Автор: Валентина Богданова
Тема:Проза о любви
Опубликовано: 2020-03-28 16:16:14
Автор не возражает против аналитического разбора и критики в рецензиях.

ЛЮБОВЬ, НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ КО МНЕ. Роман. Часть пятая.

   

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава первая.               
        
            
С того времени, как Шура отдалась Вольдемару, она чувствовала себя словно заворожённой. Никто раньше не знал её такой! Никто никогда не видел,
чтобы её глаза так сияли! Она напоминала цветок, который долго не распускался и вдруг расцвёл во всём великолепии. Вольдемар любит её! Она
поняла это там, на корабле, в море. В их первую ночь. И она любила его всем своим существом и готова отдавать себя полными пригоршнями. Всю себя,
до края, без остатка! Только мысль о предстоящем разговоре с мужем тяготила её. До этого она не испытывала к мужу неприязни, а теперь почти
ненавидела. Сегодня она встречала его на пристани. Муж возвращался из очередной деловой поездки. Холёный, безукоризненно одетый, как и
положено телемагнату, он счастливо улыбался. Не смотря на сильное физическое отвращение к нему, Шура заставила себя улыбнуться ему в ответ.
Привыкшая разбираться в его настроениях, Шура, на этот раз, в его крепких объятиях почувствовала что-то новое, отталкивающее. Он радостно
сказал: «Ну, наконец-то, побудем вместе». Ей хотелось закричать, завыть, забиться в плаче, но вместо этого, она крепче сжала ручку сумочки и
улыбнулась. Они сели в машину. Его глаза ни на минуту не отрывались от неё, с жадностью шаря по её лицу, по фигуре. «Что-то ты не слишком рада
меня видеть?», - обратился он к Шуре. А та подумала: «Если бы спрятаться от него сейчас, убежать куда–ни будь…» Но она с предельной ясностью
понимала, что это невозможно, что закончится всё непременно постелью. С ужасом, она старалась себя убедить: «Это буду не я, не душа моя, а всего
лишь моё бедное тело». Шура сделала над собой отчаянное усилие и, просунув ему руку под локоть, ответила: «Я просто немного устала».      
        
Ей казалось, что это никогда не кончится, что никогда не отпустят её эти сильные руки и не спрятаться ей от этого порывистого, сбивчивого шёпота.
Она замерла, словно окаменела, и закрыла глаза... Когда муж вышел в ванную оставив Шуру одну на постели, она продолжала лежать всё также
неподвижно, лишь губы её дрожали. То, что тело её спокойно принимало в течение нескольких лет супружеской жизни, теперь вызывало у неё дурноту.
Шура поднялась, набросила на плечи халат и вышла на балкон. У неё дрожали ноги, мысли путались в голове. Как сказать мужу, что она не может с
ним больше жить, что им необходимо разойтись. Всё равно это неизбежно случится. Скоро о её связи с Вольдемаром все заговорят и это непременно
закончится скандалом. "Уйти поскорее! Уйти..."
        
На следующий день Шура поехала посмотреть свою старую квартирку. «Как хорошо, что я её не продала», - думала она, осматривая запыленную
мебель. Присев на диванчик, Шура увидела старый журнал. Тот самый, со свадебной фотографией Вольдемара и Насти. Шура открыла журнал,
наклонилась над снимком и прошептала: «Ты совершила ошибку, Настя! Ты приняла благодарность Вольдемара за любовь!» Затем Шура отложила
журнал в сторону и прошептала: «И я ошиблась... Теперь жизнь исправляет наши ошибки».

          
Глава  вторая.

Настя всё чаще оставалась одна. Она чувствовала, что Вольдемар все больше отдаляется. Сегодня, перед его отъездом в Мексику, она не выдержала и
сказала ему о своих подозрениях в его изменах. Она попросила доказать, что это не так и взять ее с собой в Мексику. Вольдемар отказал, они
поссорились и Вольдемар уехал.
Настя долго не могла успокоится. Поздно ночью, отбросив все попытки уснуть, она открыла окно и прислушалась. Ни звука в огромном спящем доме, ни
дыханья ветерка на улице! Настя набросила на плечи шарф и вышла на террасу. На море начался прибой, и волны то вздымались, то спадали.
Песчаный берег казался серебристым, необычным, сказочно красивым, как и всё, что попадало под лунный свет. Но Настю не трогала эта красота.  
Мысли не давали   покоя. Он лгал ей! Нет, она не заслужила этого! Она ни разу не бросила взгляда ни на одного мужчину, не думала ни о ком, кроме
него. Ни одной мысли, ни о ком! С той самой ночи, когда плыли они в лодке вчетвером. Когда смотрел он на Шурку заворожённо. Как же завидовала
она ей тогда! Даже волосы выкрасила в чёрный цвет, и белую прядь, как у Шурки. Всё готова была для него сделать…   

Настя брела вдоль берега. Она старалась вспомнить, когда он изменился к ней, и не могла вспомнить! Его отношение к ней осталось прежним. Значит,
можно притворяться, что любишь? А может он и не любил её вовсе? Настя перебирала в памяти годы их совместной жизни. Ни разу его глаза не сияли
таким счастьем, как теперь. Стараясь успокоиться, Настя стала подниматься на причал. Любовь! Почему она так одержима ею, что страдает так? И кто
она, та, другая?
          
Пошёл вдруг дождь, Настя с удовольствием подставляла разгорячённое лицо под холодные струйки воды. Светало. Поднялся ветер, небо повисло над
водой серыми, рваными полотнищами. Вся продрогшая, трясущаяся от холода, Настя побежала домой, поднялась к себе, бросилась на кровать, и ещё
долго, сжавшись, прислушивалась к ветру. Затем, наконец, уснула, и увидела сон: она в лодке, как тогда, в юности, а напротив Вольдемар обнимает
Шурку. «Он мой, мой!» - кричит она Шурке, а та улыбается и ещё крепче прижимается к Вольдемару. И вдруг те, оба, поднимаются над лодкой, затем
выше, ещё выше, и так, держась за руки, парят над морем, пока совсем не исчезают. Настя остаётся в лодке одна. Страх её был настолько велик, что
перешел из сна в реальность.   
        
Наступил уже полдень, а Настя всё ещё лежала в постели. Мысли её были мрачные, как хмурое зимнее небо. «Что предпринять?» - думала она.
Предъявить Вольдемару нечего, он только посмеётся над её догадками. Нужно ждать. Настя поднялась с постели, оделась. Ждать! Всё это выше её сил!
Жить день за днём, зная, что он, возвращаясь сюда, сердцем остаётся с той, другой! Невозможно оторвать его от второй жизни! А пока он будет жить
этой жизнью, невозможно сделать так, чтобы та, другая, не отнимала его у неё. Сколько же ждать, чтобы всё наконец прояснилось?
Лишь через пол месяца после отъезда Вольдемара в Мексику пришёл ответ на этот вопрос.      

Глава третья.          
        
      
В камине горел слабый огонь, отбрасывая лёгкие тени на предметы. Шторы на окнах задёрнуты неплотно, и сквозь серые сумерки был виден край моря.
Настя сидела в глубоком кресле, а на коленях у неё лежал журнал.  В нём она нашла ответ на так мучивший её вопрос - кто та, другая? Лучше бы ей
этого не знать! Настя не сомневалась, что Вольдемар увлёкся какой-ни будь молоденькой девушкой из съёмочной группы. Но то, что она увидела,
отобрало у неё всякую надежду на их дальнейшую совместную жизнь. Со страницы журнала на Настю смотрели счастливые лица Вольдемара и Шуры.
Снимок сделанный на какой-то конференции несколько месяцев назад.  Шурка стала еще красивее, чем тогда, когда они были подругами.  
«Ты, злобная дрянь, никогда его не получишь», -прошептала Настя.   
  
В кабинет генерального директора известной телекомпании вошла высокая, стройная блондинка в элегантном костюме. Уверенной походкой она
подошла к столу, положила на него журнал, ловко открыла его и, ткнув в снимки пальцем, произнесла: «Это мой муж». Взглянув на Настю, директор
взял в руки журнал, посмотрел на снимок: «А это - моя жена». «Да, и моя бывшая подруга», - произнесла Настя. - «И, хотя снимки, в общем,
безобидные, уверяю вас, что у них роман», и Настя рассказала всё, начиная с прошлого и заканчивая поведением влюблённого мужа в настоящее
время. На гладко выбритом, квадратном лице телемагната ни дрогнул ни один мускул. Он поднялся с кресла и произнёс: «Я не вижу причины для
беспокойства, и вам не советую. Всего хорошего». Настю удивила такая реакция мужа Шуры, но она не стала спорить и покинула кабинет.        
        
Поздно вечером, стоя перед зеркалом, Шура снимала макияж. И тут на пороге спальни она увидела мужа. При взгляде на него она поняла, что чувство
неприязни к нему стало ещё сильнее. Что нужно от неё ему, так пристально смотрящему на неё своими властными, налитыми кровью глазами? Она
поёжилась, укутываясь в халат. Муж шагнул к ней и произнёс: «Посмотри на меня, Александра!» Шура послушно подняла на него глаза. Он взял её за
плечи, встряхнул, и сказал угрожающе тихо: «Остерегись! Говорю тебе, остерегись! Не пощажу ни тебя, ни его!» Шура не произнесла ни слова, но лицо
её стало белым. Отпустив её, муж вышел, Шура осталась стоять в полном оцепенении. Только сейчас она начала понимать, с какими грозными силами
ей придётся столкнуться, отвоёвывая свою свободу. Но это только придало ей решимости. После командировки, на которую она уезжает в понедельник,
она уйдёт жить в свою квартирку.
          
А сегодня, как обычно на выходные, весь коллектив собрался на корпоративной вечеринке в загородном пансионате. Шура заметила, что муж её пьёт
вино, как воду, и не спускает с неё глаз, тяжёлых, налитых кровью, словно от бессонницы. Вдруг он обратился к ней: "Накинь-ка шарф, Александра, и
пойдём погулять со мной в парк». Шура спокойно поднялась со стола и последовала за ним. Они шли молча некоторое время, а вокруг них также стояла
тишина. Лишь слышно было, как неровно и шумно дышит муж. Свернув с освещённой аллеи под густую тень деревьев, он остановился. «Зачем привёл
он меня сюда?», с тревогой подумала Шура. Вдруг его руки легли ей на талию. Она не шелохнулась, лишь тело её напряглось, и кровь застучала в
висках: «Только бы он ко мне не прикасался!» Голос его прозвучал глухо, непривычно: «Шура, я страдаю! Люби меня, хоть немного!» Он застонал,
упал на колени, обхватил её ноги, потянул её за собой вниз. Шура также упала на колени, от отвращения ей перехватило дыхание, она попробовала
освободиться, умоляя: «Сжалься! Разве возможно заставить себя полюбить? Это не во власти человека!» Но муж продолжал что–то сбивчиво шептать,
руки его скользили по платью. Её тело вдруг словно одеревенело. Муж почувствовал это и посмотрел ей в лицо. Шура поймала его взгляд, и
прошептала: «Пожалуйста, отпусти меня, мне дурно». Он разжал руки, Шура вздрогнула, прижалась к земле и заплакала. Она не слышала, когда он
ушёл, не знала, сколько времени пролежала. Затем поднялась, провела ладонями по лицу, по волосам, поправила платье и медленно пошла к корпусу
пансионата. «Ну что ж, - мысленно Шура обратилась к мужу. – Этот твой поступок лишь придал мне сил. Я уйду прямо сейчас». Шура не стала
подниматься в номер за вещами. Она опасалась там застать мужа. Поэтому вызвала такси из холла. Она решила ехать в свою старую квартирку и
никогда больше не возвращаться к мужу.
Шура вышла на крыльцо. В ожидании машины, она присела на скамью у клумбы. Слава Богу, что она не поддалась ни страху, ни жалости, не
притворилась, что любит его, как делала все эти годы! Не предала своей любви к Вольдемару!
          
Любовь! Говорят, каждому человеку дано хоть однажды в жизни, изведать это чувство, это волшебство! Когда на свете всё изменяется, перерождается,
кажется лучше, красивей, добрей! Когда сердце замирает от взгляда, и кружится голова от прикосновений! Любовь! И счастье, и страдание - всё в ней.

               
Глава четвёртая.
               
            
На следующее утро Шура проснулась вместе с птицами, которые, начав с робкого чириканья и щебетанья, потом громко и весело распевали на все
лады. Шура оглядывала чисто выбеленные стены своей полупустой квартирки и чувствовала себя необыкновенно счастливой. Как хорошо, приятно и
спокойно лежать вот так одной! Не ощущать присутствие в доме чуждого тебе человека! Она долго не поднималась, лежала в полудрёме, слушая через
открытое окно отзвуки городского шума. Как здорово, что вчера муж подтолкнул её своим поведение наконец-то уйти от него. И сегодня она может не
идти на работу в офис, так как вечером уезжает в командировку. Ощущение, что она снова хозяйка над собой, над своей душой и телом, придавало ей
смелости, уверенности. Она решила сейчас же сказать мужу о своём решении развестись с ним. Шура набрала номер мужа и всё ему рассказала.
Спокойно и холодно он выслушал Шуру, затем сказал: «Ты не любишь его, это просто ностальгия по юности. Я не позволю тебе совершить ошибку,
поэтому развода я тебе не дам. У тебя впереди командировка, подумай за это время хорошенько…» Шура ожидала услышать что–то подобное. Придется
разводиться через суд, выставлять на всеобщее обозрение свою личную жизнь... Утешало лишь то, что наградой будет возможность открыто любить
Вольдемара, наполнить свою жизнь счастьем. Таким долгожданным  женским счастьем… Мысли Шуры потекли в прошлое, где она с любимым вдвоём,
где голова кружится от близости его губ, а сердце стучит так, как будто готово выскочить  из груди. «Ах, как я соскучилась по тебе, мой родной!», -
прошептала Шура. Резко зазвонил телефон, выдёргивая Шуру из мечтаний.
- Шурка, привет! - Услышала она голос своего коллеги по работе. - Тебя тут разыскивает мужчина. Говорит, специально из Мексики прилетел, чтоб тебя
увидеть. Просит твой адрес».   
- Дай ему трубку, пожалуйста! - попросила Шура, и услышала на другом конце провода родной голос.   
        
Она стояла в дальнем углу комнаты, бледная, дрожащая с головы до ног, и когда Вольдемар крепко обнял её со словами: «Ты! Неужели – это ты?
Родная моя!», она глубоко и порывисто вздохнула и закрыла глаза. Прижимая губы к её губам, он чувствовал, что она почти в обмороке. Да и сам он
ничего не осознавал, кроме этого поцелуя.

        
Глава пятая.

        
Сразу от Шуры Вольдемар поехал в аэропорт. Таллинн встретил его хмурым дождливым утром. Блестели мокрые каменные дорожки, редкие прохожие
брели пустынными улочками. Вольдемар всматривался в знакомые с детства здания с черепичными крышами и со сверкающими чистотой окнами. Здесь,
в центре, у него пустовала квартира, в которой когда–то жили его родители, а затем - он с Настей. Но десять лет назад Вольдемар построил дом за
городом, среди сосен и белого песка, где в любое время года стояла тишина. И все эти годы Вольдемар мечтал, что эту тишину нарушит крик ребёнка, а
по комнатам будут разбросаны игрушки. Но Настя не хотела его ни с кем делить, даже с ребёнком. И тогда он с головой погрузился в работу, многого
добился, но от этого теплей в его доме не стало. Сегодня Вольдемар навсегда покинет этот мёртвый дом.   

Настя сидела на террасе. Она оцепенела, увидев его. Вот он, Вольдемар! Она так долго его ждала! Почему же она ничего не чувствует? Почему не
бежит ему на встречу, не бросается ему на шею? Почему нет той безмерной радости, когда забываешь обо всём на свете? Вот он, Вольдемар, а ведь
только он ей в жизни и нужен? Будь он проклят! Будь проклят вместе с ней, с разлучницей!    
       
Вольдемар подошёл, присел рядом, поздоровался. Настя ответила сквозь зубы, не глядя ему в лицо.   
- Настя, - обратился к ней Вольдемар, - я не могу тебя больше обманывать. Я люблю другую. Ты хорошая и много сделала для меня. Спасибо тебе! И
прости меня. Я ухожу.   
       
Вольдемар замолчал. Было видно, что говорить ему не легко. Настя откинулась на спинку кресла-качалки, слегка покачиваясь и прикрыв глаза,
процедила сквозь зубы: «Не трудись, я всё знаю. Можешь уходить».    
        
Вольдемар неслышно поднялся и вошел в дом. Шли минуты. Вольдемар не возвращался. Настя, казнившая себя за сказанные только что слова. «Может
он не уйдёт? Если бы он подал ей хоть какой-ни будь знак, соврал бы, что любит! Всё бы простила, бросилась бы ему на шею, только бы ещё раз
почувствовать его рядом с собой, вернуть невозвратимое прошлое!»   
        
Но вот открылась входная дверь, и Вольдемар с дорожной сумкой направился к ней. Настя закрыла глаза и отвернулась. Постояв над ней какое–то
мгновенье, Вольдемар направился к машине. Громко хлопнула дверь, заработал мотор. Настя вздрогнула, и зажала руками уши.
        
Шли минуты.  Настя, подавленная и несчастная, монотонно качалась в кресле. Уже стемнело, взошла луна, поднялся ветер. Ветер! Если бы мог он
развеять мучительное чувство, что это конец! Она выпустила из рук божественный сосуд - счастье! Счастье быть с тем, кого любишь!

          
Глава шестая.
               
          
Шура возвращалась с очередного репортажа. Она отсутствовала в Белом Эдеме совсем немного, а как разгулялась весна! Солнце светит ласково!
Облака плывут по небу весело! Трава ослепительно зелёная! Скоро, совсем скоро, запоют соловьи! Бог весть, откуда такая звенящая радость жизни,
что сердце замирает! Глаза Шуры светились счастьем. Она жадно осматривалась, наблюдая за порхающими птицами, за собаками и котами, радовалась
солнечным лучам. Над морем повисла лиловая тучка. Радуга вдруг засияла, словно пыталась добавить счастья нашей героине. Та с благодарностью
улыбнулась: «Спасибо! Моё сердце переполнено счастьем!»    
   
Что такое счастье? Как надолго задерживается оно в нашей жизни? Какими силами удержать его?   

Утром следующего дня Шура поехала на телестудию. На входе она встретила оператора, с которым ездила на съёмки. Тот, взвинченный нервный,
прошептал Шуре: «Твой меня вызывал, допрашивал, отлучалась ли ты, ночевала ли в гостинице? Шур, что происходит?» Шура пожала плечами,
улыбнулась: «Генеральный директор имеет право знать, как его сотрудники выполняют свои обязанности».   
          
Шура продолжала улыбаться, приветствуя коллег, спокойно заняла своё рабочее место, и вдруг заметила, что у неё дрожат руки.
          
Почему она боится его? Неужели за годы их совместной жизни она так привыкла покоряться ему, что утратила твёрдость характера и решительность?
        
Звонок секретаря прибавил тревоги. Её вызывал директор. Шура взяла себя в руки и направилась в кабинет мужа. Тот ждал её. Выглядел он очень
уставшим, с отёкшим лицом и глазами, налитыми кровью, словно от бессонницы. Взглянув на это ненавистное лицо, сердце её вдруг перестало бешено
колотиться. Родилось какое–то новое чувство, странное - она жалела и ненавидела одновременно!   
- Ты подумала? - спросил муж.
- Да! - ответила Шура.
- И, что же?
- Я не вернусь к тебе
- Вот как!?   
- Я не люблю тебя, и никогда не любила! Я совершила ошибку, дав согласие тебе тогда, пять лет назад.   
- Ошибку? Значит, пять лет нормальной совместной жизни – ошибка?
- Прости меня, - тихо ответила Шура.   
- Значит, ты собираешься жить в своей комнатушке на свою журналистскую зарплату?
- Я ухожу из компании.        
Муж подошёл к окну, повернулся к Шуре спиной. Он тяжело дышал, кулаки его сжимались и разжимались. Затем он подошёл к Шуре вплотную и
прошептал: «Запомни, что не дано мне, не достанется и другому! Ты поняла меня? Никому другому!»   
        
И он наклонился к самому её лицу, повторяя: «Ты поняла меня?» Он так сжал кулаки у неё перед лицом, что побелели пальцы. Шура закрыла глаза,
опасаясь, что он ударит её. Но муж отошёл к окну и снова повернулся к ней спиной. Шура быстро вышла.   


Глава седьмая.               
   
Шура вошла в кафе на набережной, заказала кофе. Столик стоял на террасе, ветерок играл краем скатерти, совсем рядом шумело море. Удивительным
образом этот лёгкий шелест воды успокаивал. Эта неделя оказалась трудной. Шура обошла все редакции города в поисках работы. И всё
безрезультатно. Становилось понятно, что не обошлось без вмешательства мужа.
Принесли кофе. Шура медленно пила из крохотной чашечки, задумчиво смотрела на море. За красивой, низкой оградой, парень с девушкой
фотографировали набережную. Затем, поглядывая в сторону Шуры и шушукаясь, они прямиком направились к ней.
Ребята оказались молодыми фотокорреспондентами и попросили у Шуры разрешения снять её для своего журнала. Шура вежливо отказалась и, чтобы
смягчить свой отказ, предложила им выпить с нею кофе. Завязалась беседа. Ребята с гордостью рассказывали о своём журнале, а когда узнали, что
Шура журналист, предложили ей поехать с ними в редакцию "прямо сейчас". Убеждали, что их шеф -"классный парень". Что он "с радостью примет
такого "аса" на работу". В конце концов Шура согласилась. Так закончилась её эпопея поиска работы.   

Через месяц Шура узнала, что у неё будет ребёнок. Ребёнок Вольдемара. В сердце зрело необыкновенное, ранее неизведанное, ощущение. И радость, и
тревога. Она вспоминала всех тех молодых жён, которые на страницах романов, краснея от смущения, шепчут на ухо молодым мужьям, что они хотят им
сообщить что–то… такое! И теперь, соглашаясь с авторами этих романов, сама, трепеща и волнуясь, писала письмо Вольдемару. Затем, с не меньшим
волнением, ожидала ответа. Жаркие признания в любви, сплошные восклицательные знаки и многоточия -  таков был ответ! Шура чувствовала себя
счастливой. Носить под сердцем ребенка было легко – ни приступов слабости, ни уныния. Малыш непременно будет такой же красивый, умный и
добрый, как папа. А папа обещал возвратиться из Мексики очень скоро. Шура ждала Вольдемара. Она верила ему самому, верила в их совместную
жизнь, и эта вера была неосознанно велика…    
          
Глава восьмая.
          
Шура работала в новом издательстве. Вечерами гуляла по набережной. Возвращаясь в свою квартирку, заглядывала в почтовый ящик. Письма от
Вольдемара из Мексики приходили каждую неделю. Он писал, что любит и торопил с разводом.
Как раз сегодня Шуру вызвали на очередное бракоразводное заседание. Сегодня, наконец–то, присутствовал муж. Он отрастил бородку, щёки его
округлились ещё больше, а глаза казались более злыми, чем обычно. Он оглядел зал суда с тем же высокомерным выражением, которое ей так знакомо;
задержал взгляд на её, уже заметном, животе. Когда Шура объявила причиной развода свою беременность от другого мужчины, неестественная улыбка
сошла с лица мужа, и он потребовал генетической экспертизы. За столько лет их совместной жизни она так и не смогла зачать от него ребёнка. А
теперь?! Как может думать этот человек, чёрствый и самонадеянный, что она позволит себе родить от него ребёнка? Сейчас, когда в сердце её живёт
другой человек?!           
Шура с облегчением покинула здание суда, представляя себе, как отреагирует её муж на результаты экспертизы. Вот тогда все увидят его истинное
лицо.   
            

***

Шура сидела в шезлонге на балконе своей маленькой квартирки. Казалось, она спала. Такая нежная, тихая. Глаза закрыты, а тело неподвижно. Солнце
греет, шумит море, чайки летают над набережной и жалобно кричат. «Ах, если бы вы умолкли! И так на душе тоскливо!» Вот уже месяц, как от
Вольдемара нет ни писем, ни звонков. Шура остро чувствовала одиночество. Неужели она не может выманить, притянуть его из той далёкой страны
силою своей любви!  Прямо сейчас, томящейся здесь... Шура уронила голову на руки и заплакала.
        
Стало уже совсем поздно. Набережная опустела. Давно угомонились чайки, а Шура всё сидела, глядя в темноту. «А что, если с ним случилась беда?»
Страшно даже подумать об этом! Всю ночь Шура ворочалась в постели пытаясь уснуть, но тревожные мысли   разрастались всё больше. Почему
получается так, что за минутами счастья всегда приходят часы огорчений и разочарований?   
   
          

*  * *
        
В это время в Таллинне у Насти состоялся очень тяжёлый разговор с представителем чрезвычайной комиссии. Несколько недель назад эстонский
корабль захватили пираты. Но только сейчас Насте сообщили, что в числе пленников находится и её муж. Правительство вело с пиратами переговоры.
Условия на корабле, созданные захватчиками, вызвали массу возмущений в мировой прессе, что послужило толчком к действиям властей. Пошли на
уступки и пираты, позволив заложникам выйти в эфир по спутниковой связи. Сеанс назначен на завтра.        
Завтра она увидит Вольдемара. Настя вела машину по узким улочкам Таллинна. Она опустила стекло и почувствовала на своей щеке тёплый, морской
ветер. Совсем так, как однажды, много лет назад. Тогда Вольдемара только выписали из больницы, и они вышли погулять на набережную. Также горели
фонари, дул тёплый ветерок. Вольдемар ещё ходил с тросточкой, быстро уставал, и они присели на скамейку. К ним подсел скучающий старик и стал
восхищаться Настей. Он шептал что–то Вольдемару на ухо, а тот смешно так смущался и смотрел на Настю глазами, полными желания. Больше никогда
в жизни она не видела такого выражения на его лице. Настя так ясно помнила тот день. И многие другие дни, когда ухаживала за Вольдемаром в
больнице. От того, что он нуждался в ней, она чувствовала себя необыкновенно счастливой. Сейчас Вольдемару снова нужна помощь, и она докажет
ему ещё раз, как сильно его любит!    

* * *

Вольдемар осторожно приподнял голову с серой подушки и посмотрел в круглое окно каюты. Брезжил тусклый утренний свет. Машинально пошарив
рукой под кроватью, он нащупал пластиковую бутылку с водой. Сделав пару глотков, снова опустил бутылку на пол. Необходимо экономить, поскольку
неизвестно, как долго ещё придётся оставаться на корабле. Послышались шаги. Вошёл Николай, присел на соседнюю кровать. «Хорошие новости, -
сказал он, - пираты разрешили связаться с посольством. Сегодня там соберутся наши родные. Связь через час. Вольдемар приподнялся, опираясь на
здоровую руку, вторая от запястья и выше вся почернела от кровоподтёков и нестерпимо болела: «Я не смогу. Передай моей жене, что я в порядке. А
что б моё отсутствие не испугало её, придумай что - нибудь. Ей нельзя волноваться, она беременна"   
Согласно кивнув, Николай вышел. Вольдемар осторожно опустился на подушку, придерживая искалеченную руку здоровой. Голова болела, точно её
набили осколками стекла. Он вытянулся на животе и застонал.  Повреждённый много лет назад позвоночник давал о себе знать. Вот уже несколько
дней боль не покидала его. Она, как змея вползала в его тело, стоило ему лишь шелохнуться, и оставалась там, мешая даже думать. Вольдемар в
очередной раз, попытался подсчитать, когда Шуре срок рожать. Ему необходимо в такой момент быть с ней рядом.
Но боль накатывала снова и снова, вытесняя все мысли.   
               
               
Глава девятая.               
               
Педаль провалилась под ногой, завизжали тормоза. Красный свет светофора раздражал. Настя нетерпеливо постукивала миниатюрными пальчиками по
колесу руля: «В какое положение он меня поставил?- Жена беременна, ей нельзя волноваться! Все смотрели на мой пустой живот!»  Настя нервно
обхватила руль, встряхнула головой, пытаясь сбросить тревожные мысли. Тщетно! Волна за волной накатывали обида, досада, злость. «Значит, Шурка
беременна... А беспокоюсь о нём я». Загорелся зелёный свет, Настя нажала на педаль газа. Мысли бурлили в мозгу, поднимая пену злобы и ненависти к
Вольдемару.   
   
Однажды, в молодости, она увидела его рядом с Шурой. Вольдемар был так не похож на других своей интеллигентностью, врождённой
чувствительностью. В тоже время от него исходила необыкновенная мужская сила. И она, как капризный ребёнок, увидевший в чужих руках красивую
игрушку, пожелала её себе. Она пожелала достать луну, а получив её, не знала, что с ней делать. Десять лет прожитых вместе с Вольдемаром не
принесли ей ожидаемого счастья. Неудача, которую Настя потерпела в своих попытках слиться с мужем духовно, доводила её до отчаянья. Долго и
упорно Настя старалась выстроить настоящую, по её пониманию, семью, но чувствовала, что Вольдемар отдаляется всё больше и больше. Мысль о
материнстве не раз приходила ей в голову, и в начале она казалась радостной. Но когда она забеременела, в её душе произошла странная перемена. Ей
стала ненавистна даже мысль о ребёнке. Она чувствовала, что всё то тепло, что она ждала от Вольдемара, уйдёт к ребёнку. И тогда она не позволила
себе стать   матерью.                
Говорят, что счастье можно обрести, делая счастливыми других. Возможно ли это?  «Ну и что мне теперь, отступиться от Вольдемара? Позволить ему и
Шурке быть счастливыми? И от этого я тоже стану счастливой? Эту философию придумал тот, кто ни разу не любил!» Так думала, Настя снова и снова
возвращаясь в их с Вольдемаром прошлое.
               
Человек становиться злым или добрым, внимательным или равнодушным в зависимости от того, для чего открыта его душа. Невозможно жаль людей
малодушных, ибо, с лёгкостью впускают они в души свои месть и злобу. Невозможно жаль нашу героиню, ибо она проявила малодушие и позволила
злости взять верх над ней. Всё ночь она обдумывала план мести. Нить её мыслей оборвалась лишь под утро.        
          
Через несколько часов Настя сидела за столиком лучшего кафе Белого Эдема. Она ожидала мужа Шуры. Тот согласился на встречу подозрительно
быстро, что тревожило Настю. Этот человек себе на – уме, но без его участия ей не выполнить задуманного. Волнение Насти усиливалось, и в момент,
когда ей казалось, что больше нет смысла ждать, он появился. В отличие от прошлого раза, он представился, вёл себя галантно и предусмотрительно.
Настя рассказала ему, что Вольдемар в заложниках у пиратов, что этот случай - просто идеальная возможность восстановить их семьи.
- Каким образом? – спросил муж Шуры.
- Всё очень просто. Я сообщаю Шуре, что нужны деньги на выкуп Вольдемара. Где она их может взять?   
- У неё нет сбережений. Из имущества только квартира, в которой она сейчас живёт.
- Нужно назвать такую сумму, которая заставит её обратиться за помощью к вам.
- А если она обратиться к кому–ни будь другому? - спросил муж.
- Поэтому я и обращаюсь к вам. - Помолчав немного, Настя добавила: "Сделайте всё, чтобы она обратилась именно к вам, и обещайте ей помочь, но при
условии, что она к вам вернётся".    
               
- Точный расчёт, Настя! Зная доброту и самопожертвование Александры - она не раздумывая бросится его спасать. Я согласен! А какая сумма
действительно нужна для спасения вашего мужа?»
- Да никакая! Его и без нас спасут, уже всё решено!        
- Вы поразительно безжалостны, Настя!   
- Однако, вас мой план устраивает, не так ли? - ехидно ответила Настя. Её собеседник улыбнулся и, подчёркивая Настину победу, несколько раз
хлопнул в ладоши.                
Так эти двое, за несколько минут, решили распорядиться жизнью некогда близких им людей. Вероятно, они гордились этим, уверенно предполагая, что
их поступками движет любовь. Разве им, ослеплённым эгоизмом и ревностью, дано понять, что истинно любящий пожертвует всем ради счастья
любимого.               

Глава десятая.
    

Обычно Шура по вечерам гуляла на набережной, но сегодня ей захотелось побыть дома. Она вынесла на балкон свою корзинку с вязаньем для малыша
и устроилась в шезлонге. По набережной прогуливались люди, играл на кларнете мальчишка, старушка продавала воздушные шарики. Море
выбрасывало волны на гранитные плиты, обрызгивая людей, стоящих у самого края. Солнце уже не пекло, а ровным светом заливало теряющие свою
летнюю пышность деревья. Напротив её балкона остановилась женщина, подняла голову, внимательно осматривая окна. Вдруг глаза их встретились, и
Шура узнала Настю. Резко откинувшись в глубь шезлонга, Шура застыла. Поздно! Настя увидела её, подошла ближе, попросилась в дом. Минута
раздумья, и вот Шура у двери, вот она впускает Настю, даёт ей пройти в комнату: «Может быть только одно- что-то случилось с Вольдемаром». И
словно вторя её мыслям, Настя сказала: «Вольдемар в беде. Нужна твоя помощь». Кровь отхлынула от сердца, Шура подавила крик и качнулась в
сторону. Наблюдая, как побелело от сказанных ею слов лицо Шуры, Настю охватила зависть. Она узнавала в этом ту же, непонятную ей, врождённую
чувствительность, что была и у Вольдемара. «Вот почему он тянется к ней! Я для него слишком примитивна!»  От ненависти её охватила внутренняя
дрожь, но лицо её оставалось спокойным. Настя продолжала рассказывать историю, специально придуманную для Шуры. Не раздумывая, та
согласилась помочь собрать деньги на выкуп.               
Шура не плакала, и весь последующий день хладнокровно и спокойно обращалась ко всем с одной и той же просьбой: «Займите денег!»                  
В освещённой только лунным светом комнате, Шура сидела за письменным столом, на котором были разбросаны визитки и блокноты с телефонными
номерами. Несколько часов она обзванивала всех знакомых, и не очень... Звонок за звонком, разговор за разговором…            
            
Опираясь локтями на стол, она смотрела в окно на луну. Мысли её уносились потоком воспоминаний, к тому моменту, когда Вольдемар вошёл в её
жизнь. Так много воспоминаний – и почти все счастливые!
Где теперь её любимый? Как чувствует он себя?


Глава одиннадцатая.
После тяжёлого вечера и бессонной ночи следующим утром Шура вышла прогуляться к морю... Осторожно ступая по скользкому мокрому граниту, она
спускалась к воде.  Достигнув последней ступеньки, Шура остановилась. Волна коснулась босых ног. Здесь до поздней осени тепло и можно купаться.
Шура окинула взглядом водную гладь, прогулочные яхты: «Смотри, малыш, как здесь красиво! Это любимое место твоего отца. Здесь я услышала от
него очень важные для меня слова. На этом месте счастье вошло в моё сердце, и до сих пор живёт в нём». Шура прикоснулась к животу: «Обещаю тебе,
малыш, мы будем сюда приходить каждый день! И сейчас, и когда ты родишься!»

Вдруг, сверху Шуру окликнул знакомый оператор. Он сбежал вниз, взял её под руку: «Шур, ты зачем рискуешь? Скользкие ступеньки!»  
«Это место заговорённое! Поэтому с нами ничего не случится." -  улыбнулась  Шура. Они поднялись на набережную и сели на скамейку.      
- Шура, твой муж просил тебе передать, что он знает о твоей беде и может тебе помочь.
- Вот как! - Шура надолго замолчала.
- Ну, что ты молчишь? Или ты нашла деньги?
- Я только нашла покупателя на квартиру. Но этих денег не хватит. Откровенно говоря, я в отчаянье!   
- Ну поговори с мужем, что ты теряешь?
- Я подумаю.
- Он позвонит тебе сегодня вечером.
Шура поблагодарила оператора и они попрощались.                
Повеяло прохладой. Так всегда бывает, когда день уходит, уступая время вечеру. Море казалось совсем синим, встречая алое садящееся солнце. Чайки
умолкли, стало необыкновенно тихо. Когда море полностью поглотило алый шар солнца, Шура поднялась и медленным шагом направилась домой.        
Вечером позвонил муж и назначил встречу на следующий день в кафе на набережной. В её любимом кафе. Какую цель он преследовал этим? Вероятно,
давал понять, что ещё помнит о её привычках.

Ночью прошёл дождь, и от пропитанных влагой стволов деревьев, от мокрых листьев, шёл удивительный аромат. Промчался вдоль аллеи ветерок, и
Шура почувствовала на своём лице мелкие капельки дождевой воды. Она улыбнулась, радуясь им. Эта улыбка была грустной. Последние события,
словно засуха, высушили ей душу. А эти дождинки, словно случайные капли радости, оросили её. Лишь чуть–чуть обрызгали, но не убрали тех
тревожных предчувствий, что, как облака, маячат где–то далеко, но уверенно надвигаются всё ближе и ближе,   угрожая грозой.    

Муж уже сидел в кафе за столиком и рассматривал меню. Приостановившись, Шура внимательно рассматривала его лицо. С ним произошла какая–то
перемена, словно что–то сдало в нём. Шуре стало жаль его. Это была её, и только её вина, что она вышла за него без любви! Муж почувствовал её
взгляд, отложил меню и поднялся ей на встречу. Помогая Шуре сесть, он спросил: «Когда ребёнка ждёшь?»
- На Рождество, - ответила Шура. Муж с пониманием кивнул, затем   протянул ей меню. «Нет, я не голодна». «А я, пожалуй, поем» - сказал он, и
подозвал официанта. Пока муж делал заказ, Шура продолжала его рассматривать, пытаясь угадать, что попросит он взамен? Она слишком хорошо его
знала, чтобы поверить в его милосердие. Словно почувствовав её неосознанное беспокойство, муж начал разговор. По первой же его фразе, Шура
поняла весь цинизм предложенного им условия.   

Едва ли хоть один человек способен рассудить, что тяжелей - приносить в жертву свою любовь или отказаться от любви любимого? Но ей даже не
позволили выбирать. Ей предложили отказаться от всего: от любви к Вольдемару, от всякого общения с ним, от признания его отцом будущего ребёнка.
Шура с трудом дослушала последнюю фразу мужа: «Восстановим нашу семью, а Вольдемару я помогу возвратиться в его семью». Шура отвернулась,
чтобы он не увидел, как дрожат её губы. Она не вымолвила ни слова, поднялась, и чуть покачиваясь, вышла из кафе. От досады муж швырнул вилку на
пол.

За кованой оградой, отделяющей кафе от набережной, Шура остановилась, глотнула воздуха, пытаясь удержаться на ногах. Как может чувствовать себя
женщина, любовь и честь которой, только что, так откровенно оскорбили? Её вдруг охватило страшное чувство безысходности. Все возможности ею
исчерпаны. Рухнула последняя надежда достать деньги!   
Волновалось море, кричали назойливые чайки, сердце сжалось и тоскливо ныло. Вдруг кто–то присел рядом, Шура повернула голову. Это был муж.
- Шура, не горячись, а послушай меня! Ты переедешь в нашу квартиру, я там, ты же знаешь, практически не бываю. Лишь изредка тебе придётся играть
роль моей жены. Если ты ещё помнишь, в моём положении статус семейного человека просто необходим.  Вольдемар освободится. У него ведь тоже
семья. Они будут тебе благодарны. Если ты действительно его любишь, ты не оставишь его умирать в чужой стране». Шура молча слушала. Муж взял её
за руку и продолжил: «Иногда приходится чем-то жертвовать. Если на кону жизнь, то о своих чувствах нужно забыть». Шура освободила руку и севшим
от горя голосом, произнесла: «Это жестоко». Муж встал, заглянул ей в глаза и очень тихо сказал: «Подумай!»  В его голосе, в его всегда чуть
красноватых глазах, во всём его облике чувствовалась скрытая угроза. Его шаги отдалялись, а тихое «Подумай!» всё ещё висело в воздухе. Шура
вытерла ладонь после его прикосновений, поднялась и направилась домой.   

Едва переступив порог своей квартирки, Шура услышала телефонный звонок. В трубке раздался голос Насти. Никогда в жизни Шуре не хотелось так,
как сейчас молча повесить трубку. Никогда в жизни Шура не испытывала такой неприязни к кому-либо, как к этой женщине. Но речь шла о спасении
Вольдемара, и Шура ответила, что с деньгами на выкуп всё решится буквально завтра. Сразу же после разговора с Настей, Шура набрала номер Сан
Саныча. Комок застрял в горле, когда она услышала его голос, такой родной, успокаивающий. Сан Саныч убедил её принять предложение мужа:
«Сейчас главное – спасти Вольдемара, любым способом! Ты же его любишь!" Шура положила трубку и набрала номер мужа. Представив его довольную
улыбку, Шура сделала глубокий вздох, и провела ладонью по лицу, преодолевая дурноту.

История cоздания стихотворения: