Нет статуса

Автор: Сергей Комаровский
Тема:Романтическая проза
Опубликовано: 2018-09-26 19:18:27
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

Анка - американка

                                              Рассказ

С детства не был завистливым. Не одолевала меня белая, тем более черная, зависть и в юности, и в
зрелые годы. Подумаешь, кто-то стал космонавтом или крутым бизнесменом, у кого-то роскошный
автомобиль появился, а у кого-то – шикарное бунгало. Я всегда относился к этому философски: человек  –
властелин своей судьбы и у каждого свои способности, возможности и желания. Хорошо когда возможности
каждого человека совпадают с его желаниями. Плохо когда есть страстное желание чего-то достичь, а не
получается  – хоть плачь. Я с юности, например, хотел быть … впрочем, не буду признаваться, так как им до
сих пор не стал (а так хочется!!) и есть на это еще время. Хотя годы летят, как листки отрывного
календаря, и вот уже седина в бороде, и юношеская близорукость тихо                  трансформировалась в
старческую дальнозоркость, а как ездил всё на велосипеде, так и езжу, уступая дорогу быстро несущимся
чьим-то «Мерседесам» и «Жигулям». Нет, не завидую я владельцам этих новых четвероногих скакунов  –
нет, просто всегда вспоминаю одного человека, у которого была грандиозная цель в жизни, и он ее достиг,
как ни трудно ему было.
Познакомился с этим человеком, женщиной (вот в чем часть всей интриги) лет тридцать тому назад. В
ту пору я  – выпускник финансового института был банально распределен в полесский захолустный
городишко, в котором не только банк был единственным (Сбербанк), но и завод, где трудились все его
немногочисленные жители. Мне очень повезло  – назначили сразу начальником отдела кассовых операций  
– заместителем управляющего местного филиала районного банка. В застойные восьмидесятые годы
прошлого столетия в СССР эта должность еще не сулила ее обладателю множество выгод и дивидендов:
деньги были просто ценными бумагами, их примитивно накапливали, так как без связей невозможно было
что-то стоящее купить; даже валютой редко кто интересовался. Но желающие поменять свои кровные на
заграничные дензнаки уже появлялись. В основном это была интеллигенция, изредка ездившая за рубеж по
турпутевкам и в командировки, но были и дальновидные предприимчивые люди. Меня они быстро возвели в
ранг особо важных и нужных людей в поселке. Все со мной хотели познакомиться, а вдруг когда-нибудь
пригожусь.
Вот и она пришла в одно пасмурное осеннее утро ко мне в кабинет с букетом пестрых астр и торжественно
водрузила его на стол, в принесенную хрустальную вазу, в которой уже плескалась вода.
– Желаю здравствовать, молодой человек,  – пропела она и посмотрела на меня весьма заискивающе.  
– Мне постоянно нужны доллары. Много долларов…Давайте с вами подружимся.
            Сказать, что я  был сильно потрясен, значит, ничего не сказать. Меня просто моментально бросило в
краску, я вмиг покраснел, как рак, брошенный в кипящую воду, только руками и ногами не дрыгал  – был
просто парализован. И было, знаете, отчего. Передо мною, в полупоклоне, склонилась над столом
симпатичная высокая пышноволосая брюнетка, лет тридцати пяти, в немыслимом декольте темно-
вишневого платья колыхались ее огромные груди. Это была явная демонстрация женских прелестей. Ее
пышная грудь была просто грандиозной и имела фантастические размеры; зеленые, нет  – изумрудные,
глаза источали неукротимую энергию, а полные розовые губы были так по-девичьи свежи, нежны,
соблазнительны и сексуальны, что я невольно проблеял:
– Всем нужны доллары… Не знаю как и помочь вам.
– Мне нужнее, красавчик,  – безапелляционно сказала женщина, вытянула губы в трубочку и,
продемонстрировав пылкий поцелуй, быстро присела на стул. Затем немного отодвинулась от стола, и,
ерзая на стуле, закинула полную прелестную ножку на ножку, не забыв при этом тщательно оправить
складки короткого крепдешинового платья. Выражение лица у нее было самое невинное. После паузы
продолжила:  – Я хочу уехать в Америку, навсегда, а там наши деньжата - фантики вовсе ни к чему.
Я, тщетно справляясь с холостяцко - юношеским волнением, робко поинтересовался:
– И много вам нужно валюты?
– Чем больше  – тем лучше,  – любовно проворковала визитерша. – Готова ежемесячно менять половину
своей зарплаты.
И положила мне на стол измятую пачку отечественных денег. Я с удовольствием принялся пересчитывать
наличность, отвлекая себя, хоть чем-нибудь, от неимоверного возбуждения. Пересчитал, тяжело вздохнул,
и так как сумма оказалась незначительной, вопросительно глянул на посетительницу.
– Да,  – протянула женщина и закатила в потолок свои прелестные глаза.  – Живу небогато, да и откуда у
советской медсестры капиталы. Так  – слезы.
Она тяжело вздохнула, и ее грандиозная грудь приятно колыхнулась, погнав мощную невидимую волну в
окружающем меня пространстве, и я вновь почувствовал себя сидящем в резиновой лодке посреди
бушующего океана. Где-то в вышине, уже среди крика прибрежных чаек, я с трудом расслышал ее
приятный воркующий голос:
– Но я очень экономная и настойчивая… За двадцать лет кое-что уже насобирала… «Зелень», знаете, так
вдохновляет и согревает надежду на лучшее будущее.
– Сколько-сколько вы лет-то собираете?  – выйдя из комы, спросил я и не узнал своего голоса. Он был
писклявым, как у напуганного ребенка.
– Нехорошо, молодой человек, напоминать мне о моем возрасте,  – рассмеялась посетительница и
погрозила мне своим изящным пальчиком.  – Хотя я ни от кого и не скрываю своего прошлого. С
шестнадцати лет всем без разбору дырявлю задницы и вены, и, заметьте, никто не пожаловался, что я
сделала укол больно и непрофессионально. В США с такой квалификацией стала бы давно миллионершей.
– Да ну,  – пропел я в восторге от услышанного.  – И что не выпускают вас…за границу?!
– Представьте  – нет,  – сказала женщина, вздыхая.  – Не еврейка, не жена дипломата, да и родичей в
Америке нет.
– А хорошо там…в Америке?  – стараясь не смотреть на колышущуюся грудь посетительницы, осторожно
осведомился я.
– Естественно,  – выдала женщина и одарила меня ласковым взглядом.  – Просто рай. Посмотрела еще раз
мне в глаза, улыбнулась краешком губ, и спросила, слишком самоуверенно: – Так поможете, дружок,
будущей американке?
– Да-да,  – пробормотал я, комкая и без того помятую пачку денег на столе.  – Только не сегодня… Завтра…
Нет  – послезавтра… К вечеру…Вас устроит?!
– Устроит-устроит,  – сказала она и, озорно подмигнув мне, попросила:  – Только принесите мне,
пожалуйста, на дом… эти доллары.
– А как вас найти?!  – по-мальчишески выкрикнул я, вновь заливаясь краской.
– Да в общежитии, во втором корпусе,  – доложила визитерша, театрально распушив свои длинные
шикарные волосы,  – для холостяков… Там у меня отдельная комната.
– А кого…спросить?  – спросил я и голос мой противно звякнул, как у лопнувшей гитарной струны.
– Анку-американку,  – промолвила она, вставая, и вскинув свою пышную грудь, чинно продефилировала к
двери. Покидая мой кабинет, по-девичьи хихикнула:  – Там каждый меня знает.
«Господи, какая шикарная фигура,  – успел тогда подумать я, провожая восторженным взглядом
посетительницу.  – При таких прелестях впереди такая узкая талия, такая небольшая, но аппетитная
попка».
Не буду вспоминать волнения, которые перенес я в течение тех двух суток, предшествовавших нашей
встрече. Жил я тоже в общежитии, но в первом корпусе, для женатиков (как молодому специалисту сразу
выделили отдельную комнату с перспективой будущей семьи). И кое-что уже представлял о жизни в
общежитии. Не уродец, а даже наоборот  – красавец тогда я был: курчавый брюнет, длинноволосый, с
миловидным, почти детским лицом, в двадцать-то (с небольшим хвостиком) лет, с двумя ямочками на
щеках, маленькие черные усики не придавали еще тогда солидности, но успех у женщин имели. Но одно
дело тискать хохочущих девиц- ровесниц в темном закутке общежития, другое дело  – идти в гости к
женщине, умудренной жизненным опытом. Красавице. Да и интересно было узнать, почему ее так тянет
жить в США  – оплоте капитализма, и почему она не хочет строить наше светлое будущее – коммунизм.
В назначенный час я, при полном параде (костюмчик, галстук, белая рубашка), с букетом алых роз
переступил порог комнаты моей новой знакомой.
– Мог бы лучше бутылочку хорошего вина прикупить,  – с досадой промолвила женщина, принимая от меня
цветы.
– А что?!  – проблеял я, смутившись от волнения и приятного воображения.
– Как раз бы выпили с тобой…с горя,  – сказала она, закрывая за мной дверь.
– Кто-то умер?
– Почти,  – сухо констатировала женщина, приглашая меня в комнату.  – Очередная попытка навсегда
уехать отсюда провалилась… Получила сегодня вновь отказ от властей.
– Понятно,  – буркнул я, хотя самому совсем было непонятно, почему у нее был такой траурный вид,
втайне радуясь, что новая знакомая никуда не уезжает.
Я робко оглядел ее с ног до головы, впервые почувствовав, что не краснею. А это был хороший знак. То ли
бледность на лице хозяйки этому поспособствовала, то ли невысказанная печаль в ее глазах, то ли
домашность ее пестрого короткого халатика, наброшенного на голое тело, а может и всё вместе взятое, но
на меня вдруг нахлынуло впервые проклюнувшееся чувство мужского сострадания. Мне захотелось ее
защитить, снять почему-то свой пиджачок и набросить на ее хрупкие плечи. Она посмотрела мне в глаза и,
наверное, всё в них прочитала, потому что сказала, как ударила:
– И не смей меня жалеть… Я и без тебя справлюсь с любыми трудностями. И тряхнула своими пышными
волосами.
Только сейчас я заметил, что они у нее были просто удивительными. Таких волос еще ни у кого не видел:
чернее воронова крыла, с бархатным блеском. В их глубокой черноте было что-то неестественное. У меня
даже промелькнула в голове ужасная, еще детская мыслишка: «А не колдунья ли она?!» Раз я, как
заколдованный, бросил все дела, нарушил несколько должностных инструкций, сделал заявку в район, и
расстарался: добыл ей пятьдесят долларов. Глядя на ее маленький накрашенный припухлый рот, чуть
вздернутый красиво очерченный нос, длинные черные ресницы, тут же себя успокоил: « У ведьм и
колдуний таких черт лица не бывает. Она  – скорее инопланетянка, спустившаяся с небес».
Пока женщина определяла розы в длинную хрустальную вазу и ходила за водой на кухню, я смог
успокоиться и осмотреться.
Комната моей новой знакомой была обыкновенной, малогабаритной. Из обстановки: старенький
продавленный диван, полированный стол, накрытый узкой белой скатертью, маленький шкафчик для
одежды, два потертых стула. Крохотный телевизор сиротливо стоял в одном из углов комнаты на тумбочке,
на полу  – мягкий красный ковер, совсем новый. Всё кругом чистенькое, ухоженное, прибранное, на диване  
– огромная подушка, тщательно взбитая и взгроможденная большой горой. Крашенные в голубенький цвет
стены пестрели множеством разнообразных бумажных плакатов с видами на море или океан, были здесь и
хорошие фотографии американских небоскребов, каких-то супермаркетов и, конечно, фотография статуи
Свободы, американского символа равенства возможностей. Фотографию последней я почему-то ожидал
здесь увидеть, а вот американские флаги, большой (в центре комнаты) и два маленьких (в углах) совсем
меня повергли в шок. В те далекие, восьмидесятые годы, для СССР это было кощунством.
– А красный флаг я на стенку вывешиваю 1 мая и 9 мая,  – заметила хозяйка и сухо улыбнулась.
В тот памятный для меня день мы разговаривали очень мало – выпили немного медицинского спирта,
разведенного обычным яблочным соком, и съели свежеиспеченный яблочный пирог. Быстро захмелев, я
перекочевал со стула на диван, к хозяйке, пытался ее пощупать и обнять (а вдруг  – все-таки
инопланетянка!), но она все мои всплески мальчишеского возбуждения быстро, по-женски привычно,
пресекала: ударяла легонько ладошкой по моей коленке, стучала пальчиком по моему носу, и  подливала
мне в чашку дополнительную порцию крепкого чая.
Когда я, в очередной раз, пытался узнать, почему она не замужем, последовал, наконец, резкий ответ:
– С нашими петухами дальше вонючего курятника я не уеду, вяжут  – по рукам и ногам. И не веревками, а
канатами…Двоих с трудом вытерпела, каждого  – не больше месяца, теперь в брак, в СССР, ни за что не
вступлю.
– А как же секс?!  – промычал я, поперхнувшись горячим чаем.
– Это удовольствие можно и без брака организовать,  – тихо засмеялась Анка-американка, убирая со стола.  
– Только грудь свою заголю  – даже импотенты возбуждаются.
И неожиданно подошла ко мне, резко распахнув свой халатик.
– Попробуй, какая у меня грудь,  – выпалила она, озорно сверкнув глазами.  – Ни одна секс-бомба не
имеет такую!
И положила мои дрожащие руки на свои великолепные арбузные груди, невиданное творение природы.
Сколько раз она проделывала со мной такую изощренную экзекуцию, я уже и не помню. Только каждый мой
приход с дефицитной валютой завершался ритуалом прикосновения к ее женским прелестям, иногда она
разрешала их целовать… и ничего большего. « Несносный мальчишка»,  – радостно смеялась Анка -
американка и, не давая мне дальше возбуждаться, прогоняла из комнаты.            « Садистка!  – обычно
кричал я в раздражении.  – Я больше никогда к тебе не приду!». «Нате-здрасте!»  – фыркала она в ответ и
незлобно смеялась. Анка-американка гордилась своей грудью. Несмотря на гигантские размеры, она всегда
была упругой, как новенький резиновый мяч, и сводила меня с ума.
– Вот вырвусь в Америку,  – часто говаривала моя знакомая, поглаживая меня по голове, как ребенка.  –
Первого попавшегося миллионера захомутаю, а повезет  – так и миллиардера. Ты веришь в это, дружок?!
Я, млея в ее объятьях, конечно же, верил. Да и кто из мужчин в такую минуту в это бы не поверил.
Однажды, в очередной раз, распалившись, я, молодой и страшно влюбчивый, чуть было не сделал Анке-
американке предложение. Но не нашел в себе силы для признания, испугавшись, что непременно откажет,
посмеется всласть и купит еще чего доброго мне какого-нибудь плюшевого зайчика.
Один раз, всего один только раз я забежал, поздним вечером, без всякого дела к Анке-американке,
предварительно не договорившись с ней о встрече, и больше так никогда не поступал. У ее двери, в
общежитии, стоял, сгорбившись, пожилой, седовласый худющий мужчина с коробкой конфет в одной руке и
красочным, в те времена, дефицитным полиэтиленовым пакетом в другой. На мою попытку войти мужчина
отреагировал весьма озлобленно, закрывая проход всем телом:
– Там, молодой человек, сейчас одна старушка… А потом зайду я. Но …надолго.
– А что так?!  – удивился я такой очередности.
– Внутривенные уколы  – дело не быстрое,  – пояснил мужчина, нахмурив мохнатые брови.  – Шприцы
нужно прокипятить, подготовить, то да сё… И после меня Аннушка должна отдохнуть  – через двадцать
минут у нее будут еще две почтенные старушки.
– Она, что, и на дому делает уколы?  – спросил я.
– Конечно,  – буркнул мужчина и уставился на меня как на пришельца из другой Галактики.  – У Аннушки  
– золотое сердце и золотые руки, а мы без нее, что лодочники без весел  – уплывем  – в неведомую даль…
До утра ведь так долго ждать.
– А что в поликлинике вам делать уколы отказываются?  – изумился я.
– Нет, не отказывают,  – пробормотал мужчина и сделал на лице трагическую мину.  – Но лично я свои
вены доверяю только Аннушке. Оглядев меня по-стариковски въедливо, продолжил:  – Мне для нее никаких
конфет не жалко… Жаль, что денег от нас, стариков, она не берет…Сердобольная…
Конфеты у Анки - американки никогда не переводились, и когда она меня ими угощала  – ел с явной
неохотой. Я четко сознавал, что конфеты  – чей-то презент, но перебарывал свою гордыню –  чертовски
было приятно и лестно, что угощала меня эффектная женщина, к которой, к тому же, всё больше и больше
питал симпатии.
Когда я женился на кассирше – молоденькой рыжеволосой пышногрудой девушке (кстати, одной из своих
немногочисленных подчиненных), моя постоянная клиентка нанесла мне визит в офис и, хихикая, легонько
ударила ладошкой ниже живота:
– Смотри, не ошибись в выборе жены, половой гангстер.
Я, несколько обиженный, крепко выругался и с раздражением промолвил:
– Это ты в девках не засидись…Засохнет грудь и никто больше из мужиков на тебя не клюнет…Тем более
Рокфеллеры.
Ее как будто кто-то кнутом ударил. Визитерша замахала руками и завизжала как подрезанный поросенок:
– Ты что, думаешь, я всерьез хочу выйти замуж за богатенького американского Буратино?! И буду за
деньги давать ему тискать свои титьки?! Так ты глубоко ошибаешься! Я сама хочу стать миллионершей!..
Хочу доучиться, иметь свою частную клинику…шикарный коттедж…и не прозябать здесь, в СССР, и за гроши
делать укольчики… Искать, в муках, халтурку, и бояться, что узнает об этом начальство! Не хочу так жить!
И с тем убежала.
Потом, через какой-то месяц, с ней помирившись, и уже, наверное, повзрослев (раз начал ею всерьез
интересоваться), я смог убедиться, что моя знакомая – большой оригинал. Оказывается, Анка-американка
была детдомовкой, о родителях вообще ничего не знала, и сделала себя сама: окончила медицинское
училище, затем училась в мединституте, но из-за своей увлечённости Америкой была отчислена с
четвертого курса. Ею даже всесильный КГБ заинтересовался. И мужья от нее сами ушли, из боязни,
наверное, быть репрессированными властями. Как Анке удалось самой до сих пор не загреметь по этапу в
далекую Сибирь за свои убеждения или попасть в пресловутую психбольницу,  – самому богу известно.
Я, в ту пору, убежденный комсомолец, чуть ли не наизусть знавший некоторые работы Ленина и
приветствующий моральный кодекс строителя коммунизма, как-то брякнул в пылу спора с Анкой-
американкой:
– Наш строй самый лучший в мире… У нас свобода, равенство, братство!
Оппонентка неожиданно приставила свою ладошку к моим губам, на которых уже была банальная пена, и
сказала, как отрезала:
– Всё… Больше никаких споров… Слышишь  – никогда!
Чего греха таить, я хотел ее перевоспитать (было такое дерзкое, мальчишеское желание), но ничего из
этого не вышло. Я пытался образумить Анку, а она всё обивала и обивала пороги кабинетов
могущественных служб. Оттуда шли только отказы: государственная машина не выпускала из своего
большого монастыря заблудших и неверующих граждан.
– Ты – не патриотка!  – ругал я свою знакомую.  – Ты не любишь нашу Родину!
– Я  – жительница планеты Земля,  – парировала она с пафосом. В глазах  – ни капли обиды, только
неописуемая тоска.  – И хочу жить там где мне хочется… В США от меня всем будет больше пользы, только
там я смогу реализовать свои амбиции, чему-то еще научиться и передать уже имеющийся опыт в области
медицины.
– Кто тебе внушил, что только в США самые ученые люди среди ученых?!  – разразился я тогда  упреками в
ее адрес.
– Я это сердцем чувствую,  – сказала она, как ударила, и, как обычно, погладила меня по голове.
Это меня всегда успокаивало. Глядя на ее маленькие, проворные и умелые руки, и чувствуя  теплоту и
нежность с какой меня гладили, я быстро гнал прочь из головы всякие обиды, забывал обо всем на свете.
Мне, почему-то, в те минуты счастья хотелось срочно заболеть и лечь в больницу. В нашу, поселковую,
чтобы она за мной поухаживала, полечила и делала бы каждое утро уколы. Но здоровье у меня тогда было
богатырское, даже в самые суровые зимы не простужался, а с таким богатством дорога в больницу любому
человеку была закрыта.
Естественно я постоянно наводил справки об Анке- американке. Ведь она рассказывала о себе очень мало,
да и говорила какими-то загадками. Вроде бы доверяла мне, но что-то не договаривала.. То хотела быть со
мной откровенной, делилась со мной самым сокровенным, то вдруг – раз и замыкалась в себе, в миг куда-то
отдаляясь. У нее не было подруг, а я, наверное, умел ее слушать, раз удостаивался таких редких
откровений. Любому человеку нужно периодически выговариваться, тем более, когда мысли переполняют
голову и планы, как у Наполеона, парализуют разум. На все мои расспросы об Анке главный врач нашей
поселковой больницы (тоже мой постоянный клиент)  – седовласый,   пожилой толстяк сухо
охарактеризовал свою подчиненную: «Медик  – от Бога, если случится война  – не подкачает». Более
категоричны были другие врачи, ее сослуживцы: «Белая ворона в черном медицинском халате», «Бендер в
юбке» и.т.д. Помню, с трудом перенес я известие, что у Анки есть любовник  – главный врач районной
больницы, и как утверждали всезнающие старушки нашего поселка  – встречалась она с ним давно. На мою
знакомую, предприимчивую и не теряющую времени понапрасну, было это очень похоже  – в районном
центре она проводила всё свое свободное время. Да и где можно решить вопрос с выездом за границу  –
только в районном городе, в областном центре, наконец.
Как-то, жарким августом, прогуливаясь в парке с коляской, в которой посапывал мой первенец, я
натолкнулся на плачущую Анку-американку.
Жара была нестерпимой, духота, безветрие, только ленивый не сделал себе простенькое опахало и не
спрятался в тени деревьев. Воробьи и те даже не купались в дорожной пыли, а испуганно сидели на ветках
деревьев, экономя свои птичьи силы, и ждали дождя.
– Какое сверх транжирство влаги  –  плач,  – съязвил я, обливаясь потом, и присел рядом с ней, на
лавочку. Я впервые видел ее такой жалкой, слабой, и как нормальный мужчина захотел ей помочь. –
Сейчас, наоборот, надо потреблять и потреблять водичку, а не так запросто отдавать ее палящему солнцу.
– Как тут не реветь,  – хныча, произнесла моя знакомая, и размазав тушь на глазах, запричитала: – когда
предложили срочно выйти замуж за ничтожество  – сектанта… Только тогда обещают оформить выезд за
границу…А мне эта религия, как зайцу  – барабан! Прямо тошнит, как вспомню их бубнёшь о вере и
спасении от грехов.
– Ты же хочешь уехать,  – протянул деловито я, покачивая коляску.  – Так терпи… Потом разведешься,
когда устроишься в этих Штатах. Или грудь твоя сдулась и превратилась из шикарных подушек в жалкие
наволочки?! Не можешь соблазнить мужика?!
Как я потом пожалел о своих едких словах. Они у меня просто вырвались наружу. Не от обиды, что когда-то
мною пренебрегли, а от юношеской еще вредности и самовлюбленности: не захотела быть со мной, так будь
с первым встречным.
– Могу,  – отрубила собеседница, пристально глянула мне в глаза, вздохнула, и перестала плакать.  – Но
не хочу жульничать. Противно.
Долго качала головой, вытирала последние слезинки на глазах чистеньким кружевным платочком, на
котором остались черные пятна от туши  – будто печати на подготовленном, но не высказанном, отчете о
пережитых страданиях.
– Как ты быстро повзрослел, а я и не заметила,  – обронила с горечью Анка-американка и печально
вздохнула. – Злой какой-то стал…Ну да ладно, взрослей.  – И чисто по-женски, закатив глаза от умиления и
нежности, заглянула в коляску:  – Мальчик?!
– Наследник,  – с гордостью доложил я.
– Какой хо-ро-шенький! Прямо  – копия папаши,  – засюсюкала женщина, поправляя на малыше чепчик.  
Разглядывая коляску, а она была не новая, потертая (купил с рук – так дешевле), вновь закачала головой и
ехидно спросила:  – Ну и какое будущее ты можешь ему дать?
– Хорошее,  – сказал я, потупив глаза. К чему она клонила  – нетрудно было догадаться.
– Если не будешь воровать, изворачиваться, брать взятки,  – процедила сквозь зубы она,  – так и будешь
бедствовать при этом социализме. От аванса до получки считать свои жалкие рубли, и копить-копить
десятилетиями на стиральную машину и автомобиль-развалюху… И стареть-деревенеть в жутких очередях
за всяческим дефицитом…
– Я недавно купил велосипед,  – перебил я ее сбившуюся речь, явно не без гордости за свое
благосостояние.
– Вот, с ним и состаришься,  – засмеялась Анка, вставая со скамейки.  – Мальца надо одеть, обуть, вывести
в люди, дать образование… Да и про себя не забывать, плюс потребности жены… Тупик.
– Я с тобой не согласен,  – промычал я и сказал что-то в защиту нашей социалистической
действительности.
– Перестань,  – фыркнула она и выдала снисходительно:  – В СССР из прилично живущих людей в ладах с
законом только космонавты и шахтеры. И только потому, что нет у них возможности халтурить. Ты же  –
сама чистота и ни к одной из перечисленных категорий людей не относишься. Всю жизнь будешь должен
своему государству, а не государство  – тебе.
Я посмотрел ей вслед широко раскрытыми глазами.
Вскоре она вышла замуж за какого-то религиозного бородатого деятеля с сомнительной репутацией и через
месяц укатила с ним в США.
Перед отъездом забежала ко мне в офис, привычно поменяв, теперь уже на дорожку, несколько десятков
долларов. Выкрашенная под Мэрилин Монро и с такой же прической, она почти от нее не отличалась. Разве
что грудь у нее была намного больше и ростом  – повыше известной артистки. Анка- американка сияла, как
радуга после дождя, и всё говорила и говорила: сплошь праздничную словесную чепуху. Ее радостное
щебетание я переносил с нескрываемым раздражением. Она поняла это по-своему:
– Не переживай  – я там быстро стану на ноги. И в твоих услугах больше не буду нуждаться. Поймав мой
недовольный взгляд, сухо улыбнулась, положила в кошелек свои любимые доллары, и продолжила:  –
Теперь я полностью изменюсь. Прическу, цвет волос уже изменила, теперь на очереди  – манера говорить,
а то советские чинуши сделали из меня жалкую собачонку, которая всё скулит и скулит, и постоянно что-то
просит, потом  – за походку возьмусь и перекую себя из нищенки в богатую леди. « А брюнеткой ты была
краше,  – подумал я, пряча от нее глаза.  – Естественной и совсем не чужой».
Мне почему-то стало не по себе, и какой-то комок подкатил к горлу. Хотел что-то сказать ей ободряющее,
но от волнения только лишь смог развести руками.
– Ну не плачь, мой мальчик,  – промолвила она и хотела, как когда-то, погладить меня по голове.
Я отстранился от ее ласк. Тогда она меня огорошила:
– А хочешь, напоследок, с тобой шикарную ночку проведем?! А то всё тыкала тебе свою грудь, как сосунку.
Хочешь?!
Я ошалело захлопал глазами, выдавив из себя:
– Этого еще не хватало! Женатикам  – не положено.
Анка  рассмеялась мелодичным смехом,  – мое замечание, видно, позабавило ее от души. И, не скрывая
иронии, выдала:
– Не бойся… Я не хочу от тебя забеременеть, как в старых дешевых романах: с Родины  – на чужбину и с
живым подарком…Да я никогда, и ни от кого, не смогу забеременеть... Как медик тебе говорю. Я – пустая,
как в народе говорят, и болезнь моя неизлечимая.
– Ты хоть сообщи о себе,  – с трудом промолвил я, потрясенный. Сердце мое где-то уже в глотке забилось в
конвульсиях.   – Ну, как устроилась, и так вообще…
– Непременно сообщу,  – сказала она, и голос ее вдруг посуровел и принял официальный тон,  –
открыткой, а может быть даже и письмом. Вот заработаю свой первый миллион долларов – сразу же тебе
отчитаюсь. Чтоб позавидовал ты мне, несносный мальчишка… Живешь  – как в сказке, скромной птичкой,
только водичкой ключевой и питаешься, когда люди вокруг, во всем мире, стервятниками летают друг над
другом.
Анка-американка силой притянула меня к себе, и, поцеловав в губы, молча отстранилась, повернулась
кругом, как бравый солдат, и поспешно направилась к двери. Открыв дверь, оглянулась и, увидев слезы на
моих глазах, подмигнула мне  – непринужденно, как-то по-товарищески.
В какой-то умной книге я вычитал, что женщина три раза в жизни ступает словно по облакам и ног под
собой не чувствует от радости. Первый раз, когда она идет под венец, второй раз, когда входит в церковь с
первенцем на руках и жаждет скорейшего его крещения, и третий раз, когда она выходит из своего огорода
с убитой соседской курицей в руках. Моя знакомая уходила от меня с великой радостью, но не верила в
Бога, хотя под венцом побывала уже не раз, вот только ребеночка у нее никогда не было, и как оказалось,
никогда уже не будет, а что касается убитой курицы, так этот факт свершился, и сердце глупой птицы
осталось тлеть в моем кабинете.
… Анка-американка несколько раз давала о себе знать. Через год, а может быть и полтора после ее отъезда,
пришла из США открытка с видами на какое-то ранчо. На бланке не было ни слова. Я в тот день очень
сильно напился от радости, что не забыт и обо мне помнят. Гордость за человека, любовь и восхищение
заполнили моё сердце… А на утро, достав из заветной шкатулки накопленную небольшую сумму денег, чуть
было не пошел в хозяйственный магазин и не купил мопед (не век же ездить на велосипеде). Но тут
расплакался во сне сынишка, проснулась и закашляла жена, вечно страдающая в своей кассе от
сквозняков, и я передумал делать покупку. Потом, в течение последующих двух-трех лет, приходили из
США почтовые открытки: сначала  – с видами на океан, на одинокий океанский лайнер, затем  – на пальмы
и экзотические цветы. Как и прежде на них не было никакой информации, но без слов было понятно: Анка-
американка богатела, приращивая из года в год свои капиталы.
В 1991 году распался СССР и начался парад суверенитетов: каждая наша республика раскрывала свои
границы, демонстрируя всему миру вседозволенность и свободу. Кто хотел, тот эмигрировал в дальнее
зарубежье, и за океан, а кто-то, наоборот, вернулся оттуда на Родину. Ждал и я возвращения Анки-
американки, но ни в отпуск, даже в гости она не приехала. Более того  – совсем пропала: ни традиционной
открытки, ни письма. Я уже думал, что забыла обо мне миллионерша. Нет, не забыла…
Хорошо, что я никуда не переехал из своего любимого захолустья. Даже из общежития не выселялся. Лет
двадцать тому назад наш первый корпус капитально перестроили: убрали ненужные перегородки между
комнатами, добавили дополнительные санузлы, установили электроплиты и ванны. В результате я стал
владельцем шикарной двухкомнатной квартиры, в которой даже имелся балкон (когда-то была там общая
сушилка для белья, и за место под солнцем ругались все мои соседки по этажу). На работе тоже никаких
существенных перемен. Как и прежде тружусь в филиале районного Сбербанка. Не директором, но и не
самым мелким клерком  – заведую отделом кассовых операций. По-прежнему езжу на велосипеде на
работу. И с работы. Говорят, что это полезно для здоровья, да и экономно. С чем я и соглашаюсь.
… А вчера мой шестилетний внук принес из почтового ящика газеты. Раскрыв их, я увидел красочный
почтовый конверт, а в нем  – красивую открытку с цветущими кактусами. На штемпеле значилось: США,
штат Техас. Обратного адреса, как всегда, не было. Жирная единственная цифра «7» была нарисована
розовым фломастером на обороте открытки. И всё.
– Деда, а почему нет буковок?  – спросил внучек, первоклассник и великий почемучка, разглядывая
диковинку.  – И что означает эта циферка?
– Что-что,  – сказал я, радостно вздыхая.  – Это – счастливая цифра и всем она желает счастья.

                           – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
                                 – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

История cоздания стихотворения:

0

0

Понравилось произведение? Поделитесь им со своими друзьями в социальных сетях:

Количество читателей: 368

Рецензии

Всего рецензий на это произведение: 5.

Малашенко Любовь

Прочла с большим удовольствием. Пишете очень хорошо.

2019-02-23 22:43:06

Сергей Комаровский

Спасибо за похвалу. Почаще заходите на мою страничку. В ближайшее время размещу новые рассказы.

2019-02-24 14:39:48

Юрий Ремов

Хорошо пишете!! Читать интересно.

2019-02-23 22:17:02

Сергей Комаровский

Благодарю. Буду стараться и дальше Вас радовать!

2019-02-24 14:42:12

Камертон

Интересная история. На целеустремлённых личностях мир держится. Дай Бог, каждому реализовать свою The American Dream. Жаль, что человеку из СССР для достижения задуманного этого приходилось лгать, изворачиваться, ходить под страхом репрессий и ломать свои принципы.
Понравился ваш рассказ, прочёл на одном дыхании. Спасибо!

2018-12-18 14:34:20

Сергей Комаровский

И Вам спасибо, что посетили мою страничку. Рад также, что Вам понравились мои ЛГ.

2018-12-19 20:04:34

Сергей Кузнецов

Да, временами женщины с помощью своего декольте могут из нас вить верёвки и заставлять блеять, как барашки. А уж командовать нами - так запросто.
А напиток из спирта и сока называется "отвёртка".

2018-10-02 22:41:08

Сергей Комаровский

Очень рад, что рассказ не оставил Вас равнодушным.

2018-10-03 17:08:52

Оставлять рецензии могут только участники нашего проекта.

Регистрация

Рейтинг произведений