Автор: Родион Бронников
Тема:Гражданская лирика
Опубликовано: 2020-06-27 16:52:10
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

КС

Говорят, поначалу тут было Слово. Много лет спустя – говорят условно, так и не осилив судьбы Иова,
не изображая жертву, долбя во дно.
Отделив от зёрен, толкут полову бегемоты, множась разноголово. Если дело предпочитают слову –
то возбУжденным, так и заведено.

Падежами склоняя падёж и скотство теневых кабинетов и руководства, речевой аппарат навостряет хвост
на
упразднение праздных и юрьев день.
И пока неподвластна умам проказа, свод законов мутирует в стол приказов, показательной поркой сечён
проказник:
чтоб иным неповадно, святой олень.

Усомнившихся в силе священной гречи, взгромождают вагоном противоречий, где учёный будет
небезупречен,
но адепт выше мечен и ученик.
Буква «у» помещается в треугольник. Идиот это мученик светских хроник. За пенсионером идёт
раскольник,
чтобы голосующий не возник.

В чистоту шеренги снимают мерки, Платят мзду даже голые пионерки. Периодику пишут блатные негры,
раскрывая державных поток измен.
Ну, чего там ищейка ещё нарыла? А кого там следствие не закрыло? Не сидит зря погонное в звёздах
рыло.
Сел гравврач, губернатор и омбудсмен.

В Колыму по рассказам идут вагоны. Прокалымить не грех золотые годы. Комитет посягает на метр
погонный.
И короткое лето – лишь в списке дел
театралов, Промпартии, бывших первыми. На закате, обмазан смолой и перьями, той неумной и немолодой
империи,
где Художник и жить, и писать хотел.

И балетов десятки и сотни опер, по которым узнал себя в пачке опер, от озноба он в ложе вип чуть не
помер –
до того был холодный оркестра туш.
Тут в гробу повернётся и Гоголь. Центр указал до единого выгрызть цента гонорары, афиши, гроссбух,
аренду –
и списать на продажи для мёртвых душ.

Тут контора такие крючки творила, что и Гегель забрал бы для шоурила. Тут бы репу Мефодий чесал с
Кириллом.
Вся кириллица гнута в козлиный рог.
И банальность козла – для войны основа, продлевать бой священно опять и снова. Такова испокон
канитель Иова –
первородный, бесцельный, тяжёлый рок.

Он онтологически чужд системе. Он ввязался в тему совсем не с теми. Он любовью занялся не в той
постели.
И на проповедь вышел с ноги не той.
Не возвысься – не будет и ожидания. Не был принцем – на улице, чай, не Дания. С горькой миной махать
будет мин.страдания
на мещанском судилище мин.культёй.

Не гоняй атмосферу любви, Художник. Это наша поляна в опятах ложных, гонобес как ликбез, чип и гейтс
под кожей.
В остальном от народа секретов нет.
Шёл бы ты на Голгофу свою отсюда. Здесь надёжно поставлен театр абсурда. И качают ресурс со времён
Иуды.
Люди – вот, где руда, чернозём и нефть.

Их в пробелы всосут черновые дыры. Отбелившие честь защитят мундиры. Дело шито в архивах, где вечно
сыро –
так практичнее ухо держать востро.
Справедливость – табель согласно ранга. А морально-нравственных ждёт охранка. Им покрасят памятник
серебрянкой.
Покупайте совесть за серебро.

Так прикинул пахан – лучше дать условно. Под колпак лягут смирно и поголовно. Кодекс чтя и рефлекс
точа уголовный,
под парады кивающим головам.
Лишь Художник, движимый вечным зовом, подмигнёт тем, чем кажутся, вещим совам. И перечеркнёт всех
последним словом:
«Ни о чём не жалею. Сочувствую вам»

27.06.20

История cоздания стихотворения: