Автор: Елена Дорфман
Тема:Автобиография
Опубликовано: 2020-02-18 22:38:15
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Телевизор (3 часть)

В класс вошла учительница. Дети приветствовали её, стоя возле своих парт, потом сели, стараясь сделать это как можно тише. Их вчера уже всех рассадили, научили как нужно открывать и закрывать парту, чтобы не было шума и стука, как приветствовать учителя, как к учителю обращаться и многому, многому другому. А что же я? Я ничего этого не знаю. К тому же, оказалось, что все парты в классе заняты и мне просто нет места. Я стояла чуть дыша и со страхом думала, что теперь меня не возьмут в школу, раз для меня и места в классе нет. Это меня испугало не на шутку. И как не испугаться, ведь
- на уроки опоздала,
- вести себя, как другие дети, не умею
- в классе нет для меня свободного места
Было от чего запаниковать. Дети тоже смотрят на меня - кто-то сочувственно, кто-то с полным безразличием.
А я стою около двери и еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать, но слёзы предательски сами накатываются на глаза.
Но учительница нашла выход. Она посадила меня рядом с собой на обыкновенный стул. На стуле я могла и дома посидеть, а мне так хотелось иметь своё место за партой, как у всех других детей.
В нашем классе оказался ещё один мальчик, которому не хватило места. Он у нас проучился недолго, думаю, что не больше месяца. Его потом родители забрали из школы, и он пошёл в первый класс на следующий год. Но то, что он творил за этот месяц в нашем классе, было сущим наказанием для учительницы и ужасным примером для учеников.
Этого мальчика наша учительница Полина Ивановна тоже посадила за свой стол. Звали его Лёня С. Я сидела с левой стороны стола, напротив меня с правой стороны стола сидел Лёня, а между нами лицом к классу было место учительницы. Перед нею был классный журнал и письменный прибор. Я с благоговением рассматривала все эти предметы и постепенно стала успокаиваться. Страх, что меня не примут в школу улетучился и я стала рассматривать всё вокруг себя. Полностью сконцентрироваться на том, что происходило в классе я тогда не могла – слишком много до этого было переживаний. Учительница вела урок, дети сидели тихо и с большим вниманием слушали то, о чём она говорила. Но не все дети. Этот мальчик, который сидел напротив меня за учительским столом, даже не собирался хоть кого-то слушать. Вести себя спокойно, внимательно слушать взрослых и старательно выполнять то, что ему велят, родители этого мальчика не научили. Он всё время крутился на месте, подпрыгивал, сидя на стуле, визжал, хрюкал, кукарекал и вообще издавал какие-то невообразимые звуки.
Сидел он за столом учительницы и поэтому был на всеобщем обозрении.
На учительские замечания он никак не реагировал. А дети, вместо того, чтобы слушать учителя, выполнять его задания, всё время смотрели на этого «горе-ученика» украдкой и всё время хихикая, стараясь, чтобы Полина Ивановна это не заметила.А Лёня, видя такую реакцию учеников, чувствовал себя большим артистом и с вдохновением изощрялся, что было сил. В тетрадках своих, вместо палочек и цифр, он рисовал танки, самолётики, с которых летели парашютисты... Воспроизводя губами звуки падающих с самолётов бомб, выстрелов танковых пушек, взрывы снарядов, он изображал на страницах тетрадей настоящие боевые баталии, при этом ёрзал и подпрыгивал на стуле, а то и вовсе забирался под стол и учительница безрезультатно пыталась его оттуда вытащить.
Этот Лёня С. каждый день придумывал всё новые и новые пакости. Дети,
в том числе и я, а, может быть, и более других, ведь я сидела ближе всех от него и видела больше, чем другие ученики, на каждой перемене и после уроков, наперебой, рассказывали друг другу о новых проделках Лёни, который уже стал известной на всю школу личностью. Иногда кто-нибудь подходил ко мне и просил меня рассказать какие-нибудь новые подробности, ведь я сидела рядом и могла видеть больше других. Так я тоже стала известным и узнаваемым субъектом в нашей школе.
И вот через какое-то время домой к моим родителям явилась Лёнина мама, тётя Катя, и у нас дома подняла жуткий скандал, утверждая, что я сплетница и что я распространяю о её прекрасном, умном, послушном Лёнечке всякие ужасные небылицы... Как будто ей об этом не рассказывала учительницы и другие дети. У нас дома тётя Катя кричала на меня и упрекала мою маму в том, что она плохо меня воспитывает, раз я совершаю такие плохие поступки по отношению к её Лёнечке. По словам тёти Кати можно сделать вывод, что я очень плохая девочка, раз рассказываю об ужасных поступках её сыночка, а её Лёнечка, который всё это вытворяет, хороший и воспитанный мальчик. Прекрасная и очень удобная логика для такой любящей мамы.
Говорить тут было не о чем. Когда тётя Катя, вдоволь накричавшись, ушла, мама меня не ругала, но попросила больше никому о Лёне не рассказывать. Я так и сделала и больше никаких претензий со стороны тёти Кати в мой адрес не было. Для меня это тоже послужило хорошим уроком и я поняла, что не всегда нужно высказывать своё мнение о чём бы то ни было. Даже если я буду знать что-то очень интересное и найдётся немало слушателей, которым это будет интересно.
В нашем военном городке было много первоклашек. В школу мы ездили на рейсовом автобусе. Через несколько дней после начала занятий родители решили по очереди сопровождать детей. Автобус приходил на центральную площадь, а дальше до школы нужно было идти ещё два квартала. Первоклассники – дети маленькие, за ними обязательно нужно присматривать. Все дети были как дети. Послушно парами, взявшись за руки, все шли спокойно к школе. Один Лёня мчался, как ненормальный, бросался в разные стороны, перебегал дорогу перед самыми машинами... Очередной сопровождающей детей маме приходилось бросать других детей и бежать за Лёней, ведь они и за его жизнь отвечали.
Так продолжалось несколько дней. В конце концов мамы других детей заявили тёте Кате, что они отказываются опекать её драгоценного сыночка, ведь им приходится бросать других детей и бегать только за её Лёнечкой. И с того дня тёте Кате самой пришлось каждый день возить в школу и встречать из школы своего сыночка, к которому никто не смог найти подхода. Тётя Катя так на всех обиделась, что всегда гордо ехала молча и ни с кем из сопровождающих детей мам не разговаривала.

Но однажды Лёня превзошёл сам себя и это явилось кульминацией всего того безобразия, которое он творил на протяжении довольно долгого времени.
Кончилось всё тем, что этот неуправляемый мальчик свои художественные изображения военных действий перенёс на классный журнал и немного чернил вылил на страницу журнала, а потом эту кляксу стал пальцем размазывать по странице. Когда наша Полина Ивановна это увидела, она была в шоке. На лице у неё был такой ужас, что все дети, и Лёня, в том числе, поняли, что произошло что-то страшное. Учительница увела Лёню С. к директору, были вызваны родители и больше в нашем классе он не появился. Его тогда совсем забрали из школы. Снова в первый класс он пошёл через год.
И что удивительно, на следующий год Лёню посадили за одну парту с моей самой близкой подружкой Верой. Мы с нею дружим всю жизнь и в последнем письме она вдруг вспомнила Лёню С. - своего соседа по парте, с которым ей пришлось сидеть за одной партой:

- Вспоминаю Леню С. Все писали палочки, а у него в тетради шла война.

А ведь тогда прошёл уже целый год, после учёбы его в нашем классе. И за год перед новым учебным годом его характер совершенно не изменился – каким был непослушным и нерадивым учеником в нашем классе, таким же и остался уже в другом классе. И его родители ничего не делали, чтобы хоть немного исправить поведение своего ребёнка. Наоборот, тётя Катя всех вокруг обвиняла в плохом к её сыночку отношении.
Думаю, что Лёне не очень легко пришлось в жизни с таким распущенным характером.

                          Helena Dorfmann

История cоздания стихотворения:

Фотография сделана 1-го сентября 1958-го года. Я иду во второй класс.
Мы стоим около остановки автобуса, чтобы ехать в школу.
Слева направо:
моя сестра Милочка, Алла Авцинова, я, Аленька Якимчук, моя одноклассница Лёля Лозовая и её сестра Таня.
Милочке и Тане в школу идти ещё рано, поэтому и радости у них на лицах нет.
За нами наш военный городок. Вот в таких домах мы жили.