Автор: Владимир Синявский
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2017-01-22 12:13:06
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ

В тот теплый июньский день меня вызвали на консультацию в отделение реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ). Я – врач, невролог. В то время мне было 26  лет, знаний в голове было предостаточно и, несмотря на небольшой опыт работы, особенно в психиатрической больнице, я был  полон энергии и желания помогать страждущим.
ОРИТ психиатрической больницы специализируется на отравлениях химическими веществами, чаще алкоголем, наркотическими препаратами, и суицидах. Большинство пациентов этого отделения – алкоголики, деградированные личности, которые и личностями уже нельзя назвать. Некоторых в отделении называют «овощами», так как они ведут даже не животный образ жизни, а растительный (вегетативный) – глаза смотрят непонимающим взглядом,  вместо речи – отдельные звуки или слоги, их руки и ноги совершают хаотичные движения, а смыслом жизни «бывшего человека» является совершение физиологических отправлений, даже поесть и выпить самостоятельно они не могут. Бывший мозг бывшего человека не может выполнить два действия последовательно: проанализировать желание и дать команду мышцам на его реализацию, потому что функцию анализа выполняет кора головного мозга, а у «овоща» её практически нет, она разрушена алкоголем.
Очевидно, что с таким пациентом не поговоришь, нет смысла спрашивать у него жалобы, историю жизни и болезни. Он не расскажет, что с ним случилось и что его беспокоит. В таких случаях задача врача-невролога состоит в том, чтобы путем осмотра пациента определить состояние нервной системы пациента: его головного и спинного мозга, нервов, иннервирующих тело, определить локализацию и характер поражения нервной системы, дать  рекомендации по восстановлению нарушенных  функций.
Войдя в реанимационный зал, я надеялся молча приступить к осмотру пациента, указанного медсестрой. Но на мое привычно–обязательное приветствие «добрый день», неожиданно для себя, услышал  «здравствуйте, доктор». На функциональной  кровати лежала женщина, на вид лет 45, истощенная так, что каждую кость можно было проследить под кожей, с черными кругами под глазами и густой сетью морщин на некогда красивом лице. Только русые с завитками, без седины волосы как бы возражали против определенного мной возраста пациентки.
– На что жалуетесь?– задаю традиционный вопрос.
– На жизнь, – с небольшим раздражением ответила пациентка.
«Не оригинально», - думаю я и перефразирую вопрос:
– А что беспокоит вас?
– Жизнь дерьмовая, а денег надо много, – чуть растягивая слова, ответила пациентка  и,  видя мой немой вопрос, продолжила, – омолодиться я легла.
«Дааа,–думаю,–  шиза косит наши ряды». А вслух говорю:
– Но ведь это же не клиника пластической хирургии, а реанимация.
– Доктор, вы откуда свалились? Омолодиться – это значит откАпаться, как у вас говорят, пройти дезинтоксикацию и  дозу уменьшить, - всё больше раздражаясь сказала женщина.
« Ну, я и тормоз», –  думаю. Уже слышал этот термин, используемый наркоманами, от реаниматологов и психиатров.
– А какой наркотик принимаете?
– «Винт».
«Винт» или первитин – это синтетический наркотик, - достаю свои познания по наркологии с подкорки. Далеко не каждый наркоман решится переходить на  «винт», стоит относительно недорого и компоненты достать не трудно. А вот организм разрушает быстро. Некоторые, особенно начинающие  наркоманы, считают себя элитой общества. Они бросили вызов обществу, вызов себе, позволяя тратить свою жизнь на минуты блаженства. И плевать, что организм дряхлеет с каждым днем, с каждой дозой. Вот только дозу с каждым разом надо повышать, а часы «блаженства» превращаются в минуты. А потом наступает период, когда мозг уже ничего не соображает,  потому  что его уже просто нет…
Я осмотрел пациентку. С некоторым смущением и деланным безразличием она выставила ноги из-под простыни для проверки рефлексов. Ноги имели ужасный вид: зажившие язвы, последствия тромбоза вен, темные пятна гиперпигментации, дряблая, сухая кожа. Наверное, на моем лице отразилось то, что я почувствовал – смесь сочувствия, жалости и брезгливости. И после осмотра она торопливо накрыла ноги простыней.
При осмотре я обнаружил повышение рефлексов с правой руки и ноги. Но сила мышц была достаточная. Страдает головной мозг. Похоже на токсическую энцефалопатию.
– А правая рука и нога не беспокоят? Нет ли онемения, слабости?–спросил я.
– Иногда легкое онемение.
– Как давно?
– Около недели,– сказала она и отвела взгляд в окно.
– Надо сделать компьютерную томографию головного мозга. В нашей больнице не делают, надо будет ехать в областную,– сказал я, спокойно-уверенным тоном.
– Ладно, сделаю позже,– покорно выдохнула она.
В это время за окном послышался шум зависающего вертолета. Недалеко от больницы работала секция парашютного спорта.
– Летают… и я хотела летать,- в тусклых глазах, утонувших в темном, сморщенном лице, на миг  появился и сразу погас огонек.

В это время медсестра принесла медицинскую карту пациентки. Лужина Лина Алексеевна, 27 лет. В истории болезни читаю: наркотики принимает с 25 лет. Я пошел в ординаторскую писать консультативное заключение.
– Лужину смотрел? – спросил Михеев, врач-реаниматолог.
– Да. У нее левое полушарие  головного мозга страдает.
– Она вся страдает, - философски заметил Михеев. –  Лет пять назад победила в конкурсе красоты «Мисс области», красавица была, я фотку видел, - продолжил Михеев, - закончила архитектурный факультет. Замуж вышла за местного бизнесмена. Он её на наркотики и подсадил. Сам-то он «спрыгнул» с наркотиков, а она не смогла. Где только не лечилась. Муж её бросил, но деньгами помогает. И на наркотики хватает, и на лечение. Вот так.
Я шел по территории больницы, вокруг буйствовал июнь. Остановился, послушал шум листвы столетних дубов, радостное щебетание птиц.
Через несколько дней Троица.
После праздника меня снова вызвали в отделение реанимации.
– Владимирович, посмотри Лужину, - попросил Михеев.
– А что случилось?
– В коме. Перед праздником Троицы в отделение пришел священник из больничной церкви. Пригласил желающих на службу. Лужина пошла, ей к тому времени стало гораздо лучше, она даже исповедалась и причастилась.
Пришла из церкви в приподнятом настроении. Зашла в палату и вдруг упала, ударилась головой об металлический каркас кровати. С тех пор без сознания. На кардиограмме – признаки инфаркта миокарда.
Глаза Лужиной были полуоткрыты. Смесь страдания и удовлетворения отражались в них. А еще вопрос… «почему?» Почему так сложилась жизнь? Почему я? Почему летом? Почему?! Лины не стало через два дня.
Утром, во вторник,  заведующая отделением ОРИТ Юлия Викторовна встретила меня у административного корпуса.
– Пошли на вскрытие Лужиной, - сказала она своим строгим, но звонким голосом.
– Хорошо, сейчас отнесу отчет и пойдём.
– Через десять минут встречаемся возле патологоанатомического отделения. Я коньяк возьму, заодно и помянем.
На вскрытие бывших пациентов врачи ходят для того, чтобы посмотреть правильно ли был выставлен диагноз, причина смерти, а также выяснить какие изменения внутренних органов вызывали те или иные симптомы болезни.
В «анатомке» нас встречал Павел Юрьевич, двадцатисемилетний заведующий патологоанатомического отделения.
– Добрый день, Павел Юрьевич.
– Добрый, переодевайтесь, я уже все приготовил.
Не очень приятная процедура – вскрытие. Но «здесь мертвые помогают живым».  Кому-то из наших будущих пациентов помогут те знания, которые мы здесь получим.
– Крупноочаговый инфаркт миокарда, не совместимый с жизнью, множественные грубые поражения печени, почек, поджелудочной железы, субдуральное кровоизлияние 2-х дневной давности  в месте удара головой о твердый предмет, - констатировал Павел Юрьевич.
Но самое интересное и невероятное: левое полушарие мозга практически развалилось в руках патологоанатома – двухнедельной давности кровоизлияние в головной мозг. Нормальный человек был бы парализован – левые конечности не могли бы двигаться. А у Лужиной под действием наркотиков «все работало», она ощущала лишь онемение руки и ноги. То есть, фактически Лина жила две недели без половины головного мозга и под действием наркотика практически ничего не ощущала. Наркотик мобилизировал все силы организма, подстегивая жизнь в теле Лины и уничтожая её одновременно, пока не наступила декомпенсация, истощение жизненных сил и смерть…
Я сильно ошибся по поводу возраста Лужиной, то есть её биологического возраста. Состояние её сосудов и органов соответствовало как минимум шестидесяти годам. Молодая старушка.
…Мы сидели в соседнем кабинете. Бутылка коньяка, шоколадка и банка орехов. Помянули Лужину, обсудили медицинские аспекты её состояния, пожалели её, порадовались тому, что несмотря ни на что – жизнь прекрасна…
А за окном, высоко в небе, с зависшего на одном месте вертолета, прыгали парашютисты. Паша поведал нам, что в свободное время занимается парашютным спортом.
– Это же опасно! Не боишься? Вдруг парашют не раскроется, –  с тревогой заметила Юлия Викторовна.
– Лучше летать в небе с парашютом, чем в иллюзиях от первитина, риск меньший,- философски заметил Паша.

История cоздания стихотворения: