Нет статуса

Автор: Сергей Комаровский
Тема:Романтическая проза
Опубликовано: 2019-10-28 18:03:11
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

РЕСТОРАН "СВЕЖАЯ РЫБА"

                                      
                                                                                                        
                                                                              
                                                                          

Почему у Красина родилось в голове такое глупое название для его ресторана – самому Богу  
известно. Для магазина оно, может быть, и соответствовало бы: все-таки торговля общепринятым  
продуктом питания. Свежим, не замороженным. Ну а для придорожного ресторана название явно не
подходило. Слишком было смешным, каким-то заумным, образцово-показательным, да и, по большому
счету, в нормальном ресторане и не должно быть блюд, приготовленных из рыб, уснувших в неизвестно
каком году. Всё там должно быть свежеприготовленное и, конечно, вкусное. Ради этого и приглашают
отведать свои блюда рестораны. Тем более, придорожные. В каждом таком заведении есть своя маленькая
прелесть: перекусил быстренько чего-нибудь горяченького (и хорошо бы - деликатес), и дальше, в путь-
дорогу.
    Красин, в отличие от других владельцев маленьких ресторанов, не выискивал среди посетителей
залетных и не привередливых (деньгу с них срубил – и скатертью дорога!), а, наоборот, старался
подольше их удержать. Во-первых, это давало ему дополнительную прибыль, во-вторых, он хотел
показать красоту здешних мест, чистоту своего пруда, в котором, кстати, водятся прекрасные рыбины.
Карасем, карпом, окунем, линем, всяким там толстолобиком  сейчас никого не удивишь (ни рыбоедов-
гурманов, ни рыбаков-любителей), а вот настоящим речным судаком  – вполне заинтригуешь. И тем более
возможностью собственноручно поймать на удочку этого прекрасного представителя окунеобразных. Ведь
даже любому школьнику известно, что судак  – весьма пугливая и деликатная  рыба (с которой разве что
может посоревноваться форель), и любит она чистую, проточную воду. А где сейчас в степной зоне
Украины есть чистые, не загаженные человеческой деятельностью, пруды (ставки как говорят местные
жители)?! Таких водоемов осталось немного, да и не в каждом из них водятся судаки. Последние быстро
умирают, как только вода в водоеме лишь на несколько суток просто застоится. Что ни говори, а
привередливая рыба  – судак – своеобразный индикатор чистоты водоема.
    В пруде, который соорудил Красин, судаки произрастали и притом в большом количестве. Чего это
стоило  хозяину водоема могла бы поведать каждая седая прядь, появлявшаяся в его волосах, некогда
черных, как смоль, и весьма кудрявых, по мере продвижения строительства объекта, да бригада  
строителей-мелиораторов, высосавших всю кровь из своего заказчика. Только строительные дельцы,
получившие окончательный расчет за свою работу, быстро испарились со своей землеройной техникой, а
обильная седина, покрывшая лихую голову хозяина, увы, рассказать ничего не могла. Она просто у него
появилась и всё. За год переустройства грязного бывшего колхозного пруда, в котором поили когда-то
рогатый скот, поэтапно, выросли: две мощные дамбы, между которыми были сооружены сложные
водоводы и резервуары c проточной водой, станция для перекачки воды и прочие коммуникации.
Построено было одноэтажное панельное здание небольшого ресторана, с неизменной пристройкой для
склада  и небольшой комнатой для отдыха персонала. Вагончик для рабочих и хранения хозяйственного
инвентаря владелец редкостного предприятия приобрел сам.
    Максим Красин был удачливым предпринимателем и в свои сорок лет сумел скопить приличный
капитал. Но не вложил его в расширение строительного бизнеса, а, наоборот, в течение одного года, его
быстренько свернул, распродав технику и оборудование, и все вырученные деньги потратил на новое
детище  – водоем по разведению рыбы и ресторан. Взял, конечно, большой кредит в банке. Свободных
денег оказалось для такой затеи маловато, а у бывшей жены что-нибудь дополнительно просить при
разводе считал сверх наглостью и крохоборством. Договорились же с ней полюбовно: коттедж,
«Мерседес», две трети всех активов их бывшего предприятия  – ей, новенькие «Жигули», однокомнатную
квартиру и оставшуюся часть активов  – ему. А слово, данное в любом, даже пустяковом, деле, он держал.
Чего бы это ему ни стоило.
    Красин – худощавый, ниже среднего роста, бывший брюнет (седину перекрашивают только глупцы и
артисты),  круглолицый, с длинными худыми руками и курносым, «картошкой», носом, никогда себе не
нравился. Да и кому могут понравиться большие, словно лопухи, торчащие уши, и толстые, как будто
накачанные силиконом, губы. С детства он отращивал длинные волосы. Это как-то скрадывало один из
его недостатков,  а обезьяньи губы ведь ничем прикрыть не удавалось, как их не сжимай  – они все равно
расползались, как квашня, в стороны (сплошное безобразие). Не сшивать же их суровыми нитками.
Пластическую операцию делать на ушах и губах Максим просто боялся: вдруг будет еще хуже. Порежут,
оттяпают лишние ткани врачеватели (им только дайся) и сделают из него пугало. Ходи потом  – пугай
окружающих, а так  – природа создала  – таким и казался народу. Естественно, он потому долго и не мог
жениться: не красавец, хилый. Да еще очень робкий, малообщительный. Даже за пять университетских
лет он не смог побороть в себе чувство стыда за свою внешность, комплексовал, отсиживался в
общежитии и грыз-грыз гранит науки. Какой женщине это понравится?! Только его бывшая (разбитная
пятидесятилетняя разведенка) в нем нечто разглядела (наверное, ум и природный дар настоящего
строителя), и взяла к себе в бизнес из проектного института, в котором он почти двадцать лет всем
начальникам отделов «клепал» диссертации, придумывая для них всё новые и новые темы. Глаза у этого
низкорослого уродца  – карие,  такие чистые и преданные, сразили ее наповал непоказной своей
святостью и вместе с тем ущербностью. Спаниель на цепи, сторожащий чей-то ухоженный двор  –
нонсенс. Дала ему свободу, направила в нужное русло все его потуги и нерастраченный еще талант.
Вскоре его и окольцевала  – женила на себе. Только напрасно: не брак у них получился, а посмешище.
Стареющая белая лебедь и преданный, вечно гадкий утенок-переросток. «Мой лопоухий чудак»,  –
величала его всегда снисходительно бывшая жена, даже на людях. Ни имени у него не было, ни фамилии.
Максим пробовал роптать: «Дорогая, пожалей моё самолюбие… Перестань хоть при людях меня унижать…
Я ведь мужчина». И так далее, и в таком же духе. Женщина смеялась (лукаво, но больше ехидно и
цинично) и прямо ему в глаза бросала: « Ты  – мужчина?!  По жизни  – кролик, в душе  – пресловутый
ослик Иа, в постели  – ленивец». Правда, за два года их супружества активы строительной конторы
увеличились в десятки раз, что, конечно, не могло не порадовать бизнес-вумен. Красину же это было
безразлично. Он всё свое сводное от работы время отдавал хобби: просиживал на речке, с удочками.
Любовался природой, дышал свежим воздухом. Известие, что с ним будут разводиться, принял спокойно,
лишь только тяжело вздохнул, пожал манерно плечом  и, прихватив рыбацкие снасти, укатил прочь на
«Жигуленке». Даже злой окрик благоверной, сорвавшийся затем в истеричный крик, его не остановил. До
него, наконец-то, дошло: им попользовались, и пришло время расставаться. Экзальтированная женщина
его отвергла, как надоевшую, потрепанную игрушку.
    Впрочем, если бы не бывшая  – сидел бы Красин до сих пор в институте и корпел бы над очередным
проектом  – чьим-то заказом, а так, после развода,  – у него появилась цель в жизни, своя, ни кем не
навязанная, и он мог ее с удовольствием достигать. А что может быть лучше, когда хобби и дело, которое
дает тебе хлеб насущный, совпадают. Выращивать и ловить рыбу  –  это Максиму всегда хотелось. С
детства. Вот продавать рыбу  – не нравилось, ну, а куда от этого денешься, прибыль  – залог, что его
дело  не зачахнет. Да и его любимых рыбок нужно кормить, а на это нужны деньги, и не малые.
Ежедневные затраты и хлопоты. Хочешь - не хочешь, а будешь торгашом. Единственное, что радовало
Максима: «Больше заработаю  – больше разведу диковинных рыб. И пусть этот порочный, но нужный круг
не кончается». Для себя он больше ничего не желал. Семейная жизнь у него не сложилась. Дети?! Нет их.
Не произвел на свет. Не получилось. Видно такая у него судьба. Всю жизнь он стеснялся женщин, а
женщины этим пользовались. Смеялись над ним. А он от них убегал на речку и в одиночестве гасил в себе
обиду, накопившуюся за день злость. Неудачник, уродец. Ну и пусть. Зато теперь  у него есть
превосходно отлаженное рыбное хозяйство и самый лучший в округе ресторанчик. Это его дети. И о них
следует заботиться.

                            *                        *                      *
    Внешне благополучная жизнь Красина начала катиться под откос с того момента, как взял он к себе
новую работницу в ресторан.
До этого у него не было никаких проблем: работали две семейные пары из ближайшего села. Два дня (по
двенадцать часов в сутки)  – одна пара, на смену ей  – два дня  – другая. Не график работы  – мечта
любого селянина. И заработок  – приличный, и  времени для ведения домашнего хозяйства  – в избытке.   
Женщины работали у него, в основном, в ресторане: готовили блюда и их продавали. Мужчины  –
помогали им: отлавливали для посетителей из многочисленных аквариумов заказанную рыбу. Если кто-то
из покупателей желал сам поймать рыбу на удочку, мужчины размещали их на специально отведенных
для этого местах  – «ловушках» на водоеме, брали от них так называемые «местовые» деньги, следили за
порядком, убирали и охраняли территорию. В обязанности работника- мужчины входило и обслуживание
оборудования на рыбном хозяйстве, а также кормежка рыбьего молодняка в специальных резервуарах.
Словом, у всех работников Красина рабочий день был заполнен до отказа: каждая минута расписана,
каждый час  – при деле. Максим не случайно выбрал себе работников из жителей ближайшего села. Даже
ночные сторожа были местные. Во-первых, уменьшил там безработицу, во-вторых, решил вопрос с
охраной своего хлопотного хозяйства. Откуда можно ждать массового несанкционированного лова рыбы
из пруда – только от местных жителей, а их никакими заборами и собаками не удержишь, сторонний
смотритель заветного ставка  – что красная тряпка для быка: все хотят с ним разобраться (сам жрет, мол,
нашенскую рыбу, а другим не дает). Житель же села – охранник водоема  – уважаемый человек. Он при
деле («своих» может тайком и бесплатно разместить на «ловушке», да и так подкинуть пару-тройку
рыбин на уху) и труд его уважают. Собак, его помощников, бегающих по периметру отгороженного
колючей проволокой водоема,  не травят. В воду не бросают всякую гадость. Словом, не гадят. А это
большое подспорье в любом деле.
    В одно погожее майское утро Красин, как обычно, сидел с удочками на одной из «ловушек» любимого
водоема.
    Весеннее солнце ласкало его своими теплыми лучами, мешало наблюдать за мерно раскачивающимися
на воде оранжевыми поплавками. Легкий ветерок гнал по поверхности водоема еще утреннюю трепетную
рябь, приятно освежал возбужденное красное лицо рыболова. Клевало хорошо, потому и бешено
колотилось сердце у Максима, одного за другим вываживающего из чистых, голубых глубин водоема
зеркальных, золотистых юрких карпов. В каждой рыбине было не меньше килограмма,  и она сильно
сопротивлялась: гнула, дергала упругую, ненавистную ей удочку, пыталась порвать леску  и спрятаться в
прибрежном молодом камыше.
    Когда Красин ловко подхватил подсачеком очередного буйного увесистого карпа, приятный женский
голос восторженно оповестил об этом всю округу:
– Есть!  Вес взят!
Как будто бы он штангу вознес до небес. Такие у нее были эмоции.
    Максим оглянулся. Перед ним стояла стройная высокая женщина, вся в белом:  блузка, брюки,
кофточка, наброшенная на узкие плечики. Блондинка, с длинными, до плеч, пышными волосами. Прямо-
таки сказочная фея. В руках – маленькая белая дамская сумочка. «Ангел снизошел с небес»,  – успел еще
подумать Красин и, волнуясь, непроизвольно опустил свой подсачек с добычей в воду. Этим и
воспользовался  карп, хозяин глубин. Почувствовав слабину в маленькой сети, он весь изогнулся, ударил
хвостом по воде и мощно выпрыгнул, обдав незадачливого рыбака кучей брызг. По закону подлости леска
не выдержала, с треском лопнула и отпустила на свободу отчаянного борца.
– Так вам и надо, растяпа!  – завизжала от радости женщина и захлопала в ладоши.  – Нечего рыбку
мучить. Ей надо сейчас потомство произвести, а вы ее  – на берег.    
    Максим  ничего не сказал, лишь только тяжело вздохнул и вопросительно глянул на нее: снизу вверх,
нахмурив брови.
– А я к вам пришла устраиваться на работу,  – затараторила женщина и, почему- то, открыла свою
сумочку.  – Пойдемте в ваш кабинет, посмотрите там мою трудовую книжку.
    Максим, не зная почему, безропотно ей подчинился. Он был просто заинтригован:  как женщина так
быстро распознала в нем хозяина водоема. Ведь вокруг него было столько рыболовов (почти все
«ловушки» были заняты), но ни к кому из них она не обратилась. Если бы искала его – он бы услышал.
Впервые Красин постеснялся своей затрапезной повседневной одежды: черный джинсовый костюм, такая
же мятая черная вельветовая рубашка. «Сообразительная женщина,  – подумал он, в спешке сворачивая
удочки.  – Быстро находит нужного ей человека. Настойчивая».    
    В дальнейшем, нисколько не сомневаясь, Красин дал свое согласие на ее трудоустройство. Хотя до
сегодняшнего дня и не планировал иметь заведующего рестораном и главбуха фирмы в одном лице  – сам
с этим справлялся (не боги ведь горшки обжигают). То ли послужной список у визитерши оказался  
солидным (была и заведующей столовой,  бухгалтером,  экономистом), то ли она смогла его убедить в
необходимости помощника в разгребании текущих дел, но Красин, выслушав ее почти получасовой
рассказ о пройденном пути и стремлении постараться приумножить капитал его предприятия, сказал
несколько замысловато, но твердо:
–   Вы мне подойдете. По всем статьям. Завтра же приступайте к работе.
    Это уже потом, когда она, мило улыбнувшись и поблагодарив за доверие, вышла из комнаты для
персонала, покачивая широкими бедрами, он смог успокоить бешено колотившееся сердце в груди.         «
Это – она. Долгожданная,  – промелькнуло в его воспаленном мозгу.  – Не беда, что чуть выше меня
ростом, и на год старше. Она нашла меня, а я – нашел ее». Максим еще долго, как настоящий художник,
смаковал и рисовал в воображении портрет утренней визитерши. Глаза – огромные, зеленые, как море. А
лицо! Высокие скулы, маленький короткий нос и большой рот с пухлыми губами. Высокая грудь при
тонкой талии поразила Красина и, наверное, как всех коротышек глубоко тронула. « У этой женщины не
должно быть недостатков, – распалял себя предприниматель, с удовольствием потирая руки. – Недаром
ее зовут Мариной, что в переводе с латинского «морская», и, наверное, владычица. Я буду с ней
несказанно счастлив. Что нужно настоящему рыбаку?! Удача, расторопная хозяйка дома – терпеливая и
рассудительная жена. К ней, после каждодневного, так сказать, плаванья, будешь всегда торопиться и,
непременно, с уловом. Кончились твои страдания, неудачник».

                                *                 *                  *
    Строитель с большим багажом теоретических знаний, с хорошими архитектурными и художественными
познаниями, Максим сам спроектировал и установил высокую бетонную стелу у автотрассы с указанием
месторасположения своего предприятия и, главное, ресторана. Любой проезжающий мог свернуть с
автотрассы и заскочить к нему «на огонек», благо необходимо было преодолеть каких-то триста метров.
По хорошей, асфальтированной дороге – сущий пустяк, меньше минуты езды. Стелу отливали из бетона в
местной сельской мастерской (опять-таки поддержка местного предпринимателя, всегда при случае
пригодится). Шлифуя поверхность стелы и наклеивая на нее разноцветную оформительскую пленку с
придуманной картиной, один из сельских умельцев как-то спросил у Максима:
– Зачем, хозяин, так много рыбок намалевал и зачем тут такая большая сеть? У тебя же не рыбхоз, а
ресторанчик… К чему такие излишества на рекламе?
– Это чтобы все видели, что у меня самая лучшая рыба,  – пояснил Красин, краснея.  – А сеть  – символ
достатка и совершенства.
    Сам же с горечью подумал: « Как увековечишь свободу для рыб. Они не птицы  – не парят, крича, в
небе, и всегда молчат  – резвятся на глубине. Это только для нереста рыбы выходят на мель, да иногда  –
просто покормиться и погреться на солнышке. А то, что мы им сетями перекрываем путь  – что с нас взять,
– варвары».  
    Проезжая сегодня утром на работу мимо стелы на своем «Жигуленке», Красин на минуту остановился и
вышел из машины. Еще раз полюбовался своим творением, даже потрогал холодную поверхность
бетонного изваяния. « А я ведь этот огромный невод на стеле не закольцевал вокруг рыбок,  – с
гордостью подумал Максим, еще раз рассматривая свое детище.  –  Сообразительный человек сразу
поймет  – рыбка если захочет, то уплывет  – не словится». По-хозяйски очищая подходы к стеле от
брошенных пустых пэт-бутылок и различного мусора (всегда для этих целей у него имелся вместительный
бумажный мешок), Красин радостно, но, тем не менее, сокрушенно вздохнул: «Не зарастает народная
тропа…Не рекламный постамент у меня получился, а настоящий памятник. Вот и суженная моя,
долгожданная, обратила на него внимание».
– Только не подумайте, что я, вместо рыб, попала в ваши расставленные сети,  – зазвучал сзади веселый
задорный женский голос.
    Так и есть  – она, Марина!  Выскочила из остановившейся  зеленой «Лады» и приветливо ему
улыбнулась. Сегодня она была в зелененьком брючном костюме, под цвет своих глаз. Да и автомобиль
такого же цвета. И как она гениально приняла от него телепатему. Этакий юркий смышленый кузнечик.
– Хватит вам тратить драгоценное рабочее время,  – с некоторым пренебрежением произнесла Марина.  –
Поехали  – и за работу.   Ехидно засмеялась и юркнула за руль своей зеленой ракеты. С места рванула ее
на бешеной скорости.
– Еду, уже еду,  – промолвил обескураженный предприниматель, застегивая «молнию» на джинсовой
куртке.
     Но ее уже и след простыл. «Лада» скрылась за поворотом, за цветущей придорожной акацией и
старым, надломленным ветром, кленом. Типичное степное дерево сегодня напоминало невесту,
застывшую перед алтарем. Что касается жениха, то он пытался выглядеть молодцом, но его маленькие,
еще чахлые листочки на обломанных ветках не могли скрыть следы пережитого бедствия: ствол был
черен, а  кора его – в рваных ранах.  
    Весь рабочий день Максим ходил, как сомнамбула. Будто бы во сне рассказывал Марине о своем
хлопотном хозяйстве и показывал ей документацию, бухгалтерские книги, стучал пальцем в монитор
старенького компьютера, и одеревеневшим языком (ох уж эти переживания!) выдавливал из себя
информацию. Предприниматель стеснялся лишний раз глянуть в глаза женщины, но это у него  не
получалось  – их взгляды постоянно встречались, и он краснел, как школьник- неуч у доски. «Господи,  –
думал он, прислушиваясь к своему учащенному сердцебиению,  – что это со мной. Влюбился  – понятно,
но куда делся мой разум. Мелю  – черт знает что. Еще подумает, что наркоман, и какое-то зелье
постоянно принимаю».
    Марина же вела себя совсем раскованно, с большим вниманием вслушивалась в тихий, взволнованный
голос начальника, и  то и дело, хмуря прелестные тоненькие бровки, забрасывала его вопросами. Когда
ей было не совсем понятно, весьма сдержанно, деликатно улыбаясь, просила у Красина повторного
пояснения. Тот путано вновь ей объяснял, тяжело вздыхая и дико извиняясь за свое неумение передавать
дела.
    Когда очередь дошла до передачи дел по ресторану, Марина неожиданно протянула  Максиму свою
руку  для рукопожатия и поспешно промолвила:
– Пока на этом большое вам спасибо… В остальном я сама разберусь. В общепите я не первый год  – знаю
с какой стороны половник брать.
    Максим  попытался ее образумить, но услышал нечто рассудительное и взвешенное:
– Это же теперь моя епархия.  Вы мне поручили вести ресторанные дела, а я  – согласилась…Теперь
можете спокойно заняться другими важными делами… Или я не права?!
– Да-да,  – промямлил Красин, силясь скрыть неимоверное волнение.  – Осваивайтесь… Персонал вам все
покажет и расскажет…
    На том и расстались. К обоюдной радости. Только Максим, поспешно вытирая платком пот со лба, лишь
на какое-то мгновение уловил в глазах новой сотрудницы чувство жалости и сострадания. К нему,
взволнованному боссу. «Мальчишка,  – застучало молоточками в висках предпринимателя.  – Тебе, брат,
надо еще кораблики по воде пускать, а не подчиненными командовать».
    В своей мягкотелости и нетребовательности к работникам Красин смог, к своему стыду, вскоре
удостовериться. Не прошло и часа, как к нему в кабинет, вернее комнату для персонала, влетела
растрепанная, зареванная повар-продавец и заорала благим матом:
– Кого вы взяли на работу!  Она, зараза, ко всему придирается…И так, мол, нельзя делать, и так не
следует подавать на стол блюда…Как будто я в первый раз это делаю…Посетители никогда не
жаловались… Мне, что, прикажете белой чайкой летать над каждым клиентом?!
    Полная сорокалетняя, умудренная жизненным опытом, женщина, в голубом, давно не стиранном,
засаленном сатиновом халате, с пеной у рта вылила на него ушат жалоб и упреков. От них не так просто
было отмахнуться. Максим никогда не видел в таком амплуа своего повара: ни дать, ни взять разъяренная
кондукторша, требующая оплаты проезда в автобусе. Он даже машинально полез в карман брюк за
бумажником, но вовремя спохватился и недовольно пробурчал:
– Во-первых, попрошу не оскорблять моего заместителя, а во-вторых, почему вы покинули свое рабочее
место!  В ресторане разве нет посетителей?
– Есть,  – промычала толстуха и ее голос, похожий на собачий лай, мгновенно утих.  – Два человека, нет,
кажется, три…
– Так вам кажется, или все-таки у нас три посетителя?  – взвизгнул Максим и вскочил со стула.
    Наверное, лицо хозяина приняло весьма свирепый вид, так как повар отпрянула от него как от
прокаженного.
– Виновата, Иванович… Уже – бегу!
– Мухой!  – рявкнул на нее Красин, сдвинув сердито брови.  – И белый передник наденьте  – срамоту на
спецодежде прикройте!
    Повар унеслась из комнаты быстрее смерча. «Что-то распустилась моя команда,  – подумал Максим,
усаживаясь вновь на стул.  – Качки на моем суденышке давно, видно, не было. Будто волнорез всех
спасаю от нападок проверяющих, за моей спиной – тишь да благодать. А полный штиль – он не только в
море штиль – расслабляет».
    Через каких-то минут десять к нему заглянул и второй работник из дежурной смены. Лысая мужская
голова лишь только показалась в дверном проеме, хлопая испуганно глазами:
– Меня эта …новенькая… стерва… отругала… А я только закемарил возле плиты, на топчане… Что, разве
нельзя?!  День ведь впереди  – длинный-предлинный…
    Красин оторвался от своих бумаг (дебет с кредитом никак не сводился), несколько секунд очумело и
неласково смотрел на подчиненного, а потом как заревел, медведь бы позавидовал:
– Я вот наломаю ивовых прутьев!  Да пройдусь по твоей спинушке, а больше  – по заднице!  Исполнять  –
бегом – приказ моего заместителя!
    И, к своему стыду, нецензурно выругался. У работяги даже рот перекосило от услышанных забористых
словосочетаний. От удивления  он на мгновение застыл, затем, хмыкнув, быстро закрыл дверь. «Ну я и
матерщинник,  – ужаснулся Красин, чувствуя как его уши мгновенно обдало кипятком.  – Ругаюсь, как
последний бомж.  – И в страхе схватился за голову:  – Влюбленный, а такие коленца выкидываю!..»
Не в меру услужливая память тотчас же на короткое мгновение подсказала, как он лет двадцать  назад,
на каком-то студенческом мальчишнике, едва не отругал матерно своего однокурсника - обидчика. Тогда
Максим даже глубоко вздохнул и рот свой (на вдохе) раскрыл как можно шире, но кто-то из
присутствующих  грохнул его по плечу  –  и мир не услышал ругани, а сам обиженный субъект смешно
сдулся, как лопнувший пузырь.
    Сегодня же Красин не узнавал себя. «Слышали бы это покойные родители,  – промелькнуло в мозгу.  –
В гробах бы заворочались». Потомственный интеллигент, он даже и в мыслях не допускал, что когда-
нибудь сможет выплеснуть из себя такие ругательства. С чего бы это. Одно дело слушать чью-то
матерщину, другое дело  – из своих уст. Вот, сейчас, его новую работницу обозвали. Гадкими словами.
Оскорбили женщину! И ее честь нужно было защищать. Любыми способами. Но неужели работница  стала
ему настолько дорогой, что он вмиг разрушил все свои моральные принципы?!  Куда подевалась его
извечная сдержанность, воспитанное с детства человеколюбие, милосердие и всепрощение?! На своем
веку Максим  выслушал столько ругательств и столько снес личных оскорблений, что его сердце уже
устало их фильтровать, очищать и отбеливать для понимания. Он уже стал бояться общения с людьми: «А
вдруг снова будет сквернословие и будет мучительно больно?!». Мир с ног на голову перевернулся и
заповедь «Человек человеку друг, товарищ и брат» у большинства людей сегодня вызывает лишь
злорадный смех, а чувство сострадания к ближнему  – истерический хохот.    
    В самобичевании и в поисках золотой середины между извечным кнутом и пряником в отношениях с
подчиненными Максим провел добрую половину трудового дня. Даже на минуту не покинул своего
чистилища: просидел в глубокой задумчивости за рабочим столом.
    Робкий стук в дверь, противный скрип дверных петель – вернули его на грешную землю.
– Пожалуйте, Иванович, обедать!  – пробубнил лысый мужичок - дежурный работник  и глянул на него
притворно заискивающе.  
    Полное лицо сорокалетнего мужчины было гладко выбритым (редкостный факт!), а синий рабочий
костюм  – чист и, даже, отутюжен. Сияющий, он торжественно приоткрыл входную дверь и показал  
рукой, куда следует идти.
    Красин, заинтригованный, последовал за подчиненным.
Обеденный зал своего ресторана Максим просто не узнал. Восемь столиков для посетителей были
накрыты свежими белыми скатертями, на каждом  – вазочка с полевыми цветами, салфеточки,  какие-то
солонки и перечницы. Мало того  – столики были размещены в шахматном порядке, а не так как прежде  
– буквой «П» к стойке бара. Так любимая им «панибратская» расстановка столиков и нехитрая, походная,
их сервировка была уничтожена. Окна украсили плотные темно-синие шторы, что очень сочеталось с
прелестным видом из окон: лазурная водная гладь широкого пруда, редкий зеленый камыш у обрывистых
его берегов.
    Один из столиков был занят посетителями  – немолодой уже четой, неспешно поедающих заказанные
блюда. Остальные столики были пока свободными (не пришло еще время «пик»), за исключением  
крайнего, со стороны запасного выхода и входа в комнату для персонала.  За ним сидела Марина. Широко
улыбнувшись, она поманила к себе пальчиком. Лицо ее раскраснелось, широко раскрытые глаза источали
еще девичий задор и неуемную энергию.
    Не чуя под собой ног, Максим подошел к столу и присел на краешек ресторанного стула.
– Располагайтесь поудобнее,  – распорядилась Марина, весело смеясь.  – Сейчас вы будете обедать и
дегустировать мои блюда. Не ахти какие, но зато калорийные и быстро приготовляемые.
Пригласив к столу и подчиненного, она властно и гневно произнесла, подчеркивая каждое свое слово:
– Кстати, почему у вас такие беспорядки?!  Обедаете все порознь и в сухомятку…Просто курам на смех!..
Ведь вы же одна команда!
    Немного стушевавшись, сменила  гнев на милость:
– Я, с вашего разрешения, все здесь переделала. Думаю, что так лучше будет… И нам и нашим
посетителям. Сгоняла за покупками в город…Немного потратилась, но вы же мне эти затраты
компенсируете?!
    Красин, потрясенно озираясь вокруг, многозначительно хмыкнул. Почесав за ухом, каркнул, чувствуя,
как язык одеревенел во рту:
– Конечно, оплачу. Не беспокойтесь!
Немного приободрившись, Марина убежденно сказала:
– И обедать мы впредь будем все вместе. Строго в назначенное время… Не здесь, конечно, а в подсобке.
Там стол – большой, вместительный.
– Лично я  – «за»,  – пробасил  восторженно работник, в нетерпении теребя в руке белоснежную
салфетку. Видно было, что он сильно проголодался и изошел весь слюной, пока помогал готовить блюда.    
Красин ничего не сказал, лишь поспешно утвердительно кивнул, отводя в сторону глаза от пристального
взгляда Марины. Тут вовремя подоспела дородная повариха со своим увесистым подносом с тарелками, и
ему не пришлось подбирать нужные слова для похвалы. Рыбный суп был так пикантен и ароматен, а
женщина, принесшая его, так была искусна и виртуозна  в обращении с посудой, что все моментально
забыли о каких-то недоговоренностях  и с радостью набросились на еду.
    Отведав первое и три разных вторых  блюда (повар неутомимо сновала с подносом между кухней и
обеденным залом) Красин тяжело откинулся на спинку стула. Еда была превосходная и по-домашнему
сытная.
– Недурственно,  – сухо промолвил он, пытаясь скрыть свой восторг от отведанных блюд.
     Во время трапезы предпринимателя несколько раз так и подмывало похвалить нового работника, но он
сдержался. В какой-то момент в него неожиданно вселился бес недоверия и подозрения. «А не хочет ли
Марина  надо мной посмеяться?!  – засновали в голове гадкие мыслишки.  – В первый же  день выставила
меня бездарным  и никчемным руководителем. Что же дальше будет?!». Если бы не злорадная ухмылка
подчиненного, вальяжно восседающего рядышком, за столом, и  шумно чавкающего, Максим, может, и
прогнал бы из сердца стервозу-обиду. Но этого не случилось. К тому же неутомимая повариха без конца
тараторила «Марина Васильевна, я подаю следующее блюдо?!», «Марина Васильевна, может перчика еще
добавить?!», как будто сама не могла принять такое  простенькое решение. Да и разоделась толстуха как
на правительственный обед: белый строгий колпак, белоснежный передник, голубой чистый халат. За
каких-то три часа преобразилась: была никчемной замухрышкой, а стала  настоящим эталоном чистоты и
прилежания в общепите. Ну а  хорошо готовить женщина и раньше умела. Когда сильно хотела, конечно,
и не ленилась. Под чутким руководством Марины повар сотворила сегодня несколько чудес кулинарии.
Только один «судак по-деревенски» чего стоит: не рыба  – сплошная экзотика. Пальчики оближешь!
Запах рыбы (его величества  – специи!) был таким изумительным, что его хотелось вдыхать и вдыхать. «
Жаль, что нет такого устройства  – сохранителя запаха,  – сокрушаясь, подумал Красин.  –  А может где-
то оно и есть в природе, но сейчас его явно не достает. Чтобы зафиксировать чудо-запах и увековечить
для потомков. Ай да Марина, ай да мастерица! Теперь можно не только районное начальство, но и
правительственную делегацию достойно встретить и накормить по высшему классу!»      
– Мне кажется, что вы несколько занизили оценку нашего труда,  – сказала, не скрывая своей обиды,
Марина и в глазах ее появились слезы.  – Мы так старались, а вы – не оценили.
    Предприниматель немного стушевался, хотел было расцеловать при всех виновницу торжества, повара
и ее мужа, неутомимого помощника, но откуда-то взявшаяся гордыня (начальник он все-таки, или так  –
брелок на ключике, вставленном в замок зажигания ресторанной махины) уже властвовала над ним и он
официальным тоном заключил:
– Блюда  – хорошие, но жутко дорогие.  Не каждому клиенту по карману.
    Марина еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. Ее красные пухлые губки сложились в горькую улыбку.
Она бросила в сторону Максима выразительный взгляд. В этот момент яркие солнечные лучи пробились
через оконное стекло и упали на ее лицо. Предприниматель увидел, как ее губы сложились в грустную
улыбку. Повар-толстуха, изрядно набегавшись, поспешно хлебала ложкой остывший уже суп и видно не
услышала слов своего руководителя. Не то бы привычно разругалась. Всякий раз она позволяла себе
такие вольности:  и когда Максим был прав, делая ей замечания по работе, и когда был не прав. Бывало
– произнесет целую тираду, а то и целый компот из злобных словосочетаний, потом  – быстро отходит и
дико извиняется. Принимает все замечания  как ценные указания.
– Надо пересмотреть калькуляцию на все эти новые блюда,  – важно выдал Красин, демонстративно
постукивая  пальцем по представленным расчетам.  – В сторону уменьшения…Дорогие специи  –
исключить.
– Так вы благословляете наши новые блюда?!  – спросила несколько взвинченным голосом Марина.
«Обиделась, бедняжка,  – сказал про себя Красин.  – Впрочем, я тоже бы обиделся».
    Важно, но, тем не менее, поспешно, он встал и вышел из-за стола. Потупив глаза, виновато обронил,
не глядя на подчиненных:
– Разрешаю… Но только без дорогих специй… Не в столице с вами работаем.
    Встретившись с убийственным взглядом Марины, Максим привычно густо покраснел и скоренько
промолвил:  – А за обед  – большое спасибо. Постарались…
    Предприниматель хотел что-то еще сказать: ободряющее и незлое, но в голову ничего путного не
приходило. Горечь поражения и свершившийся факт, что все это время он неправильно вел дела в
ресторане (откуда и отсутствие прибыли) парализовало его мозг.
    В это время к их столику подошли посетители. Почтенная чета, перебивая друг друга, забросала  
работников ресторана восторженными словами и благодарностями:
– Спасибо вам, ребятки… Давно нас так не потчевали... Не блюда у вас, а объедения… Судак ваш, как
его… «деревенский», нужно срочно переименовать –  вкуснятина должна иметь истинно королевское
название!  
    Седовласый посетитель, разгоряченный выпитым спиртным, начал благодарно обнимать и целовать то
повариху, то Марину. Они, к удивлению Красина, нисколько этому не противились, а наоборот даже
всячески поощряли наглеца. Последний совсем разбушевался и, не обращая внимания на частые
подергивания за полу пиджака со стороны благоверной, громко пробасил:
– Приеду в Киев  – тисну заметку о вашем ресторанчике… В солидную, заметьте, газету.
    Подчиненные Красина, тронутые вниманием и похвалой  посетителей, гурьбой сопроводили
супружескую пару до их автомобиля. Максим за ними не последовал, а наблюдал за их трогательным
расставанием через окно ресторана. Сухонькая, немолодая уже женщина также поцеловала его работниц
на прощание и только после этого села за руль роскошного «Мерседеса».
    Дожидаться своих работников предприниматель не стал. По-воровски оглядываясь, он быстро скрылся
в комнате для персонала. Ему было весьма неловко: остаться за столом с подчиненными  – значит,
признать свою бездарность как руководителя, демонстративно уйти же, не разделив с коллективом
радость первой, хоть и маленькой, но победы,  – значит, быть черствым и бездушным человеком. Ни того,
ни другого варианта продолжения дегустации новых блюд Красин не мог вынести. Это было выше его сил.
    Он заперся в кабинете и до конца рабочего дня оттуда не выходил.

                           *                             *                             *
    Сказать, что Красин сильно переживал свое очередное поражение от жизни  – значит, ничего не
сказать. Он себя буквально истерзал самыми последними словами, измучил сердце не одной
успокоительной таблеткой. «Паршивый предприниматель, лопоухий бездарь, никчемность»,  – постоянно
бубнил себе под нос и, как истинный интеллигент, долго ходил взад-вперед  по небольшой комнате для
персонала. Страдал. «Нет, чтобы поблагодарить Марину за предоставленный «мастер-класс» в
приготовлении блюд,   – продемонстрировал свой гонор,  – долбил Красин стену своей гордыни, незримым
перфоратором вгрызаясь в каменное, бесчувственное ее тело.  – Вот и останешься опять один. Мечтал
любить, а сделаться счастливым  – нет уменья».   
    Уехал домой Максим как никогда поздно. Слышал он: и как отъехала от ресторанного крыльца «Лада»
возлюбленной, и как подъезжали и уезжали автомобили многочисленных посетителей, и как (наконец-
то!) голосистая повариха закрыла на ночь массивную входную дверь в ресторане, долго препираясь при
этом со своим разлюбезным мужем  – помощником. Покидая территорию предприятия, Красин  не провел
традиционный инструктаж для охранников, заступивших на ночное дежурство. Просто забыл, борясь со
своими мрачными думами.
    Ночью ему приснились какие-то кошмары: будто бы его ресторан перекочевал в какую-то огромную
темную пещеру и многочисленные летучие мыши, страшно хлопая крыльями, воровали у него с накрытых
столов приготовленные блюда. В сторонке, под черной стеной, стояла Марина в офицерской плащ-
палатке, с наброшенным на голову капюшоном. В руках  у нее было два ярко горящих факела. На лице у
женщины, бледном и бескровном, застыла презрительная улыбка. Максим, отбиваясь от летающих
монстров, что-то кричал ей, молил о помощи, но Марина не реагировала. Стояла как вкопанная.
    Проснулся Красин в холодном поту. Долго ворочался в растерзанной кровати, несколько раз выбегал
(чтобы освежиться) на балкон своей просторной квартиры. Там он наталкивался на мрачные колючие
ветви  акации,  не на шутку разросшейся за последний год (ничего не видно – живая ограда), злобно
ругался, и заснул вновь лишь под самое утро: когда первые, робкие солнечные лучи коснулись листьев
буйного дерева  и неугомонные скворцы начали тянуть свои арии.

                     *                                    *                                  *           
     «Сегодня же стану жить по-новому,  – приказывал себе Максим, выжимая из  «Жигуленка» все его
лошадиные силы.  – Объявляю войну: себе, подчиненным. Впредь: ни секунды для расслаблений. Марина
еще увидит какой я мужчина, какой я хозяин. Проклятую же акацию, под окнами, к черту обкорнаю  – да
будет свет и свежий ветерок!»
    Опоздав на работу почти на целый час, Красин не заехал, а залетел на свой любимый объект.  
Злой, не выспавшийся, небритый и голодный (проспал же), он немилосердно отругал толстую повариху за
не подметенную асфальтированную площадку для парковки автомобилей. Хотя раньше этого не замечал,  
и больше уделял внимания чистоте на кухне и в обеденном зале. Толстуха на него нисколько не
обиделась (сенсация!), а наоборот  –  поблагодарила за сделанное ей замечание и даже приняла участие
в очистке его малинового пиджака и новых черных брюк от какой-то побелки (которую заприметила  
своим зорким пытливым взглядом).
    Обойдя по привычному для него маршруту все закоулки и «ловушки» водоема и заглянув в каждый из
резервуаров по откорму рыбьего молодняка, Максим, как никогда, был вежлив с дежурным работником,
старательно выслушивал его все недовольства и предложения как переустроить уже отлаженный
механизм разведения рыбы. Толстяк даже умудрился в разговоре с начальником перейти с ним на «ты»,
но тут же натолкнулся на свирепый, испепеляющий взгляд Красина, и быстро пошел на попятную: через
каждое слово стал ему «выкать» и глупо, низко кланяться.
    Закончился утренний обход важного объекта страшной взбучкой для толстяка:
– Это кто там плещется в водоеме?!  Это кому ты разрешил мыть свою задницу?! За нарушение правил
поведения на водоеме виновнику  – штраф, тебе  – клизма и выговор в сберкнижку!
    Интеллигентных  ужимок  и сладеньких слов как не бывало. Толстяк моментально весь побледнел и,
глядя то на указательный палец хозяина, то – куда он указывал (барахтающегося в воде человека к тому
же было и слышно), обиженно промолвил:
– За что, Иванович?! Ведь это Марина Васильевна водные процедуры принимает!
    Теперь настала очередь Красина удивляться. Его просто заклинило: рот-то он открыл  – вот только
слов никаких не последовало. Прямо таки театральная немая картина получилась.
Вывел обоих из замешательства озорной крик купающейся женщины:
– Эй, там, на берегу, идите купаться!
У Максима рот сам непроизвольно закрылся. Он лишь услышал, как клацнули его зубы, и как облегченно
вздохнул подчиненный.
– Ты… ты  ей… наши правила и инструкции давал для ознакомления,  – проблеял, после некоторой
паузы, потрясенный Красин и вопросительно глянул на толстяка.
Тот удивленно вскинул вверх мохнатые рыжие брови:
– Конечно…Но они же на Марину Васильевну не распространяются?!
– Да?!  Вы так думаете?!  – промолвил не своим голосом предприниматель и, сконфузившись (не то от
минутной слабости, не то от непонимания происходящего), пролепетал:  – Ладно, разберемся… Идите… и
работайте.
    Когда работник неспешно удалился, Красин, немного потоптавшись, начал спускаться к воде, к
деревянному, узкому, но длинному помосту. По-местному это творение рук человеческих именовалось
кладкой, и было одной из «ловушек», но рыбаки почему-то ее недолюбливали. Наверное, потому что
здесь было слишком мелко и дно (сквозь чистую воду) почти полностью просматривалось.
    Утреннее солнце уже не по-весеннему грело. Приятно радовала глаз изумрудно-синяя водная гладь
водоема, не было на ней даже привычной ряби – слабенький ветерок, теребя вершины редких
прибрежных верб, растерял свои силенки. Ошеломленная тишиной мелкая рыбешка изредка выпрыгивала
из воды и шумно возвращалась обратно, пуская по ее зеркальной поверхности зыбкие круги.  Листья
молодого низкорослого камыша ярко зеленели, упиваясь щедрым солнечным теплом. Дурманяще пахло
нагретой молодой травой и прибрежной сыростью. Откуда-то с вышины звучали трогательные трели
жаворонков, да где-то в камышах озоровали неугомонные лягушки-квакушки.
    Увидев Красина, Марина, что-то крича, быстро поплыла к нему, широкими саженками разрезая водную
толщу. «Красиво плывет,  – защемило у Максима сердце от восторга.  – Я так даже и не умею. Еще один
тебе минус, начальник и горе-влюбленный».
Шумно подплыв к краю кладки, Марина звонко фыркнула, и, хватаясь за шаткие доски, прокричала:
– Так будете купаться?
– Нет, не буду,  – буркнул Красин, чувствуя как бешено застучало у него сердце.  – И вам не советую.                   
     Женщина подтянулась на руках и легко выбросила свое упругое тело из воды на скользкие
деревянные подмости. Звонко смеясь, начала выливать из ушей воду, по-детски, смешно, подпрыгивая то
на одной ноге, то на другой. Прелестная фигура, красивая высокая грудь, умопомрачительный красный
купальник, стройные упругие ноги ошеломили и без того растерявшегося Красина. Он, как всегда,
покраснел и вместо придуманных, на ходу, злобных нотаций выдал, страшно волнуясь, жалостливые
слова и сногсшибательные признания:
– Вода еще не прогрелась… Утонуть можно…А я вас люблю… И хочу на вас жениться!
     Марина лишь какую-то секунду пребывала в жуткой растерянности: смешинки из нее больше не
выкатывались, прелестные губки мигом сложились в грустную улыбку. Затем она, тряхнув своими
мокрыми, спадающими до плеч, волосами, вызывающе глянула Красину в глаза и сказала, как ударила:
– Что, хотелка зашевелилась и не дает мозгам покоя?!
Женщина фыркнула и грациозно проследовала по кладке на берег. Мимо оторопевшего Максима.
Набросив на узкие плечи широкое голубое махровое полотенце, проговорила несколько снисходительно и
зло:
– Разве можно такими словами бросаться?! Увидели красивую полуголую женщину и обалдели. Вы же не
мальчишка.
– Выходите за меня замуж,  – промолвил Красин, и в голосе его проскользнула обидная нотка.
– Вот упрямец,  – бросила Марина и начала поспешно одеваться. Узкая, но длинная бежевая юбка, к низу
расклешенная, не слушалась ее рук и то и дело прилипала к еще мокрому телу.  – Видно точно что-то с
головой… Увидел красную тряпку  – и, как бык, – попер-поехал…
– Я  – в своем уме,  – не скрывая обиды, сказал Максим и, нагнувшись, подобрал лежавшую на ветках
густого молодого ивняка бежевую блузку. Услужливо протянул ее Марине.  – Я  – холостяк и страшно
одинокий человек. Вы мне очень сильно подходите…С вами я обрету счастье.
– А я что приобрету?!  – съязвила женщина, продолжая одеваться, но уже не так поспешно.  –  
Дополнительные проблемы?!  Так я уже была замужем и сыта по горло этими прелестями.
– Я буду хорошим семьянином,  – с сердцем заметил предприниматель.  – У нас всегда будет достаток. Я  
– жутко настойчивый и покладистый мужчина. Вы же будете на моем корабле капитаном.
– Капитаном  – это заманчиво, но чересчур хлопотно. У меня  – пятнадцатилетняя несовершеннолетняя
еще дочь, и она требует пристального внимания и участия.
– Я ее усыновлю,  – распалился, брызгая слюной, Красин и попытался обнять Марину за узкую талию.  –
То есть удочерю… Забросаю вас деньгами…
Женщина деликатно убрала его руку и, брезгливо улыбаясь, проговорила:
– Мы не бедствуем. Спасибо. У нас целых двадцать соток поливного огорода в садоводческом
товариществе. Овощей и фруктов  – в изобилии. Кто умеет хорошо работать  – тот всегда имеет лишнюю
копейку!
– Теперь вы не будете там больше ишачить!  – заключил Красин и вновь попытался (любовно!) обнять
Марину. Ему вдруг захотелось ее обогреть  – такую мокрую, нахохлившуюся птичку.
Но она легко вырвалась из его цепких рук. Рывок, сильный толчок в  хилую грудь  – и вновь дикая птаха
на свободе:
– Перестаньте меня лапать! Не посмотрю, что вы – мой начальник!
– А что мне за это будет?  – озорно пропел Максим, раскинул в сторону руки и, по-мальчишески приняв
дурашливую стойку, приготовился  к шуточной драке.
    Марина отступила от него на шаг, бросила злобный, далеко не игривый взгляд в его сторону и
поспешно застреляла уничижительными фразами, будто очередями:
– Недавно один бык также реагировал на мой красненький купальник… Сдуру тогда разделась на своем
огороде  – люблю позагорать, а вечная прополка не дает это сделать. Вот и решила совместить, так
сказать, приятное с полезным… На свою голову…Тот мужик и возжелал меня, перегревшись видно на
солнышке… Даже трусы свои поганые снял и далеко закинул в кусты крыжовника…
– Ну и чем это закончилось?  – ахнул Красин и выпрямил спину, опустив свои худые жилистые руки.
– Замахнулась на него своей острой сапой и сказала, мол, отрублю то, что мешает тебе жить…
– Подействовало?
– Как будто холодной водой окатила.
– А если бы не подействовало?
– Зарубила бы,  – тихо обронила Марина и злобно сверкнула глазами. Повернулась, перебросила через
плечо свое полотенце, и неторопливо пошла прочь от Максима.                    
– Какая вы, оказывается, отчаянная,  – проговорил ошарашенный предприниматель.  – Чего доброго –
всех нас на работе перебьете!
– Провинитесь  – получите!  – сказала Марина тихо, но твердо. И зашагала по утоптанной тропинке к
зданию ресторана.
– И, тем не менее, мое предложение остается в силе!  – прокричал ей вслед Красин, с нескрываемым
восторгом и любовью наблюдая за грациозной походкой женщины. Однако восторженность недолго
разогревала его сердце  – начальственные амбиции и привычка добиваться от всех покорности тут же
заполонили все помыслы:  – Пожалуйста, больше здесь не купайтесь!  Здесь мы молодняк выкармливаем  
– нельзя!  Возле ресторана, в том – дальнем водоеме, купаться можно!
   
                                           *                            *                           *  
    Во время обеденной трапезы, в которой принимал участие весь коллектив, Максим сумбурно, но вполне
официально поздравил всех с первыми победами и еще раз похвалил новые блюда. Заметно волнуясь,
сказал, что принесут они бешеные прибыли. И пообещал всем к концу месяца выдать премию.
    Глядя как мучается в словесной чехарде их руководитель (одновременно извиниться за свои
вчерашние действия и не упасть в глазах подчиненных ему явно не удавалось), супружеская чета, не
сговариваясь, дружно пришла к нему на помощь:
– Не беспокойтесь, Иванович! Как говорится  – кто старое помянет, тому  – глаз вон! Главное – у нас
будет теперь много посетителей.  А стало быть  – денег!
    Максим благодарно им кивнул и смущенно заулыбался. Встретившись с тяжелым, задумчивым взглядом
Марины тут же сник. Принялся тупо рассматривать обшлаг своего нового малинового пиджака. «И чего
разоделся-то?!  – зароились  в голове сумбурные мыслишки.  – Галстук напялил  – белый, в самый раз: к
небритой роже  – дурацкий лейкопластырь. Вид, наверное, сейчас у меня  – индюшачий. Весь красный –
хоть прикуривай, только важности и значимости  – никакой. Срамота!»
– Теперь надо тщательно следить за качеством приготовленных блюд,  – после некоторой паузы сказала
Марина, доедая свой суп.  – Одно дело  – презентация новинок, другое дело  – обыденный поток.
– Я готов дважды, а то и трижды в день снимать пробы,  – расплылся в счастливой улыбке толстяк.
– Тебе бы только утробу набить, да поскорей,  – цыкнула на него благоверная, и вопросительно глянула
на хозяина.  – А кто будет готовить эти блюда? Я одна  не успею: уборщица, продавец,  подавальщица,
повар. Прямо-таки кулинарная всемогучка «четыре в одном» получается. Такому меня не учили в
кулинарном техникуме.
– Придется мне продавать блюда и подавать их посетителям,  – промолвила Марина.  – Параллельно –
осуществлять контроль над качеством готовой продукции. Пока…не разбогатеем и Максим Иванович не
примет дополнительного работника.
– А я?  – воскликнул обиженный толстяк.  – Что, не справляюсь?..
– У вас и так много других обязанностей,  – перебила его Марина и улыбнулась краешком губ.  – Рыбу
отловить, ну, иногда, и почистить ее  – вам доверю, готовку  – ни в коем случае. Впредь не допущу
антисанитарии. Где вы видели, чтобы слесарь руки свои в муке мыл?!        
    Марина произнесла свою маленькую речь с видимым неудовольствием. Последние слова были явно
адресованы не только толстяку, но и Максиму, молча наблюдавшему за этой словесной баталией. В
крохотной подсобке воцарилась прямо-таки гробовая тишина. Взгляды подчиненных устремились на
хозяина: что он на это скажет, какую даст оценку, и как прикажет дальше жить.
– С сегодняшнего дня в ресторане Марина Васильевна хозяйка,  – пошарив у себя в голове и не найдя
ничего поумнее, изрек Красин.  – Как она решила, так и будем делать.
                
                               *                                   *                                   *
     В конце рабочего дня Марина сама пришла к Красину с отчетом. В очередной раз умело приняла от
него телепатему. На почтительном расстоянии, через длинный коридор и дверь, разделяющую обеденный
зал ресторана от комнаты для персонала. Только он успел подумать, а она  – уже тут как тут, и ему новые
расчеты по своим изысканным блюдам  – на письменный стол.
– Вот ознакомьтесь с новыми калькуляциями,  – произнесла Марина с видимым торжеством, в глазах  –
нескрываемая радость, на лице  – лукавая улыбка,  – немного сократила затраты, как вы просили. Теперь  
– полный порядок!
– Очень хорошо,  – промямлил Максим, немного смутившись от пристального взгляда   возлюбленной.  –
Я с ними обязательно ознакомлюсь. Тяжело вздохнув, вкрадчиво спросил:  – А какая сегодня выручка?
– Тройная норма!   Всё  – пучком! – доложила напевно Марина и с важным видом села на стул. Забросила
ножку на ножку. Как все победители не преминула и похвастаться:  – Было бы больше, да у нас белое
сухое вино закончилось.
– Неужто к нам наведались аристократы?  – попытался иронизировать Красин и даже притворно
всплеснул руками. Мысли же его были совсем далеки от производства. « И как у нее так всё легко
получается,  – думал предприниматель, бестолково теребя в руке шариковую ручку.  – Тут от любви  и
переживаний голова идет кругом. А ей – нипочем, как будто и не было никаких признаний. Как будто ее
каждый день замуж зовут».
– Представьте, есть еще истинные гурманы! Не все водку лакают под щучьи головы!
– Да-да,  – промычал Максим и, набрав в легкие как можно больше воздуха, виновато спросил:  – А как
насчет моего предложения о замужестве?
– А никак,  – развела руками женщина  и весело рассмеялась.
– Почему?!  – вспыхнул как спичка Максим и сильно сжал в руке шариковую ручку. Та с хрустом
сломалась.  – Ведь я же вас люблю! Очень сильно… И вы мне нужны: как воздух, как рыбе  – вода, как
речке  – движение. Я сегодня всю ночь не спал и думал, как завоевать ваше сердце… Да, я некрасив,
малообщителен и по-детски наивен… Я  – старый индюк, в конце концов, и мне нужна хорошенькая
мудрая индейка, которая произведет мне на свет наследника, лучше  – наследников…
– Индюшат?!  – осведомилась Марина и невесело улыбнулась.
– Не смейтесь над влюбленным человеком… Я, конечно, выгляжу сегодня очень глупым и говорю совсем
не то… Но это от переживаний…
    Максим быстро выдохся и замолчал. В горле стал какой-то ком: ни сказать, ни продохнуть.
Марина воспользовалась этим и вежливо, и как-то виновато сказала:
– Уважаемый Максим Иванович! Я не смогу принять ваше предложение…Потому что старше вас, и не на
год, а на целых пятнадцать лет своей дочери. Это  – громадная разница в возрасте для совместной
жизни…Да и вы меня совсем не знаете. Я  – настоящая боевая женщина, и не потому, что мой бывший муж  
– военный и я с ним исколесила не одну тысячу километров по разным гарнизонам, меня жизнь изломала
и заставила вечно бороться с различными трудностями, я уже привыкла воевать за свое существование, и
если даже всё спокойно  – я все равно ищу поле для битвы.
– Так это же то, что мне нужно сейчас от жизни,  – воскликнул радостно Красин, вскочив со стула.
    Подбежал к Марине и схватил ее за руки.  – Давайте воевать вместе! Я столько лет боялся собственной
тени, что перестал совсем себя  уважать. Не хочу больше быть пугливым кроликом. Хочу воевать,
бороться с трудностями, скандалить и ругаться, наконец!  Вы во мне разбудили бойцовские качества, я
чувствую, как рядом с вами становлюсь всё напористее и напористее, прямо-таки наглею на глазах.
Красин притянул к себе Марину и страстно ее поцеловал. Она же нисколько этому не противилась. Лишь
только ее прелестные мягкие губки почему-то мелко задрожали. Их поцелуй был недолгим: какая-то сила
их друг к дружке притянула, но тут же отбросила на почтительное расстояние.
– Зачем вы обижаете меня, Максим Иванович?!  – бросила она с упреком, надув губки.  – Я же все-таки
женщина. Порядочная женщина… А тут выходит, что я из порядочного мужчины сделала наглеца и хама.
– Вы меня не так поняли,  – промолвил поспешно предприниматель, гладя и целуя ее руки.  – Я от любви
к вам стал настоящим зверем, не жалким мопсом каким-то, а  львом. У вас такая воспитательная и
притягательная сила. За вами любой человек пойдет: на баррикады  – так на баррикады, в монастырь  –
так в монастырь.
– Знаю я свою притягательную силу,  – вздохнула Марина и с трудом высвободила свои руки.  – В любой
компании вылетевшая пробка от шампанского непременно попадает в меня… После рикошета
естественно… Всегда находится ей препятствие.
– Я все преграды разрушу и разгоню недоброжелателей руками!  – завопил влюбленный Красин.  –
Завтра же  – в загс!
    Неизвестно чем бы закончился этот дикий восторг, но неожиданно прозвучавшие крики о помощи и
звон битой посуды заставили оборваться на полуслове его восклицанию. Истошно кричала в обеденном
зале повариха. Ее писклявый голос нельзя было с кем-то спутать.
    Несколько секунд  – и несговорчивая парочка вылетела из комнаты для персонала, настежь распахнув
все двери. Впереди  – Максим, чуть позади  – Марина.
    В обеденном зале, возле стойки бара, рыжий, коротко стриженый верзила, лет тридцати,  колошматил
дородную повариху своими кулачищами. Разъяренная женщина пыталась защищаться  – махала руками
будто ветряная мельница, но безуспешно: многочисленные удары по лицу, по шее заставили ее обмякнуть
и опуститься на колени. Грабитель, удовлетворенно крякнув, принялся выгребать из отсеков кассового
аппарата денежную выручку и поспешно рассовывать ее по карманам.
– Стоять!  – прокричал  Максим и бросился на грабителя.
    Он даже отпустил верзиле звонкую затрещину, но был тотчас же сбит с ног мощным хуком с правой
руки – грабитель был явным левшой: так как деньги не переставал проворно выуживать из кассы.
Максим недолго был в нокдауне и дикой кошкой прыгнул на спину грабителю. Однако тот легко стряхнул
его и сильно ударил, теперь уже ногой, в пах.
– Да отстань, чебурашка,  – проворчал грабитель. Его хриплый, жесткий, словно заржавленный голос
резанул по ушам. – Вот привязался. Не даешь человеку работать.
    Красин, корчась от боли, страшно согнулся как перегруженная рессора, но не лопнул и не упал
обломленной железкой на пол. Так и остался стоять буквой «С» перед грабителем, злобно рыча  и харкая
кровью. Рыжий верзила, злорадно ухмыляясь, махнул на него рукой  и в спешке стал поднимать с пола
оброненные  разноцветные купюры.
– Положи всё на место, поганец!  – неожиданно прозвучала властная команда.
    Верзила повернулся на голос и остолбенел от ужаса. Перед ним стояла Марина. В одной руке у нее
была белая дамская сумочка, в другой  – черная граната. Женщина спокойно отбросила в сторону свою
сумочку и хладнокровно выдернула чеку из гранаты.
– В армии, надеюсь, служил, – выдала она и презрительно улыбнулась.  – Или как все балбесы прятался  
в курятнике?!
    Грабитель ошалело боднул головой. Его красные мясистые губы мелко задрожали, мягкий подбородок
стал упругим, вислый нос вдруг начал краснеть, выпуклые черные глаза чуть не выскочили из орбит.
– Вот и хорошо, что грамотный,  – рассмеялась Марина, и сама же испугалась своего звенящего голоса.  
– Тогда  – деньги  – обратно, в кассу, не то – взорву и себя, и тебя.
    Верзила пробормотал нечто невразумительное и машинально стал выкладывать из карманов смятые
денежные  купюры.
– Быстрее,  – скомандовала Марина и топнула по-королевски ногой.  – Еще быстрее поворачивайся…
Минуту назад у тебя это проворнее получалось.
    Когда карманы грабителя явно похудели, и он начал сильно вздыхать, последовала следующая
команда:
– А теперь  – руки за голову и к стеночке  – мордочкой!  Будем ждать нашу доблестную милицию!      
      И тут верзила внезапно прозрел, сделал крутой разворот, отпрыгнул в сторону, подхватил под мышки
окровавленную повариху, тщетно пытавшуюся подняться на ноги, и, сильно ударив ее в лицо, дико
засмеялся. Молнией в его руке сверкнуло выкидное лезвие ножа и тут же опустилось на толстую шею
женщины.
– Я сначала зарежу эту свинью!  – процедил сквозь зубы верзила и злобно оскалился.  – А потом
посмотрим: кто  – кого поставит к стенке!
    Грабитель явно не ожидал такого решительного отпора и не знал, что ему дальше делать.
– Это я сейчас тебя пристрелю,  – сказал вдруг Максим, со злостью выплевывая выбитый зуб.
При этом он сунул руку в карман брюк  – пистолета, естественно, при нем не было (да и откуда ему там
взяться). Но грабитель дрогнул. Красин, покачиваясь, приблизился к верзиле и в упор посмотрел на него.
    В голосе Максима было, вероятно, что-то угрожающее, какая-то опасность, потому что, когда
предприниматель невольно сделал еще шаг к нему, он отскочил с тем же выражением ужаса,  с каким
люди спасаются от хищного зверя, вырвавшегося из клетки. И верзила сразу стал каким-то
пришибленным и робким, от его уверенного тона не осталось и следа. В виде слабого протеста он
пробормотал, пятясь к входной двери и таща за собой ополоумевшую повариху:
– Мужик, отвали… А ты, баба, спрячь гранату… Разойдемся с миром. Я пошутил…и смываюсь!  Машина
моя  – под всеми парами…
– Отпусти женщину!  – вдруг истошно заорала Марина.  – Не то я за себя не ручаюсь!  Взорву  – и
милицию не дождемся!
     Верзила многозначительно крякнул, засопел  и еще сильнее прижал к себе повариху. Пятясь, сделал
еще несколько телодвижений к заветной двери. Это его и погубило. Дверь неожиданно распахнулась и
ворвавшийся в обеденный зал толстяк- дежурный слесарь грохнул грабителя по голове увесистым
гаечным ключом.
– Вот так надо расправляться с террористами!  – пропел радостно толстяк, сопровождая взглядом
падение на пол грузного грабителя.
    Тот не скоро пришел в сознание после удара – времени хватило не только связать его по рукам и
ногам, но и привести весь пострадавший персонал  в надлежащий вид: умывальник был ведь рядом, а
воды  кругом – нескончаемые запасы.
    Дольше всех приходила в себя повариха. Ее долго отливали - отпаивали водой, но окончательно
поставили на ноги лишь нашатырем, случайно оказавшимся в аптечке.
– Во, зараза!  – первым делом крикнула толстуха, открыв глаза и осоловело глядя по сторонам.  – Хотел
выручку нашу сграбастать… Не на ту напал  – я  – Шварценеггер!
– Сидите уж, ниндзя,  – с грустной напряженностью сказала Марина, перебинтовывая ей пораненную
руку и порезанную шею.  – Хорошо, что голос у вас, как у Паваротти  – в селе, небось, и то слышали
крики о помощи… Не то – быть беде.
    Толстяк, ухаживая за женой и, то и дело, поглядывая на связанного грабителя, невесело спрашивал:
–  Иванович, а Иванович, что будем делать с этим кабаном?  Сдадим в милицию?!
Максим, глядя на себя в зеркало и поправляя на лице наклеенный лейкопластырь, грустно промолвил:
– Не хотелось бы… Затаскают всех по судам…. Марину Васильевну  – в первую очередь. Откуда, мол,
граната… Начнут копать: нам  – нервотрепка,  грабителю  – радость. Еще скажет на суде  – защищался,
мол, вынудили кулаками помахать.
– Да, веселенький ребус,  – промычал толстяк, почесывая свою лысину.
– Кстати,  а откуда у вас эта граната?– спросил озабоченно Красин, повернувшись к Марине.  – Сначала
думал  – муляж, а как чеку на место вправлял  – пальцев совсем не чувствовал: настоящая граната  –
осколочная.
    Марина, тряхнув своими пышными волосами, невесело улыбнулась:
– И напрасно волновались… Она совсем не опасная  – учебная. От бывшего муженька – прапорщика
получила науку…Граната только пухкает  – имитирует взрыв, но не разрывается.
– Вот как!  – протянул задумчиво Красин, нахмурив брови.  – Судье это безразлично… Оружие - есть
оружие. И вам придется отвечать по всей строгости закона… Если, конечно, мы этого налетчика сдадим
куда следует…
–Подумаешь,  – перебила его Марина, и лукавинка вылетела из ее зеленых глаз.  – Я не боюсь судебных
разбирательств… Одним больше  – одним меньше. Всё равно меня оправдают  – обычная самооборона…
Мой бывший муженек  – пьянчуга тоже думал меня в тюрьму заточить, когда я ему этой гранатой
угрожала, да только даром свидетелям свои мокрые штанишки демонстрировал.
– Что, так сильно испугался?  – улыбнулся краешком губ Максим, с  нескрываемым восхищением
наблюдая за тем, как мастерски его возлюбленная наложила повязку поварихе.
– По полной программе обделался,  – посмотрела она на него с легкой хитрецой в глазах.  – Куда только
хмель и девался… Кулачищи свои быстро в совочки перепрофилировал. Не до дебоша сразу стало: штаны
вдруг  – бац, и потяжелели.
– Какая же вы бесстрашная, Марина Васильевна,  – пропищала повариха, с изумлением разглядывая
гранату, лежавшую на столе. Поблагодарив  свою спасительницу, долго охала и ахала,  вспоминая  
сегодняшний налет. Даже слезу пустила, окончательно расслабившись.
– Что, бивал вас бывший благоверный?!  – вкрадчиво спросил Красин, как только повариха угомонилась
и присела на стул.
    Марина вспыхнула, как порох:
–  Еще чего не хватало!  Пил, гадина, не скрою: сильно и часто. Бил тогда посуду, сквернословил, орал
на нас с дочкой  – маршировать заставлял по квартире, но на утро, протрезвев, на коленях просил
прощения…
    Она вдруг неожиданно запнулась и поспешно воскликнула:
– Если бы он нас хоть пальцем тронул – гранатой замахнулась бы настоящей!
– Откуда же у вас в доме арсенал такой открылся?  – ахнул теперь уже и Красин.
– Да натаскал, прохвост, в дом всяких опасных штуковин,  – вздыхая, проговорила Марина.  – Уже и сам
стал путаться: где учебные боеприпасы, а где  – боевые. Продать их намеревался и, как всегда,
надраться до чертиков.
– Надрался?  – робко поинтересовался толстяк и, встретившись с убийственным  взглядом хозяина,
сконфузился.
– Ага,  – сказала нервно Марина, и голос ее дрогнул.  – До сих пор в тюрьме отрезвляется.
– Не жизнь у вас, а чистое кино,  – буркнул Красин и осекся.
    Неудачливый грабитель вдруг очнулся и начал орать благим матом, ерзая по полу.  Требовал его
развязать.            
– Сейчас, разбежались!  – промычал толстяк и, утихомиривая  верзилу, ткнул ногой его в живот.
– Чё, ментам меня сдадите?  –  прогнусавил грабитель, силясь разорвать на себе веревки. Но они были
крепкими, да и вязали узлы крестьянские руки, привычные делать всё надежно и обстоятельно.
– Много тебе будет чести, гангстер хренов,  – осклабился толстяк и подмигнул Красину, склонившемуся
над верзилой. – Сейчас отнесем в ближайший овраг и закопаем.
– Вы чё, мужики, с катушек съехали?!  – завопил испуганно горе-грабитель и оторопело захлопал
глазами.  – Да я пошутил над вами: решил на бутылку деньжонок срубить. А вы  – железякой, да по
голове. Чуть не убили…
    Повариха не дала ему больше слова сказать и начала угощать незваного гостя неловкими пинками: то
под зад, то в грудь, то в живот. Била и приговаривала:
– Это тебе за мою кровушку пролитую, а это – за неоплаченный ужин…
    Красин с трудом оттащил ее от верзилы. Женщина, запыхавшись, продолжала пинать воздух полными
ногами и сотрясать обеденный зал писклявыми репликами:
– Налопался наших судачков… фирменных…всё выжидал, зараза…а когда посетители разъехались…решил
отнять выручку…сметливая сволочь…
    Марина, все это время молчавшая, неожиданно рассмеялась и зычным голосом скомандовала:
– Что вы его лупите! С халявщика  – одежку долой, и  – в глубокую яму!
    Такое решение всем почему-то понравилось. Потому и произвели процесс раздевания мастерски и, как
всегда, дружно и слаженно. Через минуту на грабителе остались лишь клочья разорванной рубашки, да
чуть ослабленные веревки.
– Вы чё удумали, ребята?!  – просвистел злобно верзила, но тут же сник. Видно холодок прожег его голое
тело (кафельный пол  – не теплый песочек!)  – Сейчас напарник ко мне подскочит на выручку…
Постреляет всех как куропаток.
    Его и без того дрожащий, затравленный голос взял самую высокую ноту, но тут же покатился вниз.
– Ничего,  – дружно пропели раскрасневшиеся женщины (все-таки голый живой мужик перед глазами, а
не статуя).  – И его спеленаем. И  – в яму!  Червей кормить.
– Это же самосуд!  – завопил горе-грабитель, засучив голыми ногами.  – Вы за это ответите!
    Мужчины, пыхтя и тяжело отдуваясь, поставили большого перевязанного голыша на ноги.
– Жить хочешь?  – едко спросил Максим и злобно глянул на верзилу.
– Хочу,  – еле слышно проблеял мужик в костюме Адама, ошалело хлопая глазами.    
– Тогда выполняй команды наших женщин!  – бросил Красин и заговорщически подмигнул Марине.
Его возлюбленная опять гениально приняла телепатему:
– Вперед, вислозадый!  На улицу!
            Верзила безропотно подчинился. С горькой иронией Красин созерцал телодвижения здоровенной
куклы-голыша, шаркающей спутанными ногами (так на селе путают строптивых быков, чтобы те не
задирались и далеко не бегали от хозяев).
   На крыльце прозвучала следующая команда  Марины:
– Галопом  – и по селу! Сделаешь круг позора! За околицей сядешь в свою «тачку»  – и свободен!
Верзила злобно фыркнул и замотал стриженой головой:
– Ты чё, меня за пацана держишь…Меня тут многие знают… Не пойду… Вызывай лучше ментов!
– Размечтался,  – гаркнула Марина и толкнула горе-грабителя в спину. – Тогда топай к оврагу. Мужики
там тебя и закопают… Вон только этого и ждут.
Рыжий громила, немного поколебавшись, промычал, надменно стрельнув глазами в сторону Красина:
– Вырвусь  – всех порешу. Лучше отпустите.
    И, сплюнув через зубы, злобно выругался.
    Пинок Максима пришелся верзиле в причинное место. Он страшно выгнулся от боли и упал на колени,
продолжая орать благим матом. Зуботычина от толстяка заставила его замолчать.
– Ты еще угрожаешь?!  – прорычал смотритель рыбного хозяйства и схватил грабителя за кадык.  – Так я
тебя живьем закопаю!
    То ли стержень в здоровом теле согнулся, то ли боль уж была совсем нестерпимой, а может, и то и
другое, но верзила вдруг сломался и заканючил:
– Трусы хоть оденьте, мужики!
– Обойдешься,  – сказал, ухмыльнувшись, Красин и толкнул его в спину. – Умел грабить  – умей и
отвечать.
                          *                               *                                 *  

    Суматошный день отходил всё дальше и дальше. Начало вечереть. Четкое закатное солнце
взгромоздилось на верхушки могучих придорожных ясеней, натружено освещая всё вокруг: засеянные
поля, густой отцветающий вишенник, который вольготно рос вдоль кюветов, саму асфальтированную
узкую дорогу, бегущую от ресторана к селу. Влажный и холодноватый ветер гнал по асфальту опавшие и
уже успевшие засохнуть лепестки некогда чудных белых цветочков вишен и они, будто поземка,
клубились впереди, набиваясь неистово в обувь. Он же (ветер) со степи нес к жилью свежесть
разнотравья, дополненную разнообразными запахами доцветающих степных фиалок и тюльпанов. Устало
мычали коровы, возвращающиеся с пастбища, а периодически щелкающий кнут пастуха заставлял думать
о прожитом дне и предстоящих домашних вечерних хлопотах.
    Максим шел в самом конце этой странной процессии. Впереди – голый, перепуганный верзила с
опушенной головой, чуть позади него, по бокам,  – Марина и повариха, вооруженные какими-то палками,
следом, за ними,  – толстяк с лопатой на плече. На шее верзилы висела табличка, сделанная наскоро из
картонного ящика (Марина расстаралась). Она недвусмысленно гласила: «Грабитель». Потому и
шокировала встречавшихся по дороге жителей села. Набожные старушки, сидевшие на лавочках,
неодобрительно качали головами и часто крестились, молодицы, идущие на ферму, на вечернюю дойку,  
– откровенно ржали, мужики, собравшиеся спешно у колодца,  – ухмылялись и стыдливо отворачивались.
    Одни ребятишки были довольны: вышагивали шумной толпою неподалеку от процессии и кричали:
«Голый, но не король!», забрасывая верзилу мелкими камешками. Надрывно лаяли сельские собаки (им
явно не нравилось это шествие незнакомых людей, и они не понимали, зачем вокруг этого так много
шума).
    Село было немаленькое и до его околиц нужно было прошагать не меньше километра. «И как этот
громила так быстро покорился,  – размышлял Максим, с трудом передвигая ногами.  – С виду  – здоровяк,
а внутри него – труха оказалась, да с таким душком, что даже идти рядом противно. Срамота сплошная, а
не человек». Он видел, как поначалу воспарял духом этот жалкий верзила при подходе к первому из
сельских домов. Думал, что люди спасут его, заставят развязать, освободят от пут, заступятся за него. Но
просчитался. Они (люди) восприняли это беспорточное дефиле как нечто обыденное, как будто каждый
день по главной улице их села голых мужиков водили. Наверное, потому что все в принципе когда-нибудь
воровали (славяне!), но не были до сих пор пойманы, и воров на Украине, что мух в погожий майский
день  – несчетное количество и к ним (ворам) относятся снисходительно. Вот только грабить  – самый
тяжкий грех, и раз уж кто-то попался  – значит, недочеловек (а для кого-то  – недотепа!) и достоин такого
унижения. Многие жители села даже предлагали устроить верзиле показательную порку (как когда-то в
старину) или измазать дегтем и обвалять в пуху  – для большего эффекта  воспитания.
– Мы хотели сдать его милиции!  – кричала на всю округу раскрасневшаяся Марина, подгоняя палкой
верзилу.  – Так жутко нар тюремных боится!
– Хнычет, чтобы и в землю его не закапывали!  – вторила ей повариха, периодически ударяя по спине
обидчика своим нехитрым оружием.
    Народ, следя за телодвижениями горе-грабителя (попробуй – побеги на спутанных, плохо гнущихся
ногах), улюлюкал, свистал и продолжал отпускать в его сторону смешки, плевки и откровенные
ругательства.  Верзила же, весь пунцовый, часто спотыкаясь и бранясь, спешил как можно скорее
закончить этот позорный для него ход. И всё посматривал исподлобья на пригорок: там, на краю села, на
дороге, маячил его красный джип. А значит, впереди была обещанная ему свобода.
    Красин сначала с большим энтузиазмом участвовал в экзекуции (перегнал автомобиль грабителя как
можно дальше от ресторана, вернулся пешком обратно и всячески стал подгонять верзилу, не стесняясь в
выражениях), но по мере продвижения процессии до намеченной цели чувство ненависти к грабителю
стало у него понемногу угасать. Мстить за выбитый зуб и страшную боль внизу живота почему-то пере
хотелось. Он ведь уже расквитался с налетчиком (ударил, и, наверное, не единожды по большущему его
животу), и злоба - паскудница куда только девалась. «Человек должен быть с грехом,  – размышлял на
ходу Максим, всё больше и больше опуская плечи,  – иначе он не человек. Но с таким грехом?!  Отнимать
у людей честно заработанное и демонстрировать при этом свою силу, бить женщину и радоваться, что за
нее никто не может заступиться  – злодеяние, а значит  – преступление. А за каждое преступление
должно быть наказание. Вот только каким оно должно быть, суровым или не очень?! Вот в чем вопрос. Кто
это может решить?! Судья, прокурор,  господь Бог?! А может сам пострадавший от злодеяния человек?!  
Ему можно и простить самосуд над преступником… Нужно только знать меру в осуществлении наказания и
вовремя остановиться…Вот только как это сделать? Когда?!».
    Красину стало жалко горе-грабителя. Он стал перебирать в памяти лица своих рэкетиров (а они же
ведь были, и с ними всегда производился расчет, отпора от его ресторана никогда не было), всё больше и
больше наглеющих с каждым визитом. Максим им всегда заискивающе улыбался и всё платил и платил:
деньгами, услугами, а то и натуральной оплатой. Сколько превосходных судаков отвалил бандитам  – не
счесть!  Это и стало его непростительной ошибкой: продемонстрировал на всю округу свою слабину. Вот и
лезут теперь к нему, в ресторан, за поживой все, кому не лень.
    Не то из-за нахлынувших  вдруг чувств сострадания к ближнему, не то из-за чувства вины перед
налетчиком (искушал того, наверное, легкой добычей), Красин неожиданно, даже для себя, сделал
решительный выпад: догнал процессию. Острым перочинным ножиком резанул по веревкам - лианам,
опутавшим тело верзилы. Секунда  – другая и большущий голыш оказался на свободе. Оглянулся на
Красина, удивленно вскинув вверх мохнатые рыжие брови.
– Я могу быть свободным?  – наконец выговорил он, сверля Максима выпуклыми черными глазами с чуть
заметными на белках красными прожилками.
– Гуляй, и больше мне на глаза не попадайся,  – буркнул предприниматель, тяжело вздыхая. Затем,
брезгливо глянув на своего синюшного дрожащего пленника (вечер же далеко не летний), процедил
сквозь зубы:  –  Еще раз заявишься  – с гранатой в зубах уползешь, чеку же в деликатное место тебе
засуну!
    Он хотел что-то еще сказать, но не успел: верзила всполошенным зайцем метнулся от процессии,
только голые его ягодицы замелькали между кустами густого вишенника. Через какую-то минуту, на
пригорке, взревел мотор джипа, и иномарка, рванувшись с места, скрылась за поворотом.
– Зачем вы его так быстро отпустили?!  – промолвила Марина и обиженно, как-то по- детски, надула
прелестные губки.
– Хватит над простофилей издеваться,  – сказал совсем потерянным голосом Максим.  – Все-таки мужик…
И у него, небось, есть жена и детишки…
    Красин понимал, что не надо бы этого говорить, но, не найдясь, не зная, что больше сказать, стараясь
закончить, оборвать скорей разговор и уйти, он достал черного, нечистого, подложного козыря:
–  Я  – не фашист какой-то… И у меня, надеюсь, образцово-показательный ресторан… Люди, конечно,
сначала осудят меня…нас, но потом, всё взвесив, еще больше станут уважать.
    У Марины бровки резко взметнулись ко лбу, но она ничего не сказала, хотя губы ее мелко задрожали.
    И только вернувшись обратно в ресторан, и только находясь наедине с Максимом в его любимом
кабинете, она, вздыхая, обмолвилась:
– Я не думала, что вы такой ярый гуманист… Вам недавно чуть голову не свернули, а вы откашлялись,
шейку свою размяли и дали массажисту за труды конфетку.
– Он своё наказание получил,  – не без горечи возразил Красин, но тут же поспешно улыбнулся:  – А я
не думал, что вы такая выдумщица и шутница.
– Что, уже вам больше не нравлюсь?  – попыталась улыбнуться и Марина, но в глазах ее проскользнула
тревога и отчаяние. Видно было, что она все-таки осталась довольной от придуманного наказания для
налетчика, и ее больше занимала собственная персона.   
– Почему же, наоборот, еще больше в вас влюбился,  – пропел как можно ласковее Максим и, подойдя к
ней, прижал ее руки к своей груди.  – Мне, кажется, с вами быть, что на вулкане жить…И совсем не
потухшем…
     Марина резко вырвала свои руки из цепкого захвата и чуть не плача сказала:  
–  Сегодня кто-то делал мне предложение… Видно дурачился?!  В загс тащил, как паук в свои
расставленные сети.
– Подать заявление в загс сегодня уже не успеем,  – смеясь, проворковал любовно Красин, и почему-то
глянул на наручные часы. – А завтра, после сытного совместного завтрака, отвезу туда тебя на тройке
лошадей. Годится?!    
– Что же мы сейчас будем делать?!  – возмутилась слишком наигранно, но трогательно, Марина и слегка
шлепнула  Красина по плечу.
– Поедем в местную мастерскую заказывать новый рекламный щит на автостраде…Наш ресторан достоин
лучшего названия.
–  И какого названия, если, конечно, это не секрет?  – обронила Марина, не скрывая своего
разочарования. Видно было, что она  ожидала совсем другого предложения.
– «Изысканная рыба от виртуозов кухни»,  – брякнул Красин, и его глаза загорелись дьявольским огнем.
– О, Господи!  – воскликнула женщина, всплеснув руками. Долго смеялась, размазывая по лицу слезы
умиления и остатки неброского макияжа. Затем немного успокоилась и с большой теплотой в голосе
промолвила:  – Конечно, надо исправить это форменное безобразие. И притом  – срочно!
       ---------------------------------------------------------------------------
                   - - - - - - - - - - - - - - - - -  - - --  - - -- - - -
       

              

История cоздания стихотворения:

1

0

Понравилось произведение? Поделитесь им со своими друзьями в социальных сетях:

Количество читателей: 260

Рецензии

Всего рецензий на это произведение: 4.

Лариса Гараган

Интересный сюжет. Написано хорошо, только большой объём для одного раза. Я, конечно, прочла до конца -от первого знакомства Марины и Максима на пруду, её трудоустройства и наведения порядков до зарождения чувств, нападения грабителя и счастливого завершения.
Спасибо, Сергей, мне понравилось.

2019-11-24 21:15:28

Сергей Комаровский

Большое спасибо за рецензию и за терпение при прочтении моего рассказа. Рассказ - обычный, "развернутого" формата, включен в один из сборников моих рассказов. Сокращать его для журнального (портального) варианта мне не хотелось. Очень рад, что Вам он понравился. Всех Вам благ!

2019-11-25 21:00:15

Лариса Гараган

Я имела в виду разместить на Портале не за один раз.

2019-11-26 13:07:16

Виталий Потапов

Хорошо пишеш Серёжа, успехов и благополучия...

2019-11-24 20:49:03

Сергей Комаровский

Спасибо за визит и рецензию. Читайте и другие мои рассказы. Удачи Вам и всяческих успехов!

2019-11-25 21:03:54

Виталий Потапов

2019-11-25 21:08:15

Виталий Потапов

2019-11-25 21:09:53

Виталий Потапов

2019-11-25 21:09:53

Людмила Шевчук

Прочитала на одном дыхании, очень понравилось, Сергей! У вас здОрово получается!

2019-10-31 22:42:12

Сергей Комаровский

Спасибо, Людмила, за визит и рецензию. Заходите еще на мою страничку. На днях размещу новый рассказ. Сегодня только написал. Всех Вам благ!

2019-10-31 22:58:37

Людмила Шевчук

2019-11-01 09:42:05

Юрий Роновский

Вы тоже,Сергей, похоже , сторонник позитивных финалов...Ну и слава Богу!Удачи, хорошего настроения оптимизма!

2019-10-28 19:04:45

Сергей Комаровский

Спасибо, Юрий, за отклик. Рад, что прочитали до конца мой длинный рассказ. Всех Вам благ!

2019-10-28 19:10:51

Юрий Роновский

2019-10-28 19:42:44

Оставлять рецензии могут только участники нашего проекта.

Регистрация

Рейтинг произведений