Автор: Людвика Игнатьева
Тема:Гражданская лирика
Опубликовано: 2018-07-21 11:41:35
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Иловайск. Женщина-Воин.

Повесть в стихах. По рассказам-воспоминаниям Людмилы Калининой с позывным "Строитель".
.
Глава первая.
.
Дети, обещаю, к вам приеду -
Обязательно! - в день первый сентября.
Что подарю? - а угадайте-ка... - победу!
Прогоним ночь, уже близка заря.
... И вот, тот день. А позади осада,
Из Иловайска адский коридор...
Выжила всему наперекор!
В госпиталь путь мимо Павлограда.
Остановка. Возле трассы ждут
(Впервые слёзы облегченья) дети.
И встреча-дар - те несколько минут.
Лицо измученное вновь раскрылось к Свету.
. . .
Чутьё - где правда, где обман, - остро:
За какую "независимость-свободу"?
Как тени, лжепророк и лжегерой.
О нет, кто-то чужой мутит там воду.
Волна безумия докатится до нас
И жизнь детей под дулом автоматов?..
И добровольцем - в батальон "Донбасс".
Универсальным названа солдатом.
Обстрелы, но бойцам готов обед.
И раны забинтуют те же руки.
В разведку? - вражеский заметит след.
А бой? - "Ты, Люся, как стрела из лука!"
. . .
Бои. Идём. А враг - как тень за тенью.
Но их прогоним! В Иловайск прорыв,
Там закрепились. Из всех сил порыв:
Вперёд! - готовы. Ждём лишь подкрепленья.
"Когда?" - по рации. И так шестнадцать дней.
Враги из танков и из "градов" поливают
С утра до ночи. Вскоре: "Помощь где!?"
"Вы ждите, скоро..." Но пусты слова их.
Снаряд в продуктов склад. И нет еды.
На огороды меж бомбёжками. Как саблей,
От взрывов вырвана картошка. И плоды
Обугленных скелетов груш и яблонь.
По рации (узнали Как волну?):
"Сдайтесь. Это Моторола. Ну, укропы!"
Чеченцы: "проиграли вы войну.
Сложить оружье! И не будет гроба." -
Чрез громкоговоритель крики. Нет,
Не проиграли. Побеждёнными не будут,
Честь для кого незыблемый завет,
Чьё мужество прочней любых орудий!
. . .
Раненых и павших с каждым днём
Всё больше. Нужно вывозить из окруженья.
Автобусы под огненным дождём.
По Красному Кресту - на пораженье.
Забрать погибших! И одна из рот
Лишь с автоматами отчаянно в атаку
Против их танков. Нет - назад! - вперёд!
Себе: спокойно, права нет заплакать.
И отступили те...животный страх
Перед бесстрашием ребят, кому Святыня -
Тела товарищей. И вынесли!!! ...Сквозь мрак
Взглянула: Свет восходит от пустыни,
Где молится Христос... О как в саду
Просил Он: "Да минует чаша эта!"...
Детям Вифлеемскую звезду
Я рисовала... Крик вдруг: "Мама, Где ты!?."
Я здесь... Очнулась... Стойкой быть должна.
Обмыть от крови надо побратимов,
Как это сделали бы мать, сестра, жена,
Произнося над каждым - Свято - имя.
. . .
А в Киеве готовится парад.
Отступленье в праздник тот негоже.
И Путин тоже празднованью рад:
Уж он-то им воспользоваться сможет.
(И был парад, бахвальство всех бахвальств.
День Независимости. Граждане, гордитесь!
Никто не видел, как упал там Витязь
И раной сердца бился об асфальт...)
В столице танки. Танки вглубь Донбасса
Под русским флагом. Нет для них преград.
Всё ближе Иловайск. Уже без масок
Проведут свой дьявольский парад.
... Бойцы уж накануне знали точно,
Что вокруг них смыкается кольцо.
А сверху от военных "мудрецов":
- Держитесь. Верьте. Помощь будет срочной.


Глава вторая.
.
Артиллерия!!! Где небо? - нет над нами.
И сама земля, казалось, вдруг
Содрогнулась, вырвавшись из рук
Всевышнего. И свисты, взрывы, пламя.
Разверзлись бездны ада. Страх и шок.
На посту по двое над укрытьем.
Набит весь погреб - каменный мешок.
А руки - словно связанные крылья...
... И новый день. Вернулись небеса.
Надолго ль? В Многополие дорога,
Как русская рулетка. На весах -
Отчаянье, надежда и тревога.
Мчимся! У Масяни крик в глазах,
Арт ободряет искрами улыбок.
Суров вид Филина - в граните как гроза.
За ним укрыться б, как за крепкой глыбой.
Услышали, что на поддержку к нам
Колонны с танками. Они прорвут блокаду.
Сквозь горечь смех: глас обещаний сладок,
Но обращён к кому он? - к облакам?
А как не верить? В жизни есть моменты,
Где время сжато, как в полёте стрел.
И сели вдоль стены. "Лента за лентой"
Поём (о нет, орём мы) под обстрел.
. . .
Депо под "градами". Бои...бои везде.
Убитых, раненых несём в подвалы
Школы-"крепости". И ропот: "Помощь где?
Как сверху орды эти прозевали?.."
А от пожаров и разрушенных домов
Весь Иловайск подёрнут дымкой серой.
Подходят жители: в глазах укор немой.
И трудно им "война идёт" - поверить.
Порой - как отупенье. И сидим
Над атласом дорог автомобильных.
"Как выйти?" - думаем. А путь непроходим!
Но с нами сила: ярость - ненавидим.
То было нечто страшное. Порой
Казалось, сон...сейчас глаза открою:
Уже не бьётся в берег мой прибой
И дома я, в обители покоя.
. . .
Когда после обстрелов тишина,
То кажется, что это нереально...
Как без Мечты? И вот, уже она -
В бескрайнем море в бурю берег дальний.
О прошлой жизни - с юмором наш Эст.
На будущее - блеск! - какие планы,
А сколько ждёт его чудесных мест!
Маяк как-будто видит сквозь туманы.
Вновь каждый верит: "Я не обречён",
Грядущее не сумрачная тайна...
Ждёшь выхлоп - и провал в дремучий сон.
И погреб - наше место обитанья...
А Эста ждёт Обитель в небесах.
Ещё пять дней, пока Врата откроют...
В плену от ран... Он, превозмогший страх,
Взойдёт Туда со славою Героя.
. . .
Нас бросили. И помощь не придёт.
О выходе решили на собраньи
От батальонов старших и от рот.
О даже если станет флаг багряным!
И с боем - скорость максимум! - приказ
Разведке: к Комсомольскому пробиться.
Надежде остаётся нам молиться,
А горизонт - как наш иконостас.
Когда спускались сумерки на землю,
На трёх машинах вылетели. Даль
Вся притаилась. Пред грозой ли дремлет?
Но жребий брошен и рука, как сталь.
Навстречу - почему??? - машины мчатся
И слышен сильный бой. Вот, поворот.
Блок-пост не наш уже...как в одночасье.
А лишь на днях его отбил наш взвод.
Попали под обстрел. К бетонным плитам
В загражденье из машин ползком.
Свистят, казалось, пули над виском.
Не дамся им ни пленной, ни убитой!
Ушла в зелёнку перекатом. Крик:
"Растяжка, Люсь!". Увидела то жало -
Струну натянутую - сантиметр... И тих
Весь мир вокруг. Вся замерла и сжалась.
Осторожно отошла... А бой
Неравный. И "Отход!" команда. Боком
Машина с Севером, чтоб нас прикрыть... Судьбой
Навек мы с ним - от жизни как истока.
Потом в плену увижу я его
Без головы в машине. Вскриком горя:
"Земля и Небо, знайте - он Живой!
Не забывает Сам Творец Героев..."
- Быстрей! Быстрей!!! По нам прицельно бьют.
Мы по машинам. Выключили фары.
Шанс - темнота. Обратно наш маршрут.
А там...отбили наш блок-пост сепары.
Кто знает, КАК: увидев волчью пасть,
Смеяться "проглотить меня не сможет"?
Кто знает, КАК: без сил навзничь упасть
На ледяное - нет надежды! - ложе?..
О неужели всё? - ознобом в кровь.
С Масяней в школе..."крепость" та, как остров,
Летящий в космосе. И вдруг с телами ров!
Рука к груди: где сердце? Меч в нём острый.
И бесконечность...пустота вокруг...
Проснулась, вскрикнув. Мысли лишь о маме
И детях. Мне б к теплу их чутких рук.
И повторять бы: я не здесь, я с вами...
. . .
С двадцать восьмого объявили: "Тишина".
Сепары в огородах и на крышах.
И каждая позиция видна.
И можно, кажется, дыханье их услышать.
Немеют пальцы на курке. Но есть приказ.
Он между нами, как из камня горы.
Перемирие, идут переговоры.
Всерьёз ли это или напоказ?
. . .
Обещан нам "зелёный коридор".
Но бесчестье - "поцелуй Иуды", -
Спрятав под потоком словоблудий,
"Распятье!" - подписали приговор.
Голгофа, повторялась ты в столетьях,
Но было ль преступление подлей?
Взывать ли к Богу: "Карою ответь им!"? -
Бог умер там, в дорогах средь полей...


Глава третья.
.
Поблекли краски утренней зари.
Бьёт крыльями тревожно Матерь-Птица.
Кричит: "О скольким в смерти пробудиться!?."
Глядит, но горизонт необозрим...

(Матерь-Птица в языческих мифах это защитница воинов-русов/русичей, наших предков, ведущая их в бой и скорбящая о погибших. Отождествлялась с утренней зарёй.)
. . .
Начало пятого утра. На циферблате
Памяти то время, как свинец.
В Многополье ждём команды. Наконец,
"По машинам!". Бросились. Проклятье! -
В тот же момент посыпались вокруг
Мины. За рулём была. Летели
Дорогой. Скорость молнией. А рук
Напряженье до последнего предела.
Но увернуться от обстрела Как?
Как-будто проливным дождём накрыли
Снаряды, пули. И повсюду враг,
И не укроют ангельские крыла.
Расстрел в упор. Машины - на куски.
И части тел к нам на капот. (Плач: "Мама!" -
Издалека...). А все пути узки.
Как и обочины, усеяны телами.
Сыночек, доченька, не вы ль меня спасли,
Сломав разъединения ограду
Меж небом и юдолью слёз земли?
Но с вами вновь земля мне станет садом...
. . .
Хутор Красносельское. Подбит
БМП. В ближайшую мы хату.
Бил и оттуда пулемёт-бандит,
Но стих. Там четверо. Испуганы. Солдаты
Лет восемнадцати. Один из них сжимал
Гранату и кричит: "Мы миротворцы!"
О это если вспять пошло бы солнце
И в розу превратился бы кинжал...
"Не убивайте, дяденьки! Мы вас, -
Со слезами, - ждём уж двое суток.
Убить фашистов местных был приказ."
Ум паутиной липкою запутан.
Зачем воюют и зачем сюда
Приехали, они не понимали.
Такие ж и по раненых следа
Пойдут: добить... Закрыли их в подвале.
Пред нами, после нас колонны две
Проскочили. Мы же в гиблой зоне.
Отныне в кровном навсегда родстве.
И к круговой готовы обороне.
Отстреливались яростно весь день.
Четыре их уже подбили танка.
Враг с белым флагом к вечеру. Обмен
Нам предлагает. Приглашенье к танго?
Ах, как станцуем! Пленных отдаём,
Сдаём оружье - светит нам свобода.
Они нас - обещание внаём -
К нашим на позиции выводят.
"На размышленья до шести утра,
Потом накроем "градами". Уехал.
Переговоров лишь окончилась игра
И сразу же, как клятвы русской эхо,
Снаряда вой. Он в нас влетел. Упал
Рядом Апис. Мне осколки впились
В голову и ноги. Как лампад,
Тусклый свет...мерцанье...тьма, как милость.
Несут и слишком громко говорят...
Вроде сижу я - в ящике? - в корыте?
И дико больно. Помню: то снаряд,
Жизнь оказалась перед ним раскрытой.
Холодно. Тот холод, как вампир,
Пьёт кровь. Она уже не согревает.
Он изнутри насквозь меня пронзает.
И глухота...оглох как-будто мир...
"Кровотеченье, - шёпот вдруг, -...не с нами
Скоро Люся будет." И к мечу
Прикоснулось сердце: дети, мама...
Как без меня им? Оборвалось...я лечу.
Уже не больно. Скрыла тьма печаль ту,
Которой стала я. Склеп или храм?
Погибших Там не слушаю молчанье
И раненых не слышу стоны Там...
. . .
Обстрел из миномёта. Крики, мат.
Мы в погребе, где не пошевелиться.
Нет, не солдаты! - палачи-убийцы:
"Сдавайтесь в плен, - по рации опять, -
Лиш пять минут и мы сотрём весь хутор
С лица земли". И тщётно помощь ждать.
А оцепленье - щупальцами спрута.
Остались сами мы и круг тот не разжать.


Глава четвёртая.
.
Осматривают зорко плечи, руки.
На пальце шрам ещё от детских дней,
На указательном. Со злобой: "Снайпер, сука!
Её в расход". Друзья мои ко мне,
Но автоматы. А меня из строя.
Устала я от страха. Прочь же, страх!
Последний миг мой - парус на ветрах...
Так РАЗ! - уже не важно остальное.
Но вышел старший: "Ты ль не рассмотрел?
Самой бы ей до вечера не сдохнуть."
И снова в строй, и отменён расстрел.
Путь впереди, как по чертополоху.
Меня поддерживают зА руки. Иду.
Упасть - и выстрел сзади. Шаг за шагом,
Как пытка. Но смогу, не подведу,
А кукуруза в ноги, будто шпаги.
. . .
Сегодня - как безвременье. Из Завтра
Грядущего следы не рассмотреть.
Плен это как полёт поймали б в сеть
И в смерти-лжи замкнули б жизни правду.
С насмешкой отвечают на вопрос:
"Донбассовцы? - со злостью, - под рассрел их,
А остальных отправим на Ростов."
Нацисты так распределять умели.
К насилья аду вот они ключи:
Играются (дозволено) в Освенцим,
Чтоб страх проник до основанья сердца,
И вскрикнуло оно. Но мы молчим.
Я со своими попрощаться не успела! - Мысль бьётся, как в подкорке... Гром в ответ -
С машины с ранеными Мурка: "Эста нет!".
Мои глаза ли видят только тело?
Мои глаза...всех видевших его
С лицом живым и с огоньком веселья?
К тебе и нам лишь несколько шагов.
А выживем: от нас ты неотъемлем,
Как небо от земли и от небес
Земля, как от свечи зажжённой пламя.
Всегда тебя любить мы будем, Эст,
Твой Образ сохранит бессмертным память...
Укрыли тело Эста. Я: "спокойно" -
Приказ себе. На танке рядом с ним.
И двинулась огромная колонна,
Крестом Скорбящий Ангел осенил.
А в окруженьи автоматчиков на поле
Стоять остался батальон  "Донбасс".
Я - лист оторванный! Мне не забыть, доколе
Жива, Какими видела там вас.
Все - как один! Кулак, близ сердца сжатый...
Руки прощанье и мой крик немой.
Разъединил нас серп кровавой жатвы...
О как без вас я возвращусь домой?
. . .
Пешком бойцы, глотая пыль. А ночью
Лежим на поле. Надо бы уснуть,
Но как же холодно! Как на часах песочных,
Та равномерность - в тупике! - минут.
А небо было в звёздах. И казалось,
Что руку протяни - и упадут
В ладонь... Раскаялась? Нет! - сердце бьётся в грудь:
Звал поезд, не осталась на вокзале.
Под утро разрешили нам разжечь
Костры. Согрелись чуть. Опять дорога.
А полдень - раскалённая как печь.
Воды нехватка, горло, как в ожогах.
Раскаты артиллерии вдали.
Там где-то бой, ещё там наши в схватке.
А мы как-будто на краю земли
И дом родной за горизонтом шатким.
Усталость, безразличье... За порог
Мы тьмы шагнули. Склеп - молчанье наше.
Что говорить? - там каждый одинок,
Хоть вместе пьём мы из горчайшей чаши.
. . .
Посёлок. Толпы озверелые. Плюют,
Вопят, хохочут. Дай им камни в руки
И кажется, что дО смерти забьют.
И ненависти волны круг за кругом.
О побратимы, вы мой оберег
От тёмной массы, псиных тех укусов.
Как возглас с неба вдруг: "Се Человек!" -
Спешит еду нам принести бабуся,
"Не ведают, - тихонечко сказав, -
То, что творят." И в сумерках бездонных
Свет протянула нам в своих ладонях,
Открыла словно Богородица глаза,
Доселе спящие. На миг на нас взглянула,
Но белыми руками скорбный лик
Вновь скрыла, вскрикнув. И навзлёт тот крик
Пронзил все дали горя чёрной пулей.
. . .
Раненых в больницу повезли,
А мёртвых в несколько рядов забили в фуру.
Смотрела словно от конца земли.
Стал день под синим небом серо-хмурым.
. . .
Бинты сдирает с руганью хирург
И по живому. Вижу, он бессилен.
А боль - как-будто ада новый круг.
Ворвался кто-то. Оглянулась: Филин.
Ещё и слова не успел сказать,
Но не шатается земля уже. Опора!
"Расслабься, волю дай своим слезам.
Всё, едем в Днепр. Детей увидишь скоро!"
... Вот, мама и они. Бегут ко мне.
"Живая!" - возгласы. И радость, и объятья.
А в горле крик: "Война, страна в огне!
Услышьте нас, прошедших чрез распятье!"
. . .
Зажги же свечи поминальные, народ.
Да станут Сердцем памяти обеты!
Я той свечой горю который год
И объявляю тишину в дни эти.

История cоздания стихотворения:

Людмила Калинина одобрила. Мы с ней переписываемся в Фейсбуке и по мере написания я посылала ей фрагменты, так как, кроме сюжета, я передавала её внутреннее состояние своими образами, метафорами и т.д. - она отвечала, что я верно её понимаю.