»
«Хрупкая внешне, с сердцем, как твердь!» –
Мужи духовенства тогда восклицали,
В потрясеньи большом они пребывали.
Ответчика речи блекло звучали:
«Это всё ложь! … Оклеветали!...» –
Толпа освистала его оправданья.
Императора Генриха все злодеяния
Конрад синоду сполна подтвердил,
Все тайны пороков отца он раскрыл.
Добавив к рассказу и факты о том,
Отчего был годами в ссоре с отцом.
Тот принуждал его ложе делить,
Но отца он жену – не смог осквернить.
Подробности жизни семейной такой
Пред духовенством, огромной толпой
Вызвали в массах людей возмущенья.
Звучали тогда и крики сомненья:
«Где доказательства пыток жены?
Предъявите, чтоб были народу видны» –
Кричали сторонники Генриха лихо.
Но вновь воцарилось на площади тихо,
Когда Адельгейды там грудь обнажили,
И шрамы-порезы на теле открыли,
Что снова повергло в смятение, страх.
Хором толпа лишь ответила: «Ах!»
Скептики даже лишились сомнений.
Не было больше иных уже мнений.
…«Генрих IV-й – сектант-еретик!» –
Такой зачитал на синоде вердикт
Папа Урбан. Повелел отлучить
От церкви отступника и наложить
Анафему строго, и дело закрыли.
Адельгейде, как жертве, грехи отпустили,
И брак был расторгнут буллой-печатью.
Генрих грозился предать всех проклятью,
Когда покидал тот священный синод,
До итога не верил в позорный исход.
«Жена – это вещь пустая!» – кричал –
«Кто право решать вам судьбу мою дал?!»
Но крики, угрозы напрасными были,
Масла в огонь они больше подлили.
Осуждение Генриха только росло,
Императора к краху всей жизни вело!
Повторный синод был созван в Пьяченца,
Где снова предали суду отщепенца (1095).
Он также с широкой оглаской прошёл,
Святейший Урбан II-й его вёл.
Из Италии, Франции епископы были,
Из самой Бургундии … – не пропустили.
Синод тот собрал тридцать тысяч людей,
Проходил с перерывами несколько дней,
Где Генриху снова вердикт зачитали,
Осужденью его преступленья предали.
Так завершилось то громкое дело
Суда и развода. Весь мир облетело:
Впервые жена – права защитила!
Что в средних веках неслыханно было!
XV. Возвращение в Киев
(примерный период с 1095 – по 1099 гг.)
Громкий скандал облетел города,
Вся Европа как улей гудела тогда,
Обсуждая событие, что потрясало,
Устои веков беспощадно ломало.
…Адельгейда в суде защитила права,
Но в те времена осуждала молва
И жертву насилия очень сурово.
«Посмела на мир сказать своё слово!»
«Публично, открыто, стыда не боясь».
За то, что на волю судьбы отдалась,
Адельгейду всем миром тогда осуждали,
Волочайкой открыто её обзывали.
И только лишь смелость, сильная воля –
«Такая дана мне господом доля!» –
Помогали ей выдержать то осужденье.
«Я справлюсь, смогу! Смиренье…, смиренье…» –
В молитвах, что день Адельгейда просила,
За спасенье от смерти – благодарила!
Мужества… – Да! Имела сполна,
Коль решилась на этот подвиг она,
Идти до конца, ничего не боясь.
А Генрих грозился, людей не стыдясь,
Страшной расправой – Адельгейду убить!
«Готовься! – кричал, – Не дам тебе жить!»
После синода вот так попрощались,
На нотах угроз, обид и расстались.
И каждый подался своею дорогой.
Не боясь ничего, но в сердце с тревогой,
Адельгейда на бога вновь положилась,
И доля ей скоро опять прояснилась.
Конрад, спаситель её, отозвался
(С Сицилийской Констанцией он сочетался
Только успешным браком ) и вновь
На помощь пришёл, и вместе с женой
Адельгейду к себе пригласили пожить,
Душевные травмы свои залечить.
Приняла с благодарностью то приглашенье,
И первое время с их одобренья,
В Италии в замке королевском жила,
Но светскую жизнь уже не вела.
Дни проводила скромно и тихо,
Помня угрозы: «не вызвать бы лихо».
А лихо весь час по пятам их ходило,
Вороном чёрным всё время кружило.
На Конрада Генрих обрушил весь гнев:
«За поступки!... Предательство!», освирепев,
Короны наследником – младшего сына
Объявил он тогда … «Моя в том провина!» –
Горько в душе Адельгейда страдала,
Ведь беды большие она причиняла.
Решенье покинуть семью приняла,
Что кров королевский на время дала.
Долго не стала с делами тянуть,
И в Венгрию скоро отправилась в путь.
Там тётка жила по отцу ей родная ,
В престарелых летах уж, немолодая,
Была королевою Венгрии прежде.
К ней на поклон, с большою надеждой
Адельгейда спешила – покой обрести,
Пристанище, может на время, найти.
...Не бывает в политике дружбы навечно,
Меняется всё и весьма скоротечно.
Зимою Вельф V-й с Матильдой развёлся (1095)
(Повод, как водится, важный нашёлся)
И вельфо-тосканский распался союз.
«Словно бы с плеч сбросил я груз» –
Генрих IV-й вздохнул с облегченьем.
С хитрости долей немалой, уменьем,
Император и Вельфы опять помирились,
И планы совместные скоро сложились.
Вельфы Баварию вновь получили,
Дорогу на Регенсбург тут же открыли.
В Германии Генрих не был три года ,
Достигнув такого от дружбы исхода,
Он тоже довольным весьма оказался,
Выгода явная – не просчитался!
С триумфом отпраздновал Троицу Генрих,
Друзей в Регенсбурге собрав самых верных (1097).
Там пил и буянил, опять ликовал,
Угрозы «блуднице» жене посылал.
…Адельгейда тем часом у тётки жила,
С большой неохотой та приняла
Племянницу в замке. Причина – молва.
С осужденьем шипела: «Ты не права!
Корону нести – это тяжкое бремя!» –
Адельгейде твердила тётка всё время.
«Тебе не хватило же просто терпенья!
Чтоб быть королевою – нужно уменье!
...Для гнева и повод скоро сложился.
Генрих людей прислал, изловчился.
Адельгейду едва не убили в ту ночь.
Наутёк пустились наёмники прочь –
Охранников стража им помешала –
И жертвой убийц случайно не стала.
Тётка пришла тогда в полную ярость:
– Давай мы внесём в ситуацию ясность! –
Адельгейде сказала в гневе она.
– С Генрихом нам война не нужна!»
И тихо на дверь указала: – Прости!
…Но тебе, дорогая, …лучше уйти!
В политике тоже всё быстро менялось,
Удача обманчиво всем улыбалась
Участникам войн за власть и господство.
Но Генрих IV-й терял превосходство,
Чем дальше, тем больше. Возмездие Бога?
К исходу вела его жизни дорога.
…Адельгейда вернулась в Киев родной,
В тот памятный год (1099) теплой весной,
Каштаны цвели на княжем дворе,
Как раз и приехала в этой поре.
Из кареты лишь вышла, словно в дурмане
Голова закружилась, и в сладком тумане –
Солнца, лучей, ароматов родных
Оказалась она после странствий своих.
Не верилось даже! …Вздохнула устало.
Ей двадцать восемь едва миновало…
А пройдено сколько! Всего пережито!
Душа покалечена, тело разбито,
Но духом сильна была, как никогда!
Была за себя даже малость горда,
Что битву за честь – не проиграла,
Пусть даже корону она потеряла!
С таким багажом и вернулась домой.
Услышала голос: – Пройдёмте со мной!
«С матушкой встречусь сейчас!» – поняла,
Волненье и трепет в душе уняла.
Ещё раз взглянула на солнце, каштаны…
«Вот он момент столь долгожданный,
Был выплакан мною годами у бога!»
Постояла минуту ещё у порога,
И в палаты ушла, где, надеялась, ждали
«Блудную» дочь, как теперь величали.
XVI. Монахиня
(1106 – 1109 гг. Киев)
«Устои ломать?!... Порядки менять?!»
«Да кто ей позволит!… Гоненью предать!...» –
Так духовенство восприняло новость:
Побед Адельгейды. «Её невиновность…» –
Церковники слышать тогда не желали.
«Православье устои хранит!» – восклицали.
«Европейская мода – догмы ломать..,
Мужу перечить.., семью разрушать! –
У нас не пройдёт!» И точка на том.
Совет духовенства стоял на своём.
Адельгейду, – теперь Евпраксиею звали, –
«От всех вольнодумств отречься!» – призвали.
«У Господа Бога прощенья просить!
Молитвой спасенье души заслужить!»
Евпраксия покорно судьбу принимала,
Оправданий поступкам своим не искала.
«Из дома не выгнали – в этом и счастье!
В прошлом остались все беды, ненастья!
…И незачем Генриха бесов бояться –
Им с Киевской Русью не в силах тягаться!»
В этом и радость, душевный покой
Нашла для себя в тот час непростой.
…Спасенье своё принимая, как чудо,
Простила в душе своего душегуба,
Молилась, чтоб бог ему дал вразумленья,
Грехов и проступков его отпущенье.
…А час приближался уже роковой…
Генрих наказан был снова судьбой.
После Урбана на папский престол
Святейший Пасхалий достойно взошёл.
Генрих от церкви был вновь отлучён,
Духовным сообществом всем осуждён.
А скоро отрёкся и сын от отца (1106),
Заманив императора в стены дворца
(Бёкельхайм крепость), силой добился
И Генрих от трона тогда отступился.
Младший сын Генрих V-й – предал!
Как Конрад когда-то врагом его стал!
Генрих-отец в потрясении бежал
В Кёльн, потом в Льеж , где снова восстал,
И сына войска у Маас разгромил .
Но кубок победный уже не испил.
Внезапно он слёг и скоро скончался,
Генриха путь на земле оборвался (1106).
…Подробности дней последних и смерти,
Отречений и горьких побед круговерти
Евпраксия узнала уже от послов.
Тихо потоком молитвенных слов
Бывшего мужа она отпустила,
Прощенья у бога ему попросила.
И приняла постриг в этот же год (1106).
…Реки, озёра сковал уже лёд.
Киев засыпало снегом пушистым,
Белым ковром лёг он, искристым,
Улочки Лавры Печерской укрыв,
Колокольни и храмы запорошив…
В Андреевской церкви обряд совершился,
Путь Евпраксии мирской завершился.
Духовный открылся – в монастыре,
Где не было места уже суете .
Игуменья Янка приют ей дала,
Сестру Евпраксию она приняла.
В стенах монастырских нашла свой покой,
Мир обрела, устремилась душой
В саму бесконечность, к Всевышнему Богу,
Что дал ей такую земную дорогу.
Из чистоты – в грязь опуститься,
В саму преисподнюю, ад погрузиться!
И выжить при этом!... Вновь возродиться,
Духом подняться, душою раскрыться –
Умением мир любить этот снова!
«Без страха теперь умереть я готова!
Познав эти истины, легче мне стало» –
Однажды сестре призналась устало.
В аббатстве когда-то свой путь начинала,
Познания счастья земного искала.
И вновь в монастырь судьба привела,
Итог подвести всей жизни дала.
…В постах и смирении три года спустя,
Молитвы на сон грядущий прочтя,
Евпраксия уснула сном безмятежным.
Ей снилось, что в небе бескрайнем, безбрежном
Легко и свободно летит в облаках;
Улыбка играет на алых устах;
И путает ветер ей кудри игриво,
И платье её раздувает порывом;
Душа переполнена счастьем, теплом…
В блаженном покое таком неземном
Отца вдруг увидела в ярких лучах,
В сиянии солнца он был в облаках,
И руки тянул к ней, и звал за собой.
К нему полетела свободной душой…
Легко, словно птица крылами взмахнула.
…В тот час Евпраксия навеки уснула.
Исполнив пред богом предназначенье,
Ушла в бесконечность, снова в забвенье (1109).
Эпилог
Великая женщина путь завершила,
Искоркой жизни короткой открыла
Эпоху сообществу для процветанья,
Где женщина – важная часть мироздания.
Любовь её жизнь на земле зарождает!
Энергией света мужчину питает,
Чтоб дать продолженье в единстве своём.
Мужчина и женщина – только вдвоём
По замыслу бога могут творить,
Гармонию мира земного вершить.
В средних веках открыто подняться,
На мир весь вселенский не побояться
О равенстве двух полов заявить,
Эпоху любви в единстве открыть –
Подвигом можно считать, господа!
Он в историю вписан уже навсегда.
И до'лжно гордиться землячкой такой,
Показавшей Европе в час непростой –
Значение женщины, предназначенье,
Сполна заслужив на века уваженье.
2018-2019 гг.
История cоздания стихотворения:
0
Понравилось произведение? Поделитесь им со своими друзьями в социальных сетях:
Количество читателей: 2560
Рецензии
Как сейчас актуальна речь её матери, Анны, обращённую к Владимиру Маномаху во времена распри
«Моли ся, княже, тобе и братома твоима, не мозете погубити Русьские земли. Еще бо возмете рать межю собою, погании имуть радоватися и возмуть землю нашю, иже беша стяжали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбрьством, побарающе по Русьские земли, ины земли приискываху. А вы хочете погубити землю Русьскую».
В летописи отмечается, что Владимир Мономах почитал Анну как мать, поэтому её слова воспринял со слезами и пообещал выполнить просьбу. В итоге распря завершилась миром...
Анне суждено было пережить всех своих детей и Евпраксию...
Наша память и гордость.
| Японский хокку в
украинской
действительности стал
белой лошадью в яблоках,я
имею в виду своего рода
эталон.Самурайский
стих. Р.с. пусть нервы из стали Пусть в сердце остается солнце Украина победит Воостановится земля,воостановится дома Только память будет помнит,не допустит больше зла Будущее радует Оценки по стихотворению: Ритм: 5 Размер: 5 Рифма: 5 Метафоричность и целостность образов: 5 Эмоциональное воздействие: 5 Глубина мысли и точность логики: 5 |
| Рецензия от: Пийка упрямая 2024-04-27 06:14:21 |
| Замечательное стихотворение, Маринка! Вдохновения тебе! |
| Рецензия от: Сергей Андрейченко 2024-04-27 06:04:06 |
| Прекрасные, хотя и грустные строки! Удачи Вам! |
| Рецензия от: Сергей Андрейченко 2024-04-27 06:02:37 |
| Люблю рок-музику. Люблю
слухати Фреді Меркурі.
Обожнюю Believer. Людмила Варавко, дякую вам за "тепло душі". Я неадекватна людина, т(...) |
| Рецензия от: Омельницька Ірина 2024-04-25 11:58:28 |
| Most Popular Rock Songs
On YouTube 1 Passenger | Let Her Go 3.7B 2 Imagine Dragons – Believer 2.6B 3\4 The Chainsmokers & Coldplay - Something Just(...) |
| Рецензия от: Серж Песецкий 2024-04-23 23:49:15 |