Автор: Сергей Комаровский
Тема:Психологическая проза
Опубликовано: 2020-09-23 18:01:04
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.
Рассказ.
– Я бы не сказал, что вы, Осадчий, невезучий, – проговорил молодой следователь, поморщив лоб, и
глядя на своего подопечного, лежащего на больничной койке с неподвижной забинтованной ногой,
вздернутой к верху массивной вытяжкой, печально бросил: – Вас послушаешь, так наоборот, – везунок.
Его подопечный – худой, конопатый, пятидесятилетний мужчина, с интеллигентной бородкой и такой
же огненно-рыжей шевелюрой, криво усмехнулся и продолжил свой рассказ:
– Это как посмотреть. Институтскому красному диплому и моему распределению на работу все
однокурсники завидовали. Как же – сразу в солидный отдел объединения. Дали: маленькое кресло, но
хороший оклад. В армию двухгодичным офицером и то не захомутал военкомат – бронь: предприятие –
бывший почтовый ящик, кое-что ковало тогда на оборонку… Так лучше бы мастером назначили в цех или
лейтенантом – солдатами командовать. Прошел бы школу жизни…
– Ну и хорошо, что судьбы людей вам вершить не доверили, – перебила его пожилая, полная,
краснощекая медсестра, все это время слушавшая разглагольствования больного и готовившая ему
шприц для укола. – Что это за офицер и командир на производстве, если при виде крови в обморок
падает. – И уже следователю обиженно доложила: – Нашатыря на него уже перевела, не счесть! Чуть что
– так сразу – брык – и в обморок, не мужик – мнительная девица.
– Да, – протянул, всхлипывая, Осадчий. Его огромные голубые глаза были печальны и от
многодневного переживания опустошены, как старые лишенные подпитки водой колодцы. – Не переношу
я вида крови, и сдавать анализы. Не терплю больничного запаха. Вот потому и не был никогда ни в
санатории, ни в доме отдыха, и не лежал в больнице. Чтобы с вашей медицинской братией лишний раз не
встречаться…
– Так почему же, все-таки, решили повеситься? – настоял следователь. Был он совсем зеленый, без
практического опыта, только что после окончания длительной учебы: заученно вежлив и тактичен.
– Да и сам не знаю, – промямлил мужчина и скривился от больно сделанного ему укола.
Медсестра уколола его в страшно худое, но все-таки мягкое место, нарочито грубо, безжалостно,
испепеляя взглядом, и, бормоча в адрес пациента бесконечные ругательства, чинно удалилась.
– А все же, – после длительной паузы наседал вновь следователь, то и дело посматривая на часы. –
Почему решили повеситься и выбрали для этого дачу вашего начальника? Он вам что-то сделал гадкое?
– Нет, – пролепетал Осадчий, задумчиво глядя на давно не беленный больничный потолок. – Он –
умница, толковый инженер, хоть и на пятнадцать лет меня моложе. За полгода в моем отделе навел
образцовый порядок. И агрегат наш запустил в производство… До этого мы пять лет топтались на месте…
Под моим никчемным руководством…
– Что за агрегат? – заинтересовался следователь и открыл свой блокнотик для записей.
– Секретный. Да и не важно какой. Главное – запустил. А я так хотел быть «папой» для этого создания…
– Последняя надежда? – бросил понимающе следователь. И ухмыльнулся. Слишком откровенно.
– А как вы догадались? – неподдельно удивился мужчина, совсем еще по-детски захлопав глазами. – Ведь
я за всю свою сознательную жизнь ничего толком не создал и не внедрил в производство. Штаны зря
протирал… Серьезные свои теоретические знания не смог воплотить в так нужную практическую область…
– Скажите, – перебил подопечного блюститель законности, – зачем вам понадобилось взламывать
двери… ну, на этой даче? Можно было ведь проникнуть туда и через окно. Выдавить, скажем, стекло.
– Похвалялся мой начальник, что на даче у него крутой английский замок в двери и, мол, никто его не
сможет открыть…Я же смастерил для него отмычку, заметьте – сам, и за пару- тройку минут его
распечатал… И не взламывал я вовсе замка!
– Да! – взвизгнул следователь. – А у меня есть заключение экспертизы, что он взломан. Ну, ладно, после
разберемся…
Следователь сделал многозначительную паузу и, наверное, жутко возгордившись своему умению (не
зря ведь в академии МВД носил прозвище «само совершенство») подобрать нужный момент в допросе,
поспешно ошарашил подопечного:
– Когда начальник сунул вас в петлю: до того как тащить на второй этаж или после того как набил вам
морду?
– Ничего себе, – испугался Осадчий, и на лбу у него выступили капельки пота. – Я сам смастерил себе
удавку, поднялся через второй этаж на чердак и оттуда, через слуховое окно, выбросился с петлей на
шее… Да видно плохо привязался…Потому и шлепнулся камнем на землю!
– Врете! – заорал вдруг следователь. – Это начальник ваш, здоровенный амбал, сгреб вас в охапку и
выпихнул с петлей на шее… Что вы не поделили? Только быстро-быстро отвечайте, и смотреть мне в
глаза!
– Ой, боженька! – завопил мужчина и попытался даже привстать. Но у него, конечно, это не получилось.
Так не любимая им медицина была здесь на высоте: все ее детали, вытяжки- растяжки были надежно
зафиксированы.
На громкие их голоса в палату вбежала разгоряченная быстрым бегом медсестра с широко выпученными
глазами.
Следователь долго неумело ее успокаивал и о чем-то перепугано шептал ей на ухо. Подопечный же –
ругался, брызгая слюной. Ругательства из него сыпались какие-то жалостливые, непривычные. Они не
могли никого ни обидеть, ни оскорбить. Только лишь вызвать недоумение.
Когда медсестра многозначительно фыркнула и ушла, следователь, вздохнул, и, поправив неумело
завязанный галстук, замысловато продолжил:
– Так, когда же вас ударил начальник? До того или после того как?
Уже красный и возмущенный ходом допроса Осадчий выпалил:
– Я сам хотел покончить с жизнью… Но не получилось… А начальник долбанул по физиономии после того
как нашел меня, без сознания, на даче… И с поломанной ногой. Ударил, так сказать, приводя меня в
чувство.
– Ничего себе – привел в чувство. Синяк под глазом на многое намекает.
– Ручища у него – пудовая, – сконфузился мужчина. – Вот и не рассчитал он удара.
– Ладно, разберемся. Так, все же, почему вы решили повеситься… И почему на этой проклятой даче?
– Говорю же вам. Не знаю, – выдавил из себя, всхлипывая, Осадчий. – Все одно к одному в тот день
приклеилось. Позавчера я имел неосторожность пожаловаться начальнику, что у меня открылась плохая
мужская болячка: простатит и, что все меня не любят. Ни бывшая жена, ни сын, ни внук. Последний,
семилетний, сказал недавно, что я бездарь. Велосипед его и тот как надо не мог починить. Его нынешний
так называемый дедушка увидел мою работу и, чертыхаясь, все переделал. Приезжал потом внук –
демонстрировал, как надо было сделать. И гадко надо мной смеялся.
– Так причем тут начальник и его дача? – завопил с досадой следователь. И, испуганно озираясь на
дверь, несколько понизил голос: – У вас же проблемы… семейные и житейские.
– Я о том и толковал своему начальнику. Так он меня достал нравоучениями: и дом, мол, я не построил и
деревца, мол, ни одного не посадил… И всё себя в пример ставил: и дача, и дом у него, и квартира, и
деревьев фруктовых – целый сад… А женщин любит он пачками… Особенно на своей даче. Те в очередь к
нему за месяц записываются.
– Решили что-то доказать?
– Наверное, – вздохнул тяжело Осадчий, потупив глаза. – Начальник сказал, что я – ничтожный
человек и ни на что уже больше не способен.
– Решили сделать хоть какой-нибудь значимый поступок, – подытожил следователь, нехотя захлопывая
свой блокнотик. Не хотелось ему, ой как не хотелось закрывать и просто так сдавать в архив свое первое,
такое выстраданное, самостоятельное дело.
– Выходит, что так.
– На трезвую-то голову… Как это вас угораздило?!
– Когда прижмет, молодой человек, и не такое отчебучишь, – шмыгая носом, промямлил Осадчий.
– Теперь больше не полезете в петлю?
– Не буду гарантировать. А с прежней работы уволюсь… Пойду в жилкоммунхоз деревья высаживать… и
благоустраивать улицы.
«Туда тебе и дорога, – подумал зло следователь. – Поближе к кладбищенским делам». И, важно
запрокинув стриженую голову, начальственным тоном произнес:
– Дело ваше мы, по видимому, закроем…Из-за отсутствия состава преступления.
– И ничего мне не будет? – спросил, прослезившись, мужчина.
– А кому вы нужны, – досадно выдал напоследок следователь, поднявшись со старенького больничного
стула. Аккуратно поставил его под стеночку. Не спеша, подался к двери, открыл ее и только тогда сделал
свое заключение, вымучивая каждое слово: – Начальник ваш не имеет к вам претензий. Не взыскивает с
вас ни за сломанный замок в двери, ни за выбитое окно, ни за стоптанную шикарную цветочную клумбу…
Живите!
– Спасибо, – проблеял уходящему работнику прокуратуры расчувствовавшийся Осадчий и расплакался.
«Какой приятный молодой человек, – говорил он позже, сам с собой, вытирая кулаком слезы. – Не
ругался. Мой бы сын со мною так поговорил. Обматерил, если бы проведал, и не посчитался бы с моим
преклонным возрастом… Да и не придет… проведать… А внуку куплю новый шикарный велосипед.
Многоскоростной… Обязательно куплю».
«Чудной человек, – шагая на автобусную остановку, размышлял, покуривая, следователь. – В таких
годах, а будто бы ребенок. И как ему серьезные дела то доверяли… Красный диплом, что ли внушал такое
доверие?! Копейка ему цена…Его владелец–школьник перезрелый. Вроде бы и интеллигент, но, все-таки,
ничтожество. Удавиться и то не сумел».
--------------------------------------------
------------------
История cоздания стихотворения:
сентябрь 2008 года
Спасибо, Александр! Добру - быть! И мир не за горами... |
Рецензия от: Ирина Венжега 2024-03-28 21:35:44 |
Жила - была однажды, Прекрасная ЛЮБОВЬ. Но предали невежды, И лилась ЕЁ кровь. А дальше, воскресала, У всех кто полюбил. Взамен, ни грош не брала, С НЕЙ в счастье каждый жил! |
Рецензия от: Владимир Ярош 2024-03-28 21:24:32 |
Чудесно, словно песня. Спасибо, Ира. С теплотой и наилучшими пожеланиями к Вам. |
Рецензия от: Таня Яковенко 2024-03-28 21:09:39 |
Іде вуйко Хрещатиком
- Приїжджа людина. Запитує у зустрічних: - А котра година? Перехожі пробiгають, Позиркують скоса. Той рук(...) |
Рецензия от: Омельницька Ірина 2024-03-25 09:59:39 |
Коли забув ти рідну мову
— яка б та мова не була — ти втратив корінь і основу, ти обчухрав себе дотла. Коли в дорогу ти збирався, каз(...) |
Рецензия от: Омельницька Ірина 2024-03-25 08:29:11 |