Автор: Юра Рашкин
Тема:Свободная тема
Опубликовано: 2024-03-29 11:33:31
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

поездка в Мичиган

                                                                                                                              новелла

Он приходил сюда первым, клал сложенную вчетверо нечитанную газету на край садовой скамьи, садился и
ждал, когда придут другие.
Сидел он в позе роденовского Мыслителя, долго и тщательно разминал нервными пальцами единственную
сигарету, раскатывал её в ладонях, рассматривал, как исследователь пробирку с чудодейственным эликсиром.
Потом поджигал её и выкуривал всю жадно, крупными затяжками, следя за быстро тающим, потрескивающим
при каждой очередной затяжке, дымящим сигаретным концом. При этом он держал сигарету снизу большим и
указательным пальцами и немного приподнимал её кверху, и зрачки глаз его, глядящие на кончик сигареты,
смешно сходились на переносице. Больше он не курил, даже тогда, когда вокруг роилась тусовка, над которой
клубились синеватые змеи табачного дыма, окутывая неразумные головы. Сигареты на тусовке ходили из рук в
руки, от одного к другому и обратно, будто именно в том, что одну сигарету курят все, состояла истинная
прелесть курения. Он не мог разделить свою сигарету ни с кем. Не потому, что был прижимист или брезглив. Не
мог и всё.

Он кормил голубей. Приносил с собой семечки, купленные у столетней бабки возле людного рынка. Он покупал
семечки только у этой бабки, и когда она частенько хворала – приходил пустой. Тогда голуби прыгали к нему
на колени, кружась над ним, били крыльями воздух, шумно ворковали. Когда бабка была здорова и отмеряла
ему трясущейся – то ли от жадности своей, то ли от старости своей – корявой рукой лампадный стаканчик
семечек, он скармливал их все голубям и с удовольствием наблюдал, как торопливо заглатывают они зерна,
перебегая и подпрыгивая, словно в импровизированном танце. Глядя на птиц, на их торопливую беспорядочную
возню, он улыбался, и душа его наполнялась тихой радостью.

Подходили другие. Шли с разных сторон: с улиц и переулков, подьездов и подворотен к серому куполу
планетария, к месту, где сидел он. Здоровались накоротке, паровались и уходили «в дело», устраивали
«разборки», что-то обсуждали, ссорились и спорили, продавали и дарили, обещали, клялись и плакали.

Он оставался в центре всеобщего внимания на своём неизменном месте, в своей неизменной позе. Каждый
считал своим долгом поздороваться с ним, что-то сказать, о чём-то спросить. Вопросы были пустяковые. Ответы
тоже. Были вопросы без ответов. Разговоры велись торопливые, чаще всего ни о чём. Это был скорее ритуал:
он на своём неизменном месте, в своей неизменной позе был для всех этаким своеобразным талисманом.
Общение с ним сулило удачу, снимало напряжение. Прикасаясь к нему, они сами как бы становились
неприкасаемыми.

Он не уходил никуда. Знал, что они скоро вернутся, расстроенные своими неудачами, рассерженные
легкомысленными подружками, разочарованные несбывшимися надеждами.
Когда они уселись и успокоились, он начал свой рассказ:
-Так вот, мужики, нашёлся у меня дядя на Западе, в самой что ни на есть Америке. Дело у него там на сто
миллионов. Вилла у него там модерновая на берегу озера. Мичиган называется…
-Вилла Мичиган?
-И штат у них там тоже есть – Мичиган.
-Есть. Ну и что такого?
-Ничего. Просто я где то слышал про штат этот…
-Ну слышал, так помолчи.
Рассказчик:
-Так вот, дядя этот самый – муж внучатой племянницы родной сестры бабушкиного брата…
-Во даёт!
-Короче, вызывают меня в участок: «Родственники за границей есть?» - А я им: «А мне по чём знать?» - А они
мне: «Собирайся, брат, в Штаты поедешь. Дядя там у тебя банкир, миллионами ворочает. Да смотри там, чтоб
всё путём… Не в деревню к бабушке, в самую что ни на есть Америку едешь…».
-Во де лафа, братцы!
-Да заткнись ты!
Рассказчик:
-Денег мне на дорогу дали – долларов. Новенькие, хрустящие. И наших немного. Суточные и на билет до
столицы – пару копеек, словом… Мент, рыжий такой и патлатый, как ковёрный клоун говорит: «В Москве, в
Берёзке, за доллары костюм себе купишь приличный».
-Лучше варёнку…
-Дурак. Там в варёнках негры витрины моют…
-Рыжий мне говорит: «Постригись, – говорит, – ногти коротко обрежь, или грязь из под них вычисти…»
-А зубы почистить не советовал?
-Советовал.
-И что?
-Почистил.
-Ну и как?
-Здорово! Чисто на свет народился.
-О, надо себе попробовать.
-Парни, кончай перебивать. Интересно же.
-Да… Так на чём я остановился? А… вспомнил. Почистил я, значит, зубы, сделал физзарядку и на вокзал. До
Москвы добрался без приключений. В Москве народа, как в муравейнике. Особо около метро – те туда, эти
сюда – чисто муравьи. Такси не поймать, в рубашке надо родиться. Вёз меня частник. Пока ехали, туда – сюда,
слово за слово… Я ему сболтнул, что в Мичиган еду, что на ночь гостиница нужна. А он мне: «В Москве
гостиница? Нонсенс!»
-Что это – нонсенс?
-Это значит нет сенса. В смысле – нет смысла. Так мне таксист обьяснил. Частный сектор, говорит, в сто раз
лучше: шарм, имидж…
-А это что за слова такие?
-Уморил, гад… Читай книжки – будешь знать. Рассказывай давай, не отвлекайся.
Рассказчик:
-Правда, мужики, я как в раю побывал. Одели меня за доллары, как кувейтского принца. В кабак сводили. С
девочкой . Музыканты в кабаке в мою честь ламбаду шпарили: ла-ба-да-ба-да, шабу-даба-даба-даба-да… Так и
обьявили: «Для нашего дорогого гостя с Украины!» Для меня, значит. В натуре. Даже имя моё назвали.
-Ой! Ты то хоть сам его помнишь?
-Слушай, заткнёшься ты наконец? А потом. Что потом?
-А потом мы с девочкой сквозили по ночной Москве. А потом…на белой постели, как ангелы на летучем облаке…
Какие слова мы друг другу говорили… Какие чувства чувствовали…
Рассказчик умолк… Все вздохнули…
-Ё моё-о-о! Да врёт он всё, братва. А мы уши развесили.
-По делу, братцы, - трёп это самый настоящий.
-Точно. Кто его, оборванца, в Америку пустит, да ещё доллары на дорогу даст. На какую отдачу? Он год как
бурсу кончил, а до сих пор не работает. Не берут нигде.
-По делу: я вон тоже пошёл устраиваться, а мне штымп какой-то, покачивается в кресле и говорит: «Воруешь?»
- А я ему: «Не понял…» - А он мне: «Непонятливых не берём». И всё тут. Хотел я ему по сытой роже вмазать, да
сдержался…
-Правильно сделал: одному вмажешь, другой тебя закроет. Все они, которые с сытыми рожами, заодно. Только
о себе и думают.
Стало грустно… Начали расходиться…

Когда совсем стемнело и улица опустела, он остался один. Ждал, что придёт она. Она приходила маленькая,
как серая мышка, остроносенькая, с глазами-пуговками и на редкость обворожительной улыбкой. Садилась
рядом и они сидели так долго и молчали, потому что им было о чём молчать, потому что никакие слова не могли
выразить больше чем они чувствовали, ибо даже самые большие слова были намного меньше их самых
маленьких чувств.
Она не пришла. Он собрался было уходить, когда к нему подошли трое «чужаков». Попросили закурить.
Он сказал:
-Извините, с куревом напряжёнка. Сами знаете. Вот съезжу в Мичиган, привезу Честерфилд или Кэмэл – тогда и
покурим.
-А далеко он, этот твой Мичиган?
-Отсюда не видно.
-А… ну тогда поезжай… Счастливого пути…
Они с ухмылкой переглянулись.
Поблагодарить их за пожелание «счастливого пути» он не успел.
Его ударили в висок тупым тяжёлым предметом.
Он широко зевнул, как ребёнок в сладком сне, пожевал губами и повалился замертво.
В широко открытых глазах его застыло удивление...

История cоздания стихотворения: